Здравствуйте!

Этот разговор посвящен детскому психоанализу.

Я психоаналитик, клинический психолог. Работаю с детьми и взрослыми. Прием веду в центре психологической помощи детям и подросткам.

1. Немного теории детского психоанализа

Появление и развитие детского психоанализа связано с именами Анны Фрейд и Мелани Кляйн. Это две фигуры в психоанализе, чьи взгляды не всегда совпадали, но их вклад в понимание детской психики и психотерапевтическую работу с детьми весьма значительный.

Как известно, все мы родом из детства. Неврозы взрослых уходят корнями в их детские переживания. В детстве происходит не только закладка невротических расстройств, но и сами симптомы неврозов могут отчетливо присутствовать в поведении ребенка.

Неврозы у детей проявляются по-разному и имеют связь с Эдиповым комплексом. Возникающий приблизительно к трем с половиной годам особый интерес к родителю противоположного пола заставляет ревновать его к родителю одного с собой пола. У каждого ребенка эти переживания проявляются с разной интенсивностью в зависимости от многих факторов, таких как: эмоциональный климат в семье, отношения между родителями, состав семьи, врожденные особенности темперамента.

Ревность проявляется в фантазиях исчезновения соперника и завоевания объекта любви. Мальчик может прямо заявлять, что женится на маме, когда вырастет. Девочки к определенному возрасту проявляют признаки соперничества с матерью за внимание отца.

Любовь к обоим родителям и соперничество с одним из них приводит к психическому конфликту, в результате у детей могут возникать неврозы.

В случае, если родители демонстрируют ребенку, что они любят друг друга и любят его, эмоционально открыты и доступны, искренни и последовательны в воспитании, тактично, но решительно прививают сыну или дочери нормы поведения будущего мужчины или женщины, тогда родитель одного с ребенком пола из соперника превращается в объект для идентификаций, а родитель противоположного пола может заложить черты будущей влюбленности.

Но случается, что собственная печальная история родителей, отношения между супругами, жизненные сложности, проблемы со здоровьем ребенка, различные потери, утрата близких и даже рождение брата или сестры могут становиться для детей психотравмирующими ситуациями.

Если длительность и интенсивность психотравмирующего воздействия чрезмерна, а психические ресурсы в силу различных обстоятельств недостаточны, то это приводит к развитию невроза у детей, и даже к более тяжелым – психотическим расстройствам.

2. Симптомы неврозов у детей

Симптомы неврозов у детей проявляются в виде чувства вины, связанного с непреодоленным Эдиповым комплексом, что неосознанно толкает их искать наказания. Примером этому могут служить постоянные падения или ушибы, или потребность провоцировать родителей на наказание. Ранние инстинктивные побуждения ощущаются как опасные и на их проявление накладывается чрезмерный запрет. Излишне строгая, даже жестокая совесть приводит к скованности, низкой самооценке, торможению во многих сферах.

У невротичных детей повышена эмоциональная ранимость, им сложно выносить психическое напряжение. Общая скованность проявляется в игре, проблемах в учебе, любой деятельности. Чрезмерное переживание стыда при любых промахах может проявляться уже в два года.

Вина приводит к ночным страхам, нарушению сна, формированию фобий, общей нервозности, раздражительности.

Невротическая боязнь темноты, страх не представляющих опасность животных и другие фобии у детей являются признаком невроза.

Страхи, повышенная тревожность, частые травмы у детей могут быть связанны не только с чувством вины, но и с нехваткой базовой уверенности в безопасности и доверия к миру.

Частые соматические заболевания, особенно, если они позволяют не расставаться с любимым родителем, пропуская занятия в образовательных учреждениях, являются психосоматическими расстройствами и имеют корни в душевной области ребенка.

Когда привязанность к родителю начинает походить на зависимость или, напротив, ребенок демонстрирует псевдонезависимость, якобы безразличие к присутствию родителя и даже отвергает его – все это говорит о нарушенной форме привязанности.

Отмечается особое отношение к праздникам и подаркам. Вместо радости ребенок может реагировать капризами, упадком духа, испорченным настроением на организованное веселье и с обидой отказываться от неожиданных подарков. С другой стороны, требования дополнительных игрушек может носить навязчивый характер, а отказы и запреты приводят к истерикам.

Отношения с близкими бывают крайне амбивалентными. Сильная привязанность к родителю сменяется вспышками гнева в его адрес, а ссоры и соперничество с братьями и сестрами приобретают отчаянно драматичный характер.

Торможения в социальной сфере отражаются не только на учебе и прочих достижениях, но и на способности строить отношения в обществе, что может выражаться в конфликтах с воспитателями, учителями, отсутствии друзей.

Невротическое торможение становится основой психической незрелости. Дети долго не могут приобрести навыки опрятности, например, в возрасте старше 4 лет страдают непроизвольной дефекацией в штаны, а ночной энурез может иметь место и у подростков. Неряшливость и неопрятность, выходящие за культурные традиции семьи, являются проявлением депрессии у детей.

Помимо скованности, неврозы у детей проявляются в расторможенном поведении, импульсивности, возбудимости, дефиците внимания и гиперреактивности, а также ранних интенсивных аутоэротических проявлениях. Мастурбация может встречаться и у младенцев. Эпизодические проявления не должны беспокоить родителей. Как правило, им удается отвлечь ребенка от этого занятия, успокоить его. Однако чрезмерное психическое напряжение может приводить детей к навязчивой потребности в самоудовлетворении.

Навязчивости, грызение ногтей, вырывание волос, заострение определённых черт характера, упрямство или чрезмерная уступчивость, агрессивность у детей, сложности в поведении и антисоциальные поступки, особые, избирательные и крайне фиксированные пристрастия в еде или явное отсутствие аппетита, склонность ко лжи и навязчивому фантазированию, эмоциональная незрелость, плаксивость, зависимость – все эти проявления связанны с развитием невротических черт. Спектр симптомов, связанных с неврозами у детей, весьма обширен. Их суть заключается в том, что психика не может справиться с нервным напряжением и прибегает к патологической форме разрядки. Такие дети нуждаются в психологической помощи, а их родители в консультации детского психолога.

3. Методы психологической помощи детям и их родителям в психоанализе

Психоанализ ведет юного пациента к успешной адаптации к реальности, в результате которой облегчаются процессы взросления. У детей увеличивается способность выдерживать реальные фрустрации.

Работа со взрослыми пациентами в рамках классического психоанализа предполагает, что те должны говорить абсолютно все, что приходит им на ум без всякой цензуры. Такой метод носит название «правила свободных ассоциаций». Именно свободное ассоциирование помогает найти дорогу к бессознательным мыслям.

В работе с детьми это правило применить сложно, если вообще возможно. Поэтому Мелани Кляйн предложила рассматривать детскую игру как эквивалент свободных ассоциаций взрослых.

Называние наблюдаемых переживаний в детском психоанализе именуется интерпретацией. Можно наблюдать, как действует интерпретация по обогащению игры, ослаблению тревоги, снижению невротической заторможенности. Ребенок становится менее подавленным невротическими симптомами и начинает лучше справляться с требованиями действительности. Он становится более психологически зрелым и выносливым, появляется интерес к многим новым сферам деятельности.

Снижается бессознательное чувство вины, появляется контроль над импульсами, развивается более разумное отношение к своим переживаниям и к тому, что он делает, увеличивается творческая спонтанность.

Постепенно в процессе психоанализа происходит понимание ребенком собственного внутреннего мира и, как следствие, улучшаются эмоциональные отношения с родителями.

Эффективность оказываемой психологической помощи детям во многом зависит от того, насколько их родители включены в психоаналитический процесс. Семья – это система, в которой все её участники ответственны за погоду в доме.

Очень важно, чтобы родители научились чувствовать ребенка, понимать его страдания. Иногда нужно, чтобы родитель смог понять истоки собственных страданий, тогда его отношения с ребенком станут более близкими и искренними. Если родитель сам находится в анализе, либо посещает родительские группы возрастает чуткость, родительская интуиция, понимание того, какие переживания стоят за поведением сына или дочери. Иногда достаточно периодических консультаций психолога, работающего с ребенком.

Наш центр психологической помощи детям и подросткам является одним из ведущих в Москве, так как находится при Московском институте психоанализа. Специалисты высокого уровня создают команду, готовую оказать качественную психологическую помощь детям и их родителям.

Если Вы ищете в Москве детского психолога, психоаналитика, я буду рад помочь.

Спасибо за внимание и душевного Вам равновесия!

Мартынов Ю.С.

Мелани Кляйн

Детский психоанализ

Мелани Кляйн

Детский психоанализ

УДК 615.8 ББК 53.57 К 32

Кляйн М. Детский психоанализ

, .

:

ISBN 978‑5‑88230‑258‑9

Мелани Кляйн

Детский психоанализ

Мелани Кляйн

Детский психоанализ

УДК 615.8 ББК 53.57 К 32

Кляйн М. Детский психоанализ /Пер. Ольги Бессоновой. – Институт Общегуманитарных Исследований, 2010 ‑160 с.

Большинство психоаналитиков в двадцатые годы прошлого века придерживались мнения, что маленькие дети не подлежат аналитическому методу лечения. У Мелани Кляйн такое положение дел явно вызывало сомнение ‑ она считала, что вместо того, чтобы отказывать этим пациентам, следовало изменить метод. На этом пути она совершила три гениальных открытия.

Первое состояло в изобретении психоаналитической техники игры: она видела в этой спонтанной активности любого ребенка эквивалент снам, а значит, торную дорогу и доступ к бессознательному своих маленьких пациентов.

Второе: она сумела показать, что Эдипов комплекс и Супер‑Эго возникают с первых этапов развития психической жизни, то есть задолго до того возраста, к которому относил их появление Фрейд.

Третье: она открыла, что ребенок в три года и четыре месяца от роду способен к переносу, который может быть интерпретирован, что позволяет провести психоаналитическое лечение.

Несколько подлинно революционных статей, которые составляют эту книгу, заложили фундамент детского психоанализа.

ISBN 978‑5‑88230‑258‑9

© Институт общегуманитарных исследований, 2010

Общие психологические принципы детского психоанализа

В настоящей работе я собираюсь подробно исследовать различия психической жизни детей и взрослых. Эти различия требуют применения адаптированной к детскому мышлению техники анализа, и я постараюсь наглядно показать, в чем состоит психоаналитическая техника игры, которая в полной мере отвечает этому требованию. С этой целью я привожу далее основные положения, на которых она основана.

Как нам известно, с внешним миром ребенок устанавливает отношения посредством объектов, которые доставляют удовольствие его либидо и поначалу бывают связаны исключительно с его же собственным Эго. Первое время отношение к такому объекту, независимо от того, человек ли это или неодушевленный предмет, носит чисто нарциссичекий характер. Однако, именно таким способом ребенку удается установить отношения с реальностью. Мне бы хотелось проиллюстрировать эти отношения на примере.

Девочка по имени Трюд отправилась с матерью в путешествие, после того, как в возрасте трех лет и трех месяцев прошла единственный психоаналитический сеанс. Шесть месяцев спустя психоанализ возобновился, но заговорить о событиях, которые произошли в этот временной промежуток, малышка смогла только после очень длительного перерыва; для этого она использовала аллюзию и прибегла к помощи сна, о котором рассказала мне. Ей приснилось, что она снова очутилась с матерью в Италии. Они сидели в ресторане, и официантка отказалась принести ей малиновый сироп, так как тот у них закончился. Интерпретация этого сна помимо прочего выявила, что девочка до сих пор страдает от фрустрации, пережитой в период отнятия от груди, то есть связанной с утратой первичного объекта; также в этом сне обнаруживает себя ревность, которую ребенок испытывает к своей младшей сестре. Как правило, Трюд рассказывала мне самые разные вещи без какой‑либо очевидной связи между ними и довольно часто припоминала отдельные подробности своего первого психоаналитического сеанса, предшествовавшего событиям этих шести месяцев; и лишь один единственный раз подавленная фрустрация заставила ее вспомнить о своих поездках: в остальном они не представляли для нее заметного интереса.

С самого нежного возраста ребенок учится познавать реальность, попадая под воздействие тех фрустраций, которые она у него вызывает, и, защищаясь от них, отвергает ее. Между тем, основная проблема и главный критерий самой возможности последующей адаптации к реальности заключается в способности пережить фрустрации, порождаемые эдипальной ситуацией. С самого раннего детства, утрированный отказ от реальности (зачастую скрытый под демонстративной «приспособляемостью» и «послушностью») является признаком невроза. От него мало чем отличается, разве что формами своего проявления, бегство от реальности взрослых пациентов, страдающих неврозом. Следовательно, одним из результатов, определяющих, к чему в конечном итоге должен прийти психоанализ, в том числе у ребенка, становится успешная адаптация к реальности, в результате которой, в частности, облегчаются процессы взросления. Иначе говоря, проанализированные дети должны стать способными выдерживать реальные фрустрации.

Мы нередко наблюдаем, что на втором году жизни малыши начинают выказывать заметное предпочтение родителю противоположного пола, а также демонстрируют другие признаки, относящиеся к зарождающимся эдиповским тенденциям. В какой же момент появляются характерные для Эдипова комплекса конфликты, или, иначе, когда психическая жизнь ребенка начинает определяться комплексом Эдипа? Этот вопрос не столь ясен, так как сделать вывод о существовании Эдипова комплекса мы можем лишь по отдельным изменениям, происходящим в поведенческих проявлениях и отношениях ребенка.

Анализ, проведенный с ребенком двух лет и девяти месяцев, а также с другим ‑ трех лет и трех месяцев, и многих других детей в возрасте менее четырех лет, позволил мне прийти к заключению, что глубокое воздействие Эдипова комплекса начинает сказываться на них примерно со второго года жизни.Психическое развитие еще одной маленькой пациентки может послужить примером, позволяющим проиллюстрировать данное утверждение. Рита предпочитала мать до начала второго года жизни, а затем явно продемонстрировала свое предпочтение отца. В частности, в возрасте пятнадцати месяцев она частенько настаивала на том, чтобы оставаться с ним наедине и, сидя у него на коленях, вместе рассматривать книжки. Тогда как в возрасте восемнадцати месяцев ее отношение вновь изменилось, и она начала как прежде отдавать предпочтение матери. Одновременно у нее возникли ночные страхи, а также страх перед животными. Девочка подтверждала все возрастающую фиксацию на матери, а также ярко выраженную идентификацию с отцом. К началу третьего года жизни она демонстрировала все более обостряющуюся амбивалентность, и с ней стало настолько трудно справляться, что в возрасте трех лет и девяти месяцев ее привели ко мне, чтобы я провела с ней психоаналитическую терапию. К тому времени она в течение нескольких месяцев обнаруживала очевидную заторможенность в играх, неспособность испытывать фрустрацию, чрезмерную чувствительность к боли и резко выраженную тревожность. Такой динамике отчасти послужили причиной вполне определенные переживания: чуть не до двухлетнего возраста Рита спала в спальне своих родителей, и впечатление от постельных цен явно проявилось в ходе ее психоанализа. В то же время, благодаря рождению младшего брата, невроз получил возможность открыто проявить себя. Вскоре после этого появляются и стремительно нарастают гораздо более серьезные трудности. Вне всякого сомнения, существует непосредственная связь между неврозом и глубинным воздействием Эдипова комплекса, пережитого в столь нежном возрасте. Не буду настаивать, что все без исключения дети‑невротики страдают вследствие преждевременного воздействия Эдипова комплекса, который протекает на таком глубинном уровне, или что невроз возникает в том случае, когда комплекс Эдипа зарождается слишком рано. Тем не менее, можно с уверенностью утверждать, что подобные переживания усугубляют конфликт, и, как следствие, усиливают невроз или подталкивают его к открытому проявлению.

Я постаралась из всех характерных для этого случая черт отобрать и описать те, которые анализ многих других детей позволил мне определить как типические. Именно в детском психоанализе мы получаем возможность обнаружить их самое непосредственное проявление. Наблюдаемые множество раз, причем в самых разнообразных психоаналитических случаях, всплески тревоги у детей в очень раннем возрасте выражались в повторяющихся ночных страхах, впервые испытанных ближе к концу второго года жизни или в начале третьего. Эти страхи были действительно пережиты, но в то же время своим появлением они обязаны невротической переработке Эдипова комплекса. Возможны многочисленные проявления подобного рода, которые приводят нас к нескольким определенным выводам о влиянии Эдипова комплекса.

В ряду проявлений, где связь с эдипальной ситуацией очевидна, нужно особо выделить случай, когда дети то и дело падают или ударяются, а их преувеличенная чувствительность, как и неспособность выносить фрустрации, скованность в игре и в высшей степени амбивалентное отношение к праздникам и подаркам, наконец, определенные трудности с обучением нередко возникают в самом раннем возрасте. Я утверждаю, что причина этих столь распространенных явлений кроется в интенсивнейшем чувстве вины, которое далее я намерена рассмотреть в его развитии.

Вот пример, доказывающий, что чувство вины воздействует с такой силой, что способно породить ночные страхи. Трюд в возрасте четырех лет и трех месяцев, во время психоаналитических сеансов постоянно играла в то, как наступает ночь. Мы обе должны были ложиться спать. После этого она выходила из своего угла, который обозначал ее спальню, подкрадывалась ко мне и начинала всячески мне угрожать. Девочка собиралась перерезать мне горло, вышвырнуть на улицу, сжечь меня заживо или отдать полицейскому. Она пыталась связывать мне руки и ноги, приподнимала покрывало на диване и говорила, что она сделала «по‑каки‑куки».

Бывало, что она заглядывала в «попо» своей матери и искала там «каки», которые символизировали для нее детей. В другой раз Трюд хотела ударить меня по животу и заявила, что она извлекает оттуда «а‑а» (испражнения), что делает меня дрянной. Наконец, она взяла подушки, которые до того неоднократно называла «детьми» и спрятала под покрывалом в углу дивана, где затем присела на корточки с явными признаками сильнейшего страха. Девочка покраснела, принялась сосать большой палец и описалась. Подобное поведение всегда следовало за нападениями, жертвой которых я становилась. В возрасте чуть меньше двух лет то же самое она делала в своей кроватке, когда у нее случались приступы сильнейшего ночного страха. Начиная с того времени, у нее вошло в привычку прибегать по ночам в комнату, где спали родители, при этом, она была не в состоянии объяснить, что ей было нужно. Когда Трюд исполнилось два года, родилась ее сестра, и в ходе анализа удалось прояснить, что она думала о причинах своей тревоги и почему она мочилась и пачкала в кроватке. В результате анализа ей также удалось избавиться от этих симптомов. В тот же период Трюд захотела похитить ребенка у беременной матери. У нее возникло желание убить свою мать и занять ее место в половом акте с отцом. Эти тенденции ненависти и агрессии послужили причиной ее фиксации на матери. Фиксация особенно усилилась, когда девочке минуло два года, и соответственно возросли ее тревожность и чувство вины. Когда эти явления столь отчетливо обозначились в ходе анализа Трюд, чуть не каждый раз непосредственно перед психоаналитическим сеансом она ухитрялась найти способ, чтобы причинить себе вред. Я заметила, что предметы, о которые она ударялась (столы, шкафы, печки и т.п.) всегда представляли для нее, в соответствии с примитивно‑инфантильной идентификацией собственную мать, и в редких случаях ‑ отца, которые ее наказывали. В общем, я сделала вывод, что постоянные жалобы на падения и ушибы, в особенности, у малышей берут начало в комплексе кастрации и чувстве вины.

Игры ребенка позволяют нам прийти к определенным заключениям относительно чувства вины, возникающего в столь раннем возрасте. Люди, окружавшие Риту, когда ей было всего лишь два года, бывали поражены ее бурным раскаянием из‑за любого, самого пустячного промаха, если малышка допускала таковой, а также гиперчувствительностью к любым обращенным к ней упрекам. Например, однажды она залилась слезами только потому, что отец в шутку стал грозить медвежонку из книжки с картинками. Причиной ее самоидентификации с медвежонком был страх осуждения, исходящего от ее реального отца. Торможение в процессе игры тоже порождалась чувством вины. В возрасте двух лет и трех месяцев, когда она играла в куклы (игра не доставляла ей сколько‑нибудь заметной радости), девочка постоянно подчеркивала, что не была ее мамой. Анализ покажет, что она не осмеливалась в игре исполнять материнскую роль, потому что пупс представлял для нее помимо прочего, маленького братца, которого она хотела изъять из тела беременной мамы. Хотя на этот раз запрет, противостоящий желанию ребенка, исходил не от реальной, а от интроецированной матери, чью роль она разыгрывала у меня на глазах и которая пользовалась гораздо более строгими и даже жестокими мерами для поддержания собственной власти, чего настоящая мать никогда не делала. В возрасте двух лет у Риты проявился обсессивный симптом, состоящий в длительном ритуале укладывания в постель. Его главное содержание заключалось в том, что ее приходилось каждый раз тщательно закутывать в одеяльце, чтобы развеять страхи, что «в окно запрыгнет мышка или "butty" (генитальный орган) и вцепится зубами в ее собственную "butty"».В ее играх в тот же период появился другой красноречивый элемент: необходимо было всегда пеленать куклу точно так же, как заворачивали ее саму, а однажды потребовалось поставить слона рядом с кукольной кроваткой. Слон должен был помешать кукле проснуться, в противном случае она бы прокралась в спальню родителей и причинила им вред или стащила бы «кое‑что». Слон (отцовское имаго) был призван исполнять роль преграды. Интроецированный отец уже сыграл эту роль в самой Рите, когда между пятнадцатью месяцами и двумя годами она захотела узурпировать место матери рядом с отцом, похитить у нее вынашиваемого ребенка, избить и кастрировать родителей. Реакции гнева и тревоги, которые последовали за наказанием «ребенка» в ходе данной игры, показали, что внутри себя Рита разыгрывала две роли: власти, которая судит, и наказанного ребенка.

Один из фундаментальных и универсальных механизмов игры состоит в том, чтобы исполняемая роль помогла ребенку разделить в своем творчестве различные идентификации, которые тяготеют к слипанию в единое целое. Распределяя роли, ребенок может исторгнуть отца и мать, чьи образы были абсорбированы им в ходе развития Эдипова комплекса, и чья жестокость причиняет ему теперь страдания изнутри. В результате такого исторжения возникает чувство облегчения ‑ главный источник доставляемого этой игрой удовольствия. Игра, которая состоит в принятии определенных ролей, зачастую, кажется очень простой и воплощающей исключительно первичные идентификации, но это лишь внешняя видимость. Хотя такое проникновение отнюдь не влечет за собой прямого терапевтического эффекта, исследование само по себе позволяет выявить все имеющиеся скрытые идентификации и установки, особенно, если удается добраться до чувства вины.

Во всех случаях, когда я проводила психоанализ, подавляющий эффект чувства вины проявлял себя весьма наглядно, причем, даже в самом раннем возрасте. То, с чем мы здесь столкнулись, соответствует известным нам фактам о строении психики взрослых и тому, что представлено у них под именем Супер‑Эго. На мой взгляд, допустить возможность, что Эдипов комплекс достигает апогея в своем развитии приблизительно к четвертому году жизни ребенка, и получить данные, что развитие Супер‑Эго ‑ это результат окончательного формирования комплекса, отнюдь не будет означать противоречий таким наблюдениям. Наиболее типичные и определенные феномены, в которых в самой развернутой и отчетливой форме Эдипов комплекс достигает пика развития, предшествующего его затуханию, представляют собой ни что иное, как его созревание или результат эволюции, совершающейся на протяжении нескольких лет. Анализ самых маленьких детей показывает, что с появлением Эдипова комплекса они начинают активно реагировать на его возникновение и, как следствие, вырабатывают собственное Супер‑Эго.

Воздействие этого инфантильного Супер‑Эго аналогично тому, что мы встречаем у взрослых, но, безусловно, оно давит гораздо более тяжким грузом на не вполне окрепшее Эго ребенка. Детский психоанализ учит нас, что Эго ребенка укрепляется, когда психоаналитическая процедура тормозит воздействие чрезмерных требований Супер‑Эго. Несомненно, Эго маленьких детей сильно разнится от Эго детей постарше или взрослых. С другой стороны, когда мы освобождаем ребенка от власти невроза, его Эго понуждается соответствовать требованиям реальности, хотя и не столь серьезным по сравнению с теми, с которыми должны справляться взрослые.Мышление маленьких детей отличается от мышления тех, что постарше; соответственно и реакция на психоанализ отлична от той, что можно наблюдать в более позднем возрасте. Зачастую, нас порядком удивляет, насколько легко принимаются наши интерпретации: иногда дети даже выражают заметное удовольствие, которые те им доставляют. Причины, по которым эти процессы столь отличны от анализа взрослых, кроются в том, что на определенном уровне мышления у маленьких детей сохраняется возможность более непосредственного контакта между сознательным и бессознательным, и, следовательно, у них намного проще осуществляется переход от одного к другому. Этим и объясняется незамедлительный эффект после сообщения интерпретаций. Разумеется, последние в любом случае должны предъявляться только на основе накопления достаточно удовлетворительного материала. Именно дети с удивительной готовностью, быстротой и регулярностью поставляют нам такой материал во всем его богатстве и разнообразии. Эффект от интерпретации нередко просто поразителен, даже если ребенок, казалось бы, совершенно не склонен принимать ее сознательно. Прерванная по причине сопротивления игра возобновляется; она становится более разнообразной, расширяется диапазон вариаций, все более глубокие слои психики обретают возможность своего игрового выражения; восстанавливается и психоаналитический контакт. Удовольствие, которое получает ребенок от игры в процессе предъявления интерпретации, проистекает также от того, что становятся бесполезными дальнейшие затраты ресурса на сопротивление. Но тут мы можем столкнуться с большим количеством временных сопротивлений, и в этом случае обстоятельства не обязательно будут складываться столь же благоприятно, и нам придется преодолевать значительные трудности. Несомненно, случай, когда мы сталкиваемся с чувством вины именно таков.

В своих играх дети символически представляют фантазии, влечения и переживания, используя с этой целью архаические, филогенетически приобретенные язык и способ самовыражения. Этот язык, столь хорошо знакомый нам по нашим же сновидениям, в полной мере мы способны понять, только применяя метод, предложенный Фрейдом для распознавания смысла снов. Их символизм имеет общую характерную особенность. Если мы хотим лучше понимать скрытый смысл игры ребенка в соотношении с их общим поведением во время психоаналитических сеансов, мы должны постоянно отслеживать не только то, что именно она символизирует и что заявляется в ней со всей возможной очевидностью, но также и способ репрезентаций и используемые механизмы в преобразовании снов. Мы должны сохранять объективность в том смысле, что в узловой точке, в которой проявляется сущность этих явлений, необходимо все время изучать их во всей совокупности.

Если мы применяем такую технику, то довольно быстро убеждаемся, что дети проявляют не меньше ассоциативности в различных вариациях своих игр, чем взрослые в отдельных фрагментах своих снов. Детали игры отчетливо указывают путь внимательному наблюдателю, и время от времени, ребенок в открытую высказывает все то, чему можно смело приписать те же значимость и наглядность, что присущи ассоциациям взрослых.

Помимо архаичного метода репрезентаций ребенок использует также и другие примитивные механизмы, в частности, он подменяет слова движениями (подлинными предшественниками мыслей). У детей действие играет роль первого плана.

В «Истории инфантильного невроза»Фрейд высказал следующую мысль: «Фактически, психоанализ, проведенный с невротизированным ребенком, на первый взгляд может показаться гораздо более убедительным, но в то же время он не может быть столь же богат материалом: необходимо предоставить ребенку слишком много своих слов и мыслей, а более глубокие слои при этом могут так и остаться невскрытыми и непроницаемыми для сознания».

Если же мы будем применять к ребенку один в один ту же самую технику, что используется для анализа взрослых, нам, конечно же, не удастся проникнуть в самые глубокие слои их психической жизни. Тогда как, именно эти слои особенно значимы с точки зрения ценности и успеха всего анализа в целом. Тем не менее, если отдавать себе отчет в психологических отличиях ребенка от взрослого и удерживать в памяти мысль, что у детей бессознательное находится в коротком доступе для сознания, а также, что самые примитивные тенденции сообщаются у них напрямую с наиболее сложными известными нам новообразованиями, такими, как, например, Супер‑Эго; иначе говоря, если мы отчетливо распознаем способ самовыражения у ребенка, все эти сомнительные моменты, все эти неблагоприятные факторы просто‑напросто растворяются. Мы утверждаем, что в действительности, во всем, что касается глубины проникновения психоанализа, с детьми можно достичь того же уровня, что и со взрослыми пациентами. Более того, детский психоанализ позволяет нам вернуться к первичным восприятиям и фиксациям, которые в анализе взрослых могут быть только реконструированы, тогда как у ребенка они репрезентуются непосредственно. Возьмем в качестве примера случай Руфь, в младенческом возрасте какое‑то время она страдала от голода, так как у ее матери не хватало молока. В возрасте четырех лет и трех месяцев, когда она играла у меня возле раковины, девочка назвала кран с водой краном с молоком. Она заявила, что молоко попадает прямо в рот (отверстие сливной трубы), но течет оно слишком слабо. Это неудовлетворенное оральное желание проявилось также в многочисленных играх и драматизациях и явно показывало ее самоотношение. Например, она часто утверждала, что она бедная, что у нее только одно пальто и ей дают недостаточно еды, что ни в коей мере не соответствовало действительности.

Эрна в возрасте шести лет (она страдала от невроза навязчивых состояний) стала еще одной моей пациенткой, ее невроз был основан на впечатлениях, полученных во время приучения к личной гигиене.Она изобразила мне все эти переживания в малейших подробностях. Однажды девочка посадила маленькую куколку на камень, изображая дефекацию, и разместила вокруг нее других кукол, которое должны были взирать на первую. Затем Эрна вновь прибегла к этому материалу в другой игре, в которой у нас были совсем другие роли. Она захотела, чтобы я играла роль младенца, который испачкал пеленки, тогда как Эрна стала его мамой. Младенец был предметом всяческой заботы и всеобщего восхищения. Вслед за этим у нее возникла вспышка ярости, когда она сыграла роль жестокой гувернантки, которая отшлепала ребенка. Эрна представила мне одно из первых травмирующих переживаний в своей жизни. Ее нарциссизм претерпел жестокий удар, полученный, когда она вообразила, что меры, принятые с целью сделать ее чистой, т.е. попросту вымыть, означают потерю того особого отношения, которым она пользовалась в раннем детстве.

В целом, в детском психоанализе невозможно переоценить степень влияния и давления на фантазию компульсивных повторений, проявляющихся в действиях. Конечно же, малыши гораздо чаще используют способ прямого выражения в действиях, но и в дальнейшем, повзрослев, дети регулярно прибегают к этому примитивному механизму, особенно, когда психоанализ успешно справляется с некоторыми видами сопротивлений. Для того чтобы анализ мог успешно продвигаться, необходимо, чтобы дети получали удовольствие от применения этого механизма, но это удовольствие всегда должно оставаться на службе у основной цели. Именно здесь мы впрямую сталкиваемся с превосходством принципа удовольствия над принципом реальности. Мы не можем воззвать к смыслу реальности у совсем маленьких пациентов, как это возможно с более взрослыми.

Если средства самовыражения у детей отличаются от присущих взрослым, то и психоаналитическая ситуация у тех и у других будет разниться в той же мере. Тем не менее, в главном, она остается идентичной. Последовательные интерпретации, постепенное уменьшение сопротивления и усиление переноса по мере продвижения ко все более ранним ситуациям составляют как у взрослых, так и у детей, слагаемые психоаналитической ситуации в том виде, в каком она и должна представать на практике.

Я уже упоминала, что детский анализ позволил мне часто наблюдать, насколько незамедлительно действуют мои интерпретации. Тем более удивительным было подметить, что, несмотря на неопровержимые признаки этого воздействия: обогащение игры, укрепление переноса, ослабление тревоги и тому подобные, ‑ длительное время дети не воспринимают смысл моих интерпретаций на сознательном уровне. Мне удалось доказать, что такое сотрудничество приходит несколько позже. Например, бывает так, что в какой‑то момент ребенок начинает отличать мать, когда

она воспринимается, как относящаяся к области «кажущегося», от реальной матери, а резинового голыша ‑ от живого маленького братца. Затем они утверждают довольно настойчиво, что на самом деле никому не хотели причинять вред, а только поиграть. Настоящего младенца они, конечно же, по их высказываниям, очень любят. Необходимо, чтобы длительное и напряженное сопротивление было все‑таки преодолено, прежде чем ребенок сможет осознать, что его агрессия направлена именно на реальные объекты. Но однажды, когда дети, наконец, это понимают, их адаптация к реальности в целом заметно улучшается, даже если они совсем маленькие. У меня сложилось впечатление, что интерпретация поначалу усваивается только бессознательно, и лишь значительно позже взаимоотношения малышей с реальностью все больше проникают в сферу их сознательного восприятия и понимания. Таковы процессы, благодаря которым происходит усвоение знаний о фактах из сексуальной области и аналогичных. Длительное время в психоанализе актуализировался исключительно такой материал, который пригоден для трактовки теориями сексуальности и фантазирования на тему рождения, данный материал всегда интерпретировался без какого‑либо специального «объяснения» или комментария. Так, мало‑помалу приходит истинное понимание, ровно в той мере, в какой исчезает бессознательное сопротивление, создающее препятствия этому процессу.

Как следствие, первый результат детского психоанализа заключается в улучшении эмоциональных отношений с родителями. Сознательное понимание приходит намного позже и принимается под давлением Супер‑Эго, чьи требования психоанализ изменяет таким образом, что Эго ребенка становится менее угнетаемым и, более того, способным вынести и даже принять эти требования. Ребенок совсем не обязательно противостоит внезапно возникшей необходимости принять новое видение своих отношений с родителями, или, главным образом, обязанности усвоить предлагаемые ему знания. Мой опыт всегда подсказывал мне, что цель такого прогрессивно переработанного знания в том, чтобы утешить ребенка и помочь установить благоприятные в своей основе отношения с родителями, а также повысить его способность к социальной адаптации.

Когда происходит такое улучшение, малыши легко обретают способность отчасти заменить отрицание реальности осмысленным отказом. И вот доказательство: на более поздних стадиях анализа, дети настолько удаляются от своих садистических анальных или каннибальских желаний (столь мощных на предыдущих стадиях), что зачастую способны критически или юмористически взглянуть на них. Например, мне даже приходилось слышать шутки от совсем крох на тему, что некоторое время назад они на самом деле хотели съесть маму или откусить от нее кусочек. Как только происходят такие изменения, чувство вины неизменно уменьшается и помимо этого, ребенок получает возможность сублимировать свои влечения, полностью отвергаемые ранее. На практике это проявляется в исчезновении заторможенности в играх, появлении многочисленных новых интересов и видов деятельности.

Подведем итоги: как наиболее важные, так и примитивные аспекты психической жизни детей требуют специальной техники анализа, которая должна быть к ним адаптирована, она состоит в анализе детских игр. С помощью такой техники мы можем достичь глубинного уровня подавленных и отвергаемых переживаний и фиксаций, что позволяет нам оказать фундаментальное воздействие на развитие ребенка.

Речь идет всего лишь о различиях в технике, а отнюдь не в основных психоаналитических принципах. Критерии психоаналитического метода, предложенного Фрейдом, а именно: необходимость использовать как отправную точку перенос и сопротивление, обязательное отслеживание инфантильных тенденций, отрицания реальности и его эффектов, амнезий, компульсивных повторений, наконец, требование актуализировать примитивные переживания, как это сформулировано в «Истории инфантильного невроза», ‑ все эти критерии интегрируются и обязательны к применению в технике психоанализа игры. Она сохраняет все общие психоаналитические принципы и приводит к тем же результатам, что и классическая техника. Просто‑напросто эта техника адаптирована к мышлению ребенка в том, что касается практических способов и приемов, то есть использования технических средств.

Отличие детского психоанализа от взрослого

Если говорить о различии психоанализа взрослого от детского, то прежде всего необходимо затронуть различия между психикой взрослого и ребенка.

Взрослые невротики могут искать излечения, так как для них важен успех на работе и нормальная сексуальная жизнь, в то время как дети часто находят в болезни удовольствие, научаясь извлекать из нее прямую и косвенную выгоду. В целом же в психоанализе взрослого человека речь обычно идет прежде всего о терапевтической работе с уже сложившимися психическими образованиями.

"Склонность взрослых к навязчивому повторению, которое способствует созданию переноса, у ребенка осложняется его жаждой новых переживаний и новых объектов и это усложняет процесс анализа у детей". Это желание новых переживаний у ребенка свидетельствует о необходимости соединять аналитические и педагогические усилия при организации развития детей. Дело в том, что проводимый с ребенком анализ направлен не только на лечение ребенка, но и на его развитие, на создание оптимальных внешних и внутренних условий для этого. Это кажется очевидным, если речь идет о детском анализе. И эта очевидность связи психоаналитической и психотерапевтической работы с идеей развития наводит на мысль о соответствующей задаче применительно и к психотерапии взрослых людей.

В противовес основным вспомогательным средствам ассимиляции и интеграции в фазе проработки во взрослом анализе и в детском анализе этим средствам существенно противодействуют механизмы отрицания, изоляции, проекции. И это, конечно, может существенно осложнять работу.

"Стремление к удовлетворению инстинктов, которое ответственно за подъем ИД и является необходимым для производства материала, у ребенка так сильно, что оно препятствует аналитической работе, вместо того, чтобы помогать ей". Это связано со слабостью детского ЭГО, которое и ответственно за процессы осознания, и приводит к мысли о возможности других путей оказания влияния на развитие влечений ребенка.

Процессы созревания и развития имеют гораздо большее значение у детей, чем у взрослых. "У взрослых невротиков качественное содержание либидо и агрессии скрыто в симптомах невроза; новая волна побуждений по мере возникновения направляется в то же русло. И наоборот, незрелая личность ребенка находится в состоянии постоянного изменения. Симптомы, служащие но одной из ступеней развития в качестве компромиссного или конфликтного решения, на следующей ступени не нужны и отбрасываются. Либидозная и агрессивная энергия находится в постоянном движении и в большей степени, чем у взрослого, готова найти новые пути, которые подсказывает ей аналитическая терапия". Это положение А.Фрейд также говорит в пользу возможности косвенного изменения влечений, как в процессе развития Я ребенка, так и в психотерапии это может происходить и без достаточно ясного их осознания ребенком. Так что не смотря на все ее сложности, психотерапия с ребенком ввиду текучести и лабильности его психических процессов проще и имеет больше потенциальных возможностей в целом, нежели психотерапия со взрослыми. В связи с тем, что влияние окружения на ребенка огромно, изменение этого окружения может само по себе произвести необходимый терапевтический эффект.

Подводя итоги, А.Фрейд замечает, что различия взрослой и детской психики столь принципиальны, что различия в методических процедурах взрослого и детского анализа являются второстепенными. Это не просто различия в осуществлении технических процедур, но и принципиальные различия в стратегии.

З.Фрейд "Анализ фобии пятилетнего мальчика"
Гансом называют пациента, о котором Фрейд рассказал в 1909 году в истории болезни, называющейся "Анализ фобии пятилетнего мальчика". А до этого, в 1907 году, в открытом письме доктору М. Фюрсту, письме называвшемуся "К вопросу сексуального просвещения детей" и напечатанном в журнале "Социальная медицина и гигиена", Фрейд сообщил о некоторых фактах из истории болезни ребёнка. Да и в статье "Об инфантильной теории сексуальности" (1908) этот пациент тоже выступает в качестве примера. Там написано следующее: "Недавно я встретил неопровержимое доказательство одной идеи, на следы которой я набрёл уже давно, проводя психоанализ со взрослыми людьми. На этот раз анализ с пятилетним ребёнком проводил его отец, который и позволил мне опубликовать материал лечения. Теперь я знаю, что изменения матери, связанные с беременностью, не остаются вне поля зорких глаз ребёнка. Дети превосходно подготовлены к тому, чтобы чуть позднее совершенно верно связать увеличение объёма матери с появлением ребёнка". Вначале (1907) маленький пациент назывался своим действительным именем - Герберт. А в более поздних публикациях был "окрещён" новым именем - Ганс. Герберт был сыном Макса Графа, учёного-музыковеда, бывшего в 1903-15 годах членом Венского Психоаналитического общества. Мальчик страдал от фобии животных, не мог оставлять дом из-за страха быть укушенным лошадью.
Анализ проводился не самим Фрейдом, а отцом ребёнка, постоянно консультировавшегося с Фрейдом. Фрейд опубликовал стенографический протокол лечения со своими собственными комментариями. Для Фрейда было важно привести доказательства истинности своих гипотез о существовании инфантильной сексуальности не только посредством лечения взрослых людей, в работе с которыми послойно вскрывается психический материал, но и более прямыми наблюдениями за детьми.
Для Фрейда история болезни Ганса прежде всего была значима как подтверждение теории фобий, которую он создал в работе со взрослыми пациентами. Успех лечения маленького Ганса Фрейд приписывал тому, что маленькому Гансу помог не только профессионализм, но и интеграция в одной личности отцовского и медицинского авторитета, "совпадение заботливого отцовского интереса с научным любопытством у одного и того же лица; а это уже привело к эффективному использованию психоаналитического метода, что вряд ли бы удалось при других обстоятельствах".

Задолго до обучения родители ребенка внимательно следили за его речью и были внимательны к малейшим поступкам и жестам. Когда мать увидела, что Ганс (ему тогда было три года) играет с пенисом, она пригрозила ему, что позовет доктора, чтобы он его отрезал.

Фобия Ганса проявилась в четыре года и девять месяцев (через некоторое время после рождения его маленькой сестры) в неконтролируемом страхе укуса лошади, поэтому он отказался ходить на улицу. Кроме того, Ганс проявлял живое любопытство в отношении гениталий своего отца, матери, маленькой сестры и животных, которых он неотступно преследовал.

Наконец, Ганс оказался во власти Эдипового комплекса, и его любовная страсть к матери имела своим следствием чувство ненависти к отцу, ставшему соперником. Физический конфликт, терзавший мальчика, огорчал его все больше, так как он любил отца.

Когда Макс Граф начал проводить анализ фобии своего сына, он представлял в глазах Ганса отца, соперника и терапевта. Он выбрал методику опроса, и Ганс добровольно участвовал в исследовании. Иногда отец прерывал его, помогая ребенку формулировать то, что его возраст мешал ему ясно выразить. Поскольку Макс Граф стремился излечить болезнь Ганса, заключавшуюся в преждевременном пробуждении сексуальности, благодаря нежным заботам матери, он думал также, что страх малыша мог быть связан с мастурбацией, которой он занимался.

"Интерес, который он проявляет к "wiwimacher’у", не является, однако, чисто теоретическим; как можно было предположить, этот интерес толкает его к прикосновениям к половому члену".

Но Фрейд, которому отец регулярно делал отчет относительно результатов анализа, предложил совершенно другую интерпретацию. Мэтр психоанализа узнал от своих пациентов, страдавших неврозами, что их страхи происходили из подавленных стремлений чувственности. Он применил эту теорию к случаю маленького Ганса.

Отлично зная, что его желание относительно матери было невыполнимо, ребенок его подавлял. А в результате эффекта подавления его агрессивные эротические пульсации превращались в страх, который выражался в виде фобии.

Но при чем здесь лошади? Невинная игра в "лошадку", которая доставляла столько удовольствия Гансу, определила в какой-то степени выбор в пользу внушающего страх животного. По Фрейду, лошадь, которая кусается, символизировала отца, гневающегося на Ганса, желающего свою мать. Отсюда появление страха кастрации. Ганс боялся, что отец его накажет, кастрируя. Упавшая лошадь означала мертвого отца, соперника, которого желают вытеснить.

Так фобия стала для Ганса средством избежания психического конфликта в борьбе, которую развязали противоречивые чувства в его уме. Ребенок скрывал свои мысли, в которых он не мог признаться. Отныне они выражались в форме симптомов, и эта транспозиция делала их достойными и приемлемыми для сознания.
Шаг за шагом врач стремится выявить бессознательные комплексы больного и передать ему свое понимание. "Мы желаем, — писал Фрейд, — привести пациента к тому, чтобы он мог сознательно воспринимать свои бессознательные побуждения. Этого мы достигаем, когда на основании указаний, которые он нам делает, при помощи нашего искусства толкования своими словами вводим в его сознание, бессознательный комплекс. Следуя сходству между тем, что он ищет, что само, несмотря на все сопротивления, стремится дойти до сознания, помогает ему найти бессознательное".

Когда Гансу преподнесли, со всей осторожностью, данные анализа, симптомы начали постепенно затухать. Анализ был весьма удачный, и Ганс окончательно освободился от своей болезни.

Анализ случая маленького Ганса, каким бы условным он ни был, не становится от этого менее значительным, он внес свой весомый вклад в обогащение психоаналитической теории. Освещение этого случая открывает механизмы защиты, которые вступают в действие в процессе подавления Эдипового комплекса.

Анализ фобии пятилетнего мальчика показывает также спонтанность понимания детьми того, что происходит в их голове, важность открытия психоанализа для детей. Также анализ позволяет Фрейду говорить о комплексе кастрации, который существует, даже если ребенок не получил никакой угрозы по этому поводу. Но этот комплекс ведет к болезненному страху, корни которого во враждебных стремлениях по отношению к отцу и садизме по отношению к матери, и наконец, случай с маленьким Гансом позволяет изучать последствия, к которым может привести осознание ребенком подавленных комплексов.

Спустя 14 лет Фрейд ещё один раз встретился с маленьким Гансом. Молодой мужчина представился Фрейду словами: "Я - маленький Ганс". В беседе обнаружилось, что даже намёки на переживания в анализе полностью отсутствовали у прежнего маленького пациента. Сохранилось только смутное воспоминание об отпуске в Гмундене, где вспыхнул невроз. В эпикризе истории болезни маленького Ганса мы встречаем мысли о значении анализа: "Психоанализ нельзя назвать нетенденциозным, научным исследованием, это прежде всего терапевтическая техника. Он не пытается что-либо доказать, так как цель психоанализа добиться хотя бы небольших изменений".

Структура личности в понимании психоаналитиков

Состоит из трех пластов: ид, эго и суперэго(оно, я, сверх-я(я-идеал)).

Оно - резервуар либидо. В нем преобладает стремление к удовлетворению инстинктивных потребностей, сексуальных влечений. Оно функционирует по произвольно выбранной программе получения наибольшего удовольствия. В нем нет никаких нравственных оценок, различий между добром и злом, моральных установок. В оно все подчинено принципу удовольствия, когда экономический или количественный момент, связанный с необходимостью разрядки энергии, играет важную и решающую роль.

В отличие от оно, представляющего собой неукротимые страсти, Я является олицетворением здравого смысла и благоразумия. Я - сфера сознательного. Это посредник между бессознательным, внутренним миром человека и внешней реальностью, который соизмеряет деятельность бессознательного с данной реальностью, целесообразностью и внешне полагаемой необходимостью. По своему происхождению Я является дифференцированной частью Оно, представителем реального мира в душевной жизни человека.

В противоположность неорганизованному Оно, Я стремится к упорядоченности психических процессов и к замене господствующего в Оно принципа удовольствия принципом реальности. Олицетворяя разум и рассудительность, Я пытается осуществить власть над побуждениями к движениям, свойственными Оно. В этом отношении может показаться, что именно Я, эта сознательная, разумная инстанция, является той движущей силой, которая заставляет Оно изменять направление своей деятельности в соответствии с доминирующим в нем принципом реальности. Однако, с точки зрения Фрейда, дело обстоит не совсем так, а нередко и совсем иначе. Я действительно пытается управлять Оно, направлять его деятельность в социально приемлемое русло. Вместе с тем Оно исподволь, но властно стремится реализовать свою собственную программу, в результате чего нередко Я вынуждено идти у него на поводу.

С точки зрения Фрейда, Я-это измененная под влиянием внешнего мира часть Оно. Внутри Я осуществляется дифференциация, ведущая к возникновению того, что психоаналитиками называется Сверх-Я. Эта часть личности, которая уходят своими корнями в Оно и, следовательно, оказывается не менее бессознательной, чем Оно. Собственно говоря, по своему происхождению Сверх-Я непосредственно связано с Эдиповым комплексом. Если быть более точной, то можно сказать, что возникновение Сверх-Я обусловлено переходом Эдиповой ситуации в идентификацию с отцом или матерью. Словом, с прохождением Эдиповой стадии психосексуального развития, с разрушением Эдипова комплекса в рамках человеческого Я формируется специфическая инстанция. Она имеет как бы два лика, связанные с подражанием и запретом. Ребенок стремится быть таким же сильным, умным, взрослым, как отец, в то же время инфантильное Я накапливает силы для внутренних запретов, цель которых - вытеснение бессознательных влечений. Подобная двойственность ведет к тому, что благодаря идентификации с родителями и интроекции, то есть вбирания их образов внутрь себя, у ребенка формируется некий идеал и некая запретительная инстанция. С точки зрения Фрейда Сверх-Я наделяется тремя функциями, выступая в роли родительского авторитета, совести и внутреннего наблюдателя.

"Оно", "Я" и "Сверх - Я". "Оно" - наиболее примитивный компонент, носитель инстинктов, "бурлящий котел влечений". Будучи иррациональным и бессознательным, "Оно" подчиняется принципу удовольствия. Инстанция "Я" следует принципу реальности и учитывает особенности внешнего мира, его свойства и отношения. "Сверх - Я" служит носителем моральных норм. Эта часть личности выполняет роль критика и цензора. Если "Я" примет решение или совершит действие в угоду "Оно", но в противовес "Сверх - Я", то оно испытает наказание в виде чувства вины, укоров совести.

Поскольку требования к "Я" со стороны "Оно", "Сверх - Я" и реальности несовместимы, неизбежно его пребывание в ситуации конфликта, создающего невыносимое напряжение, от которого личность спасается с помощью специальных "защитных механизмов" - таких, например, как вытеснение, проекция, регрессия, сумбимация. Вытеснение означает непроизвольное устранение из сознания чувств, мыслей и стремлений к действию. Проекция - это перенос на другое лицо своих аффективных переживаний любви или ненависти. Регрессия - соскальзывание на более примитивный уровень поведения или мышления. Сублимация - один из механизмов, благодаря которому запретная сексуальная энергия переносится на виды деятельности, приемлемые для индивида и общества, в котором он живет.

Личность, по 3. Фрейду, - это взаимодействие взаимно побуждающих и сдерживающих сил. В психоанализе изучается природа этих сил и структуры, в соответствии с которыми это реципрокное взаимодействие осуществляется. Динамика личности определяется действием инстинктов. Они состоят из четырех компонентов: побуждение; цель, т.е. достигнутое удовлетворение; объект, с помощью которого цель может быть достигнута; источник, в котором побуждение порождается. Одно из основных положений психоаналитического учения о развитии личности заключается в том, что сексуальность и есть основной человеческий мотив. Важно подчеркнуть, что 3. Фрейд трактовал сексуальность очень широко. По его мнению, это все то, что доставляет телесное удовольствие. Для маленького ребенка - это ласки, прикосновения, поглаживания тела, обнимания, поцелуи, удовольствие от сосания, от освобождения кишечника, от теплой ванны и многое другое, без чего невозможна жизнь и что каждый младенец постоянно в той или иной мере получает от матери. В детстве сексуальные чувства очень общи и диффузны. Инфантильная сексуальность предшествует взрослой сексуальности, но никогда не определяет полностью сексуальные переживания взрослого.

Стили семейного воспитания

По Соколовой типы воспитания:

Сотрудничество (в общении преобладают положительные поддерживающие высказывания, мать побуждает ребенка к активности, взаимоуступчивости)

Изоляция (совместные решения в семье не принимаются, в результате ребенок изолируется и не делится своим внутренним миром)

Соперничество (общение характеризуется противостоянием, критикой, что является следствием реализации потребности в самоутверждении)

Псевдосотрудничество (эгоцентризм, мотивация совместных решений не деловая, а игровая)

Классификация типов воспитания (нежелательных):

гипоопека (безнадзорность или недостаточная опека и контроль)

гиперопека (мелочный контроль)

воспитание в условиях повышенной ответственности

воспитание в атмосфере жестких взаимоотношений

воспитание в атмосфере культа болезни

противоречивое воспитание

Особенности детского психоанализа

Анна Фрейд обращает внимание на различные тонкости
пихоанализа, связанные, в основном, с незрелостью структуры личности ребенка.
Например, в отличии от взрослого пациента, ребенок очень зависим в своих
отношениях с окружающим миром и он (мир) оказывает намного большее влияние на
протекание и механизм невроза. По мнению автора, большинство проблем маленького
пациента так или иначе обусловлены незрелостью сверх-Я. Чтобы результативно
провести анализ, как считает Анна, аналитик "должен суметь во время анализа с
ребенком место его Я-идеала". Ребенок согласится уступить место в своей
внутренней, эмоциональной жизни новому "любовному объекту". Таким образом, в
детском психоанализе намечается явная связь с воспитанием - из-за слабости Я-
идеала ребенка и его эмоциональной зависимости от внешнего мира он не способен
самостоятельно сдерживать освобождающиеся побуждения и для этого ему нужен
человек (психоаналитик), обладающие авторитетом в воспитательном
отношении.

Госпитализм
Синдром тяжелой физической и психической отсталости, возникающей в первые годы жизни ребенка вследствие недостатка общения с близкими взрослыми. Проявляется в запоздалом развитии движений (особенно ходьбы), низких антропометрических показателях, а также в замедленном и неполноценном формировании высших психических функций.
Научное описание явления госпитализма (как и сам термин) впервые было дано в 40-х годах XX в. американским психологом Р.Шпицем, изучавшим состояние и развитие воспитанников детских интернатных учреждений, а также малолетних пациентов больниц. Шпиц установил, что даже при наличии хороших санитарно-гигиенических условий, удовлетворительного питания и ухода у детей, лишенных общения с родителями, оскудевает эмоциональная сфера, замедляется развитие речи и мышления. Шпиц и его последователи, опираясь на психоаналитическую теорию З.Фрейда, склонны были рассматривать это явление как результат разлучения ребенка с матерью. Они также полагали, что последствия госпитализации необратимы и накладывают негативный отпечаток на все развитие ребенка. В пользу такой точки зрения свидетельствовали известные науке примеры экстремальных ситуаций, когда дети, в раннем возрасте потерявшиеся или похищенные дикими животными, но сумевшие выжить вне человеческого общества, впоследствии были возвращены к человеческому образу жизни, но так и не смогли достичь уровня развития, соответствовавшего их возрасту.
Факты, выявленные Шпицем, не оспариваются специалистами, однако его трактовка госпитализма претерпела существенные изменения. Было установлено, что подобные явления могут возникать не только в ситуации разлучения с матерью, но и в условиях семьи, когда ребенку не уделяется достаточно внимания. Установлено также, что хотя дефицит общения в раннем возрасте крайне отрицательно сказывается на развитии ребенка, впоследствии это явление может быть частично или полностью компенсировано посредством энергичного педагогического воздействия, обогащения развивающейся Среды, интенсификации общения.
Во избежание возникновения госпитализма психологи рекомендуют родителям не пренебрегать общением даже с самыми маленькими детьми (под тем предлогом, что ребенок еще ничего не понимает). Необходимо позаботиться, чтобы потребности ребенка в освоении окружающего мира, в насыщении познавательных интересов, в положительном эмоциональном контакте удовлетворялись в полной мере. Крайне нежелательно помещение ребенка младенческого и раннего возраста в больницу без матери, особенно если лечение связано с неприятными манипуляциями и болезненными процедурами.

Работа А.Фрейд "Введение в детский психоанализ"

В этой работе Анна Фрейд рассмотрела следующие проблемы:

1. Ребенок, в отличии от взрослого, никогда не является инициатором

начала анализа - решение о необходимости анализа всегда принимают его

родители или другие окружающие его люди. По словам Анны Фрейд,

некотоорые деттские психоаналитики (например Мелания Клейн) не считают

это серьезным препятствием в работе, однако по ее мнению, вполне

целесообразно постараться каким-нибудь образом вызвать в ребенке

заинтересованность, готовность и согласие на лечение. Эту часть

психоаналитической работы она выделяет в отдельный период детского

психоанализа - подготовительный. В течение этого пероида

непосредственно аналитической работы не ведется, просто происходит

"перевод определенного нежелательного состояния в другое желательное

состояние с помощью всех средств, которыми располагает взрослый в

нобходимое для начала анализа: осознание болезни, доверие к аналитику

и решение на анализ. В качестве примеров Анна приводит следующие

2. Одна ее шестилетняя пациентка сообщила ей: "Во мне сидит черт.

Можно ли вынуть его?". Ответ был таков: да, можно, но если мы

решим вместе это сделать, то придется выплонить множество не

слишком приятных вещей. Девочка, подумав, согласилась - так было

достигнуто соблюдение важного правила терапии - добровольное

согласие пациента.

3. Другая пациентка, которую привели родители, согласилась работать

вместе с психоаналитиком, стараясь приобрести союзника в борьбе

с ними, подобно тому, как первая девочка старалась заполучить

союзника в войне с "чертом".

4. Довольно часто ребенок не соглашается так просто работать с

аналитиком. В таких случаях, по словам Анны Фрейд, имеет смысл в

течении некоторого времени постараться добиться расположнения

ребенка - в приведенном примере она описывает случай с

десятилетним мальчиком, когда пришлось вначале добиваться просто

интереса мальчика к личности терапевта, затем постараться

показать, что общение может быть не только интересным, но и

полезным и, наконец, дать понять, что подвергаться анализу

означает получать многочисленные преимущества. После этого

ребенок начинает осознавать действительную пользу проведения

психоаналитической работы.

Таким образом, по мнению Анны Фрейд, первым и немаловажным отличием

детского психоанализа от классической его формы является наличие

особой, подготовительной стадии, на которой ребенок должен признать

свою проблему и принять решение на анализ. По словам автора, "у

маленького запущеного невротика вместо сознания болезни... возникает

чувство испорченности, которое становится... мотивом для проведения

анализа".

Психосексуальное развитие ребенка по Фрейду

Согласно Фрейду все люди проходят 5 стадий развития.
1. Оральная стадия (0-1). Оральная стадия характеризуется тем, что основной источник удовольствия, а, следовательно, и потенциальной фрустрации, сосредоточивается на зоне активности, связанной с кормлением. Оральная стадия состоит из двух "фаз - ранней и поздней, занимающих первый и второй полугодия жизни. Она характеризуется двумя последовательными либидонозными действиями (сосание и укус). Ведущая эрогенная область на этой стадии - рот, орудие питания, сосания и первичного обследования предметов. Сосание, по 3. Фрейду, это тип сексуальных проявлений ребенка. Если бы младенец мог выразить свои переживания, то это было бы, несомненно, признание, что "сосание материнской Груди есть самая важная вещь в жизни".
Сначала сосание связано с пищевым наслаждением, но после некоторого времени сосание становится либидонозным действием, на почве которого закрепляются инстинкты "Оно": ребенок иногда сосет в отсутствии пищи и даже сосет свой большой палец. Этот тип наслаждения в трактовке 3. Фрейда совпадает с сексуальным наслаждением и находит предметы своего удовлетворения в стимуляции собственного тела. Поэтому эту стадию он называет аутоэротичной. В первое полугодие жизни, считал 3. Фрейд, ребенок еще не отделяет свои ощущения от объекта, которым они были вызваны. Можно предположить, что мир ребенка - это мир без объектов. Ребенок живет в состоянии первичного нарциссизма, при котором он не осознает существования других объектов в мире. Глобальное базисное нарциссическое состояние - это сон, когда младенец ощущает тепло и не имеет никакого интереса к внешнему миру. Во второй фазе младенческого возраста у ребенка начинает формироваться представление о другом объекте (матери) как существе, независимом от пего. Можно заметить, что ребенок испытывает беспокойство, когда мать уходит или вместо нее появляется незнакомый человек.
В зависимости от удовлетворения могут развиваться различные черты характера:
- ненасытность, жадность, требовательность.
Остановка на этой стадии развития впоследствии могут привести к возникновению:
- курение
- алкоголизм
- гурманство
Черты характера: пассивность, зависимость от окружающих.
2. Анальная стадия (1-2) - как и оральная, состоит из двух фаз. На этой стадии либидо концентрируется вокруг ануса, который становится объектом внимания ребенка, приучаемого к опрятности. Теперь детская сексуальность находит предмет своего удовлетворения в овладении функциями дефекации, выделения. Здесь ребенок встречается со многими запретами, поэтому внешний мир выступает перед ним как барьер, который он должен преодолеть, и развитие приобретает здесь конфликтный характер. По отношению к Поведению ребенка на этой стадии можно сказать, что полностью образована инстанция "Я", и теперь она способна контролировать импульсы "Оно". "Я" ребенка научается разрешать конфликты, находя компромиссы между стремлением к наслаждению и действительностью. Социальное принуждение, наказания родителей, страх потерять их любовь заставляют ребенка мысленно представлять себе, интериоризировать некоторые запреты. Таким образом, начинает формироваться "Сверх - Я" ребенка как часть его "Я", где в основном заложены авторитеты, влияние родителей и взрослых людей, которые играют очень важную роль в качестве воспитателей в жизни ребенка. Особенности характера, формирующиеся на анальной стадии, по мнению психоаналитиков, - аккуратность, опрятность, пунктуальность; упрямство, скрытность, агрессивность; накопительство, экономность, склонность к коллекционированию. Все эти качества - следствие разного отношения ребенка к естественным, телесным процессам, которые были объектом его внимания во время приучения к опрятности еще на доречевом уровне развития.
Нарушение развития на этой стадии могут быть вызваны страхом ребенка потерять контроль над процессом дефекации. Если у родителей непоследовательное поведение или слишком суровое воспитание.
3. Фаллическая стадия (3 - 5 лет) характеризует высшую ступень детской сексуальности. Ведущей эрогенной зоной становятся генитальные органы. До сих пор детская сексуальность была аутоэротичной, теперь она становится предметной, то есть дети начинают испытывать сексуальную привязанность к взрослым людям. Первые люди, которые привлекают внимание ребенка, - это родители. Либидонозную привязанность к родителям противоположного пола 3. Фрейд назвал Эдиповым - комплексом для мальчиков и комплексом Электры для девочек, определив их как мотивационноаффективные отношения ребенка к родителю противоположного пола. В греческом мифе о царе Эдипе, убившем своего отца и женившемся на матери, скрыт, по мнению 3. Фрейда, ключ к сексуальному комплексу: мальчик испытывает влечение к матери, воспринимая отца как соперника, вызывающего одновременно и ненависть, и страх.

Разрешение, или освобождение от Эдипова комплекса совершается в конце этой стадии под влиянием страха кастрации, который, по мнению 3. Фрейда, вынуждает мальчика отказаться от сексуального влечения к матери и идентифицировать себя с отцом. Посредством вытеснения этого комплекса полностью дифференцируется инстанция "Сверх - Я". Именно поэтому преодоление Эдипова комплекса играет важную роль в психическом развитии ребенка. Таким образом, к концу фаллической стадии все три психические инстанции уже сформированы и находятся в постоянном конфликте друг с другом. Главную роль играет инстанция "Я". Она сохраняет память прошлого, действует на основе реалистического мышления. Однако эта инстанция должна теперь бороться на два фронта: против разрушительных принципов "Оно" и одновременно против строгости "Сверх - Я". В этих условиях появляется состояние тревоги как сигнал для ребенка, предупреждающий о внутренних или внешних опасностях. В этой борьбе механизмами защиты "Я" становятся вытеснение и сублимация. По 3. Фрейду, самые важные периоды в жизни ребенка завершаются до пяти лет; именно в это время формируются главные структуры личности. По мнению 3. Фрейда, фаллической стадии соответствует зарождение таких черт личности, как самонаблюдение, благоразумие, рациональное мышление, а в дальнейшем утрирование мужского поведения с усиленной агрессивностью.

4. Латентная стадия (5 - 11 лет) характеризуется снижением полового интереса. Психическая инстанция "Я" полностью контролирует потребности "Оно"; будучи оторванной от сексуальной цели, энергия либидо переносится на освоение общечеловеческого опыта, закрепленного в науке и культуре, а также на установление дружеских отношений со сверстниками и взрослыми за пределами семейного окружения.

5. Генитальная стадия (12,13 - I8 лет) - характеризуется возвращением детских сексуальных стремлений, теперь все бывшие эрогенные зоны объединяются, и подросток, с точки зрения З. Фрейда, стремится к одной цели - нормальному сексуальному общению. Однако, осуществление нормального сексуального общения может быть затруднено, и тогда можно наблюдать в течение генитальной стадии феномены фиксации или регрессии к той или другой из предыдущих стадий развития со всеми их особенностями. На этой стадии инстанция "Я" должна бороться против агрессивных импульсов "Оно", которые вновь дают о себе знать. Так, например, на этом этапе может вновь возникнуть Эдипов комплекс, который толкает юношу к гомосексуальности, предпочтительному выбору для общения лиц своего пола. Чтобы бороться против агрессивных импульсов "Оно", инстанция "Я" использует два новых механизма защиты. Это аскетизм и интеллектуализация. Аскетизм с помощью внутренних запретов тормозит этот феномен, а интеллектуализация сводит его к простому представлению в воображении и таким путем позволяет подростку освободиться от этих навязчивых желаний.

Предобъектные отношения

Младенец перестает сосредотачиваться на поступающие изнутри стимулы и обращается к приходящим стимулам извне.

На основе этого младенец достигает способности временно приостонавливать безусловные функции принципа удовольствия-неудовольствия, т.е. начинает функционировать принцип «реальности».

Распознавание человеческого лица(улыбка), говорит о том, что уже отложились мнемические следы, а это означает разделение в психическом аппарате(сознательное, предсознательное, бессознательное)

Узнавание знака гештальта предполагает сдвиг сенсорной презентации на сопоставляемый с образом мнеимческий след.

Сдвиг Фрейд определяет как процесс мышления

такое развитие означает появление рудиментарного(телесного) я, а действия, направленные на овладение и защиту - признак функционирования Я (оно отделяется от Я)

защитная функция берется под контроль формирующегося Я.

реакция младенца на взрослого - начало социальных отношений.

Объектные отношения устанавливаются к 14 месяцам.

Психоанализ был и остается для нас самым противоречивым и таинственным методом психологии. Слово это знает каждый, даже самый далекий от психологии человек. Ну кто не слышал о Зигмунде Фрейде?
С другой стороны, психоанализ является мало распространенным и доступным, поскольку в России еще не сформирована практика психоанализа.
Получит ли этот метод у нас такую же широкую популярность, как на Западе, - покажет время. Но, как считает известный французский психоаналитик, профессор Элизабет РУДИНЕСКО (мы уже писали о ее приезде в Россию в № 48, 2000), у психоанализа в России большое будущее. О возможностях и преимуществе психоаналитической работы, в том числе и с детьми, с Элизабет беседует наш корреспондент Ольга РЕШЕТНИКОВА.

Психоанализ неотделим от имени Зигмунда Фрейда. Соответствует ли то, чем вы занимаетесь сейчас, классическому образцу, или это уже что-то другое?

Зигмунд Фрейд остается отцом-основателем психоанализа. Знание его теории необходимо для человека, который интересуется психоанализом. Сейчас возникло много разных направлений, которые называют себя фрейдистскими, но они развивают какую-нибудь одну из идей фрейдизма.
Психоаналитикам хорошо известно имя Мелани Кляйн. Она, если можно так сказать, является изобретателем психоанализа для детей. В Англии, например, возникли целые течения, которые основаны последователями М. Кляйн.
Фрейд в 1905 году создал учение о детском психоанализе. Это учение базировалось на его воспоминаниях и на поведении его отца. А Мелани Кляйн, вопреки существовавшему мнению, что на маленького ребенка можно воздействовать только через родителей, стала практиковать общение с ребенком в русле психоанализа. Для этого она использовала массу предметов и игрушек. Ими наполнялась комната, они помогали устанавливать контакт с маленьким человечком.
Хотя английская школа детского психоанализа продолжала называться фрейдистской, она пошла по собственному пути. Акцент, в частности, был сделан на взаимотношениях ребенка с матерью, а не только с отцом. Особое внимание обращалось на отношения человека (ребенка или взрослого) с его окружением.
Во Франции крупнейшим последователем Фрейда был Жак Лакан, который внес свое понимание в психоанализ. Для Лакана основным фактором является речь человека, которая и отражает подсознательное. При этом Лакан считал себя учеником Зигмунда Фрейда.
Учение Фрейда сохранилось, и ему верны очень многие, но возникло как минимум шесть-семь разных направлений в психоанализе. я думаю, что сам Зигмунд Фрейд был бы удивлен, если бы узнал, во что сегодня превратилось его учение.

Насколько широки возможности психоанализа при работе с детьми и какие проблемы можно решать с его помощью наиболее успешно?

Работа с детьми остается приоритетной для психоанализа, поскольку чем раньше начинаешь заниматься с ребенком психоанализом, тем больше вероятность того, что он избежит каких-либо проблем в будущем.
Моя мама - Женни Обри (Genny Aubry) - одна из основательниц детского психоанализа во Франции. Она родилась в 1903 году и была современником и другом Франсуазы Дольто и Жака Лакана. Начинала она свою карьеру как педиатр и нейропсихолог. После Второй мировой войны заведовала одним из отделений в детской больнице. Тогда она и увлеклась психоанализом: ездила в США и познакомилась там с Анной Фрейд.
Вернувшись во Францию, Ж. Обри начала заниматься детским психоанализом. Она работала с теми детьми, которые не имели родителей и находились в учреждениях, сравнимых с вашими детскими домами. У этих детей были проблемы, связанные с недостатком родительской любви, поэтому у них возникали различные психологические комплексы.
В пятидесятые годы Женни Обри работала в медицинском центре, занимающемся школьными проблемами детей. Этот центр находился в 18-м округе Парижа, где жили очень бедные семьи. Здесь были возможны грубость и насилие по отношению к детям.
Работа была направлена на то, чтобы оградить детей от пагубного влияния таких семей. При возможности шла работа со всей семьей или с матерью. Женни пыталась доказать, что длительный психоанализ может вывести ребенка из негативного психического состояния. Накопленный ею опыт до сих пор служит основным базовым материалом для тех, кто занимается подобными проблемами. Все они ссылаются на Дольто и Женни Обри.
Выдающиеся английские детские психоаналитики Джеймс Винникотт и Джон Боулби занимались трудными детьми. Вообще английская школа внесла весомый вклад в развитие психоанализа и стоит того, чтобы труды ее представителей были переведены на русский язык. Английские психоаналитики изучали ребенка в его окружении, занимались предупреждением умственных нарушений и болезней, связанных с расстройством психики.
Я думаю, что у детского психоанализа большое будущее, в том числе и в России, поскольку большинство проблем ребенка лежат к области подсознательного и имеют своей исходной точкой взаимоотношения с родителями.

В чем преимущество психоанализа по сравнению с другими методами при работе с детьми?

В процессе психоанализа могут произойти какие-то прояснения (изменения) в отношениях между родителями и родителей с детьми. Причем не только осмысленные, осознанные, но и неосознанные. Наряду с этим открывается возможность увидеть глубинный источник проблем. Понять истинные переживания детей можно через игру, через рисунки. Психоанализ дает возможность найти причины насилия в семье, в том числе и сексуального, поскольку эти причины лежат в области бессознательного. Через психоанализ также можно понять детскую сексуальность, ее выражение у детей.
Психоанализ в свое время дал возможность женщине выговориться, точно так же и ребенок получил право говорить не через родителей, а самостоятельно. Даже если родители не исключаются из этого контакта. При этом психоаналитик никогда не будет говорить что-то матери за спиной у ребенка. Проговаривая свои проблемы, ребенок уже начинает их разрешать. Мы считаем, что ребенок - полноценный человек и он имеет право на собственный мир.

Где во Франции ребенок или семья могут получить помощь психоаналитика?

Существует немало специализированных центров. Возьмем конкретного ребенка из парижского пригорода. Там живет много семей эмигрантов, и, как правило, почти у всех детей есть проблемы. Обычно на них обращают внимание школьные учителя, родители, а иногда и сам ребенок. Эта информация поступает к социальному работнику, который есть в каждой школе. Он и приводит ребенка в медико-психиатрический центр. Такие центры расположены повсюду. В них работают психоаналитики или психотерапевты. В эти центры приглашаются и другие члены семьи.
Иногда работают отдельно с ребенком, иногда сразу со всей семьей. При необходимости ребенок может быть изолирован от семьи. В случае, если у ребенка диагностируется тяжелое психическое расстройство, его помещают в специальную школу, где он получает образование.
При этом все расходы берет на себя служба социального обеспечения. Есть и психоаналитики, которые работают с детьми частным образом.

Каких специалистов во Франции больше: психоаналитиков или психотерапевтов?

Большинство психиатров и психотерапевтов, которые работают с детьми, используют психоанализ. Возможно, что они сами проходили курс психоанализа и знают, что это такое. Это очень важно. Сейчас пациентами психоаналитиков нередко являются преподаватели школ или социальные работники, то есть те люди, которые потом используют этот опыт для работы с детьми. Это помогает им.

Какова продолжительность терапевтической работы с одним ребенком?

Отдельный сеанс длится от 45 минут до одного часа. Что касается всего курса, то он может продолжаться бесконечно долго в зависимости от ситуации. Задача такого курса: помочь ребенку адаптироваться или вернуться в нормальную (в том числе школьную) среду.
Если это происходит, то, значит, работа может быть закончена. Но если семья не хочет продолжения работы, тогда она прекращается.

С какого возраста можно применять психоанализ?

Психоаналитики убеждены, что именно слово является главным средством для выявления подсознательных мотивов.
Правда, во Франции уже стал развиваться психоанализ детей, которые еще не начали говорить. Психоаналитическая работа в этих случаях проводится вместе с матерью. Никаких чудес здесь нет.
Подобные методы дают хороший эффект даже при работе с новорожденными детьми, не имеющими органических нарушений. Замечено, что соматические нарушения связаны с тем, что родители недостаточно говорят с ребенком, мало общаются с ним, не смотрят на него. Психоаналитик начинает говорить с ребенком в присутствии матери, и это дает потрясающие результаты. Ребенка как бы «опускают в ванночку речи». И он «купается» в окружении этих слов, этой речи, получая то лечение, которое ему необходимо.
Психоанализ в раннем возрасте особенно ценен тем, что его последователи стараются как можно меньше прибегать к лекарственным препаратам. Понятно, что опасно прописать совсем маленькому ребенку в качестве успокоительного химический препарат. Конечно, и это применяется, особенно в США. Но единственное безопасное лекарство - это слово.

В ПРОШЛОМ И СЕЙЧАС Во время нашей беседы Элизабет поинтересовалась, как в России сейчас лечат детей с психическими расстройствами. В 1974 году она, Женни Обри и еще ряд французских психотерапевтов посетили Россию и были приглашены в интернат для детей с умственными нарушениями. Исследователи были шокированы тем, что им удалось увидеть: дети ходили по струнке, одинаково одетые. Им даже брили головы, чтобы они не дергали друг друга за волосы. Я ответила, что сейчас, к счастью, ситуация изменилась. В специализированных школах и интернатах есть психологи, психотерапевты. С детьми проводятся развивающие и коррекционные занятия. Элизабет спросила, не бреют ли сейчас детей и как они одеты? Больше всего в 1974 году Элизабет потрясло, что русские специалисты показывали все это с гордостью, считая, что так и надо обращаться с умственно отсталыми. В интернате было действительно чисто, дети были ухоженные, накормленные. Но, увидев совершенно безликих детей, французы стали возмущаться, доказывая, что у всех детей должны быть права, в том числе и право пачкаться. Теперь даже трудно представить себе такое «передовое» учреждение. А тогда мы все так жили. Мне оставалось сожалеть, что в этот приезд в Россию Элизабет не имела возможности посетить интернат или спецшколу, где увидела бы все своими глазами. Но французская коллега никак не могла забыть обритых наголо детей и продолжала выражать несогласие с теми взрослыми, которые считают одинаковость детей своим достижением. Ольга РЕШЕТНИКОВА Редакция выражает искреннюю признательность Французскому культурному центру в Москве за содействие в подготовке материала.