[а] Иуда отделился от своих одиннадцати братьев и отправился на юг, где поселился близ Хиры Одолламитянина. Там он встретил и взял в жены ханаанеянку Баф-Шую, дочь Шуи, которая родила ему в городе Хезив троих сыновей - Ира, Онана и Шелу. В положенное время Иуда нашел Иру жену по имени Фамарь, тоже ханаанеянку; однако Господь, которому Ир был неугоден, умертвил его. Тогда Иуда приказал другому своему сыну Онану войти к жене брата, чтобы восстановить семя брата. Позднее этот обычай станет законом левирата. Онан, однако, знал, что семя будет не ему, и потому, когда входил к жене брата своего, изливал семя на землю, чтобы не дать семени брату своему. Господь счел это злым делом и умертвил Онана. Тогда Иуда сказал Фамари:

Живи вдовою в доме отца твоего, пока не подрастет Шела, сын мой.

Испугался Иуда, как бы не умер и Шела, подобно своим братьям, поэтому откладывал женитьбу с года на год. 1

[b] Когда умерла дочь Шуи, Иуда, чтобы развеяться, пошел в Фамну к стригущим скот его, и Фамарь, зная уже, что он обманывает ее, видела, как он идет по дороге мимо Енаима. Ничего не сказав, она отошла немного от города, сняла с себя вдовью одежду, покрыла себя покрывалом и уселась у ворот Енаима. Возвращаясь в сумерки, Иуда принял Фамарь за блудницу и сказал:

Пойду я к тебе.

Что ты дашь мне, если войдешь ко мне? - спросила его Фамарь.

Я пришлю тебе козленка из стада моего.

Дашь ли ты мне залог, пока пришлешь?

Какой дать тебе залог?

Печать твою, и перевязь твою, и посох твой, который в руке твоей, - ответила Фамарь.

Иуда все дал ей, вошел к ней, а потом Фамарь оделась в свою вдовью одежду и потихоньку ушла.

По просьбе Иуды его друг Хира принес обещанного козленка в Енаим и стал спрашивать у всех, кто попадался ему на пути:

Где блудница, которая была в Енаиме при дороге?

Здесь не было блудницы, - отвечали ему. 2

[с] Через три месяца Иуда узнал, что Фамарь нарушила брачный контракт, забеременев не от Шелы. Подчиняясь обычаям тех времен, он приговорил Фамарь к сожжению. Когда ее уводили, она послала Иуде его печать, перевязь и посох и просила передать на словах:

Если я должна умереть, пусть умрет и тот израильтянин, который был со мной. Он узнает себя по этим вещам.

Иуда узнал свои вещи и отменил приговор.

Она будет жить, потому что она правее меня. Я не дал ее Шеле, сыну моем)". И не познавал ее более.

Фамарь была освобождена, но Иуда не мог вновь прийти к ней, и она не могла стать женой Шелы. 3

[d] Во время родов оказалось, что Фамарь тяжела близнецами. Наконец один показал свою руку, и повивальная бабка, навязав ему на руку красную нить, сказала:

Этот вышел первый.

Но он тотчас убрал руку, и вышел его брат. И она спросила:

Как ты расторг себе преграду?

И нарекли его Фаресом. Потом вышел его брат с красной ниткой на руке. И ему было наречено имя Зара. 4

[e] Подобно всем благородным израильским матерям, Фамарь владела даром предвидения. Она знала, что ее потомком будет Мессия, и именно поэтому подчинилась древнему аморейскому закону, согласно которому все девушки перед замужеством должны провести семь дней за городскими воротами, продавая себя чужестранцам.

Говорят, что Иуда, будучи праведником, поначалу отшатнулся от Фамари и пошел своей дорогой. Однако она помолилась Богу, и по его приказанию Ангел Земного Желания полетел вниз, шепча на ходу: "Вернись, Иуда! Если ты обойдешь эту женщину стороной, то откуда появятся цари и спасители Израиля?" Иуда вернулся и лег с Фамарью, но сначала убедился в том, что она не замужем, сирота, чиста телом и служит Живому Богу. А потом Фамарь, не желая открывать вестникам, кто был с ней, предоставила это Иуде. Говорят, что из-за ее твердости, поскольку праведный человек скорее позволит публично сжечь себя, чем опозорит родственника, Иуда не только признал близнецов своими сыновьями, но и не давал Фамари скучать в ее вдовстве. 5

1 Бытие XXXVIII, 1-12.

2 Бытие XXXVIII, 12–23.

3 Бытие XXXVIII, 24–26.

4 Бытие XXXVIII, 27–30.

5 Gen. Rab. 1042, 1044; Tanhuma Buber Introd. 129 and Gen. 187; Mid. Hagadol Gen. 569, 572, 574; Test, of Judah XII; XIV. 3–5; B. Sota 10a-b.

1). Предполагается, что у Осии XII, 2 надо читать так: "Но и с Иудою у Господа суд", - хотя Иуда оставался верным q"deshim ("святым"). Это означает, что Иуда отделился от братьев и принял ханаанейские религиозные обряды, включавшие культ q"deshim. Q"deshim были kelebites, или "псы-жрецы": мужчины, продававшие себя и одевавшиеся как женщины, которые были еще и во времена поздней иудейской монархии (3 Царств XV, 12; XXII, 47; 4 Царств XXIII, 7) в кварталах, отданных им на горе Сион. Принятие Халева в племя Иуды подтверждает эту точку зрения, которая согласуется с бесстыдной связью Иуды с q"deshah, или священной блудницей. Обычай приношения заработанного q"deshah в Храм был забыт в тексте Второзакония так же, как и такой же обычай, относящийся к q"deshim (Второзаконие XXIII, 18). Последнее упоминание в Писании о "псах-жрецах" можно найти в Апокалипсисе XXII, 15.

2). Этот древний миф относится к небольшой территории на северо-западе от Хеврона, где сохранились многие географические названия. Одоллам, где жил изгнанный Иисусом ханаанейский царь (Иисус Навин XII, 15), - Кирбет "Ид аль-Ма - примерно в одиннадцати милях на северо-запад от Хеврона. Хезиб, или Ахзиб, или Хозева (1 Паралипоменон IV, 22) - "Эн аль-Казба в Вади аль-Сант. Фамна, что между Вифлеемом и Бет Наттиф, - Кирбет Тибна. Лишь Енаим, который был между Одолламом и Фамной, исчез с талмудических времен, когда он был известен как Кефар Енаим (Pesiqta Rabbati 23).

3). Братья Ир, Онан и Шела представляют три изначальных иудейских клана, старшие из которых утеряли свое значение. Грехи Ира неизвестны, но его имя в обратном написании на древнееврейском означает "порочный". Ко времени Вавилонского пленения Ир был в ранге сына, или клана, внутри племени Шелы (1 Паралипоменон IV, 21), тогда как Онан был всего лишь сыном Иерахмеила, сына Есрома (см. 50. 3), сына Фереза (1 Паралипоменон II, 26). Ферез (или Фарес) был прежде Шелы; а Зара, которого он лишил первородства, потерялся во времени. Те, кто занимаются генеалогией арабских племен, до сих пор констатируют возвышение или упадок отдельных кланов.

4). Фамарь была осуждена на сожжение, и это предшествует Второзаконию XXII, 23–24, где сказано, что изменившая жена должна быть побита камнями, а сожжение в Моисеевом Законе было прибережено для оступившихся дочерей священников (Левит XXI, 9). Однако никакое наказание не предусмотрено в древней Иудее для мужчин, переспавших с блудницами, ибо они не были собственностью отцов или мужей и не были нечистыми. Нет здесь и четкого деления между zonah, или обычной (светской) блудницей, и q"deshah, или священной блудницей.

5). В мифе можно заметить намек на то, что Иуда подозревает, будто Фамарь заколдована, наподобие Сарры, дочери Рагуила (Товит VIII), чьи шесть мужей были таинственным образом убиты один за другим в первую брачную ночь неким ревнивым духом. Как женщина, предназначенная израильтянину, Фамарь очень рисковала, изображая блудницу. Но так как она повела дело осмотрительно и сумела понести от мужчины, который несправедливо отказывал ей в детях, народная традиция поставила ее наравне с Рахилью и Лией - "и да славится имя твое" (Руфь IV, 11). Подобно Руфи Моавитянке и священной блуднице Раав из Иерихона (Иисус Навин II), эта ханаанеянка стала (через Фареса) праматерью Давида и таким образом обещанного Мессии (см. Матфей I, 3–6).

6). Фамарь имеет значение "пальма", а пальма была посвящена Исиде, богине любви и рождения, известной еще как Иштар или, среди арабов, как Лат или "Ллат. Арабы поклонялись большой пальме Нейрана, каждый год одевая ее в женские одежды и убирая женскими украшениями. Аполлон Делосский, сын Лат - в наше время Лат путают с Лето и Латоной - и наватейский бог Дусарес родились под пальмами: Аполлон на Ортигии (старое название острова Делос). В изначальной версии Фамарь должна была быть священной блудницей, а не родственницей Иуды. Она связана со своей сестрой Раав упоминанием о червленой веревке (Иисус Навин II, 18), которая метила дом. И в эфиопской "Kebra Nagast" дочь фараона соблазняет Соломона с помощью трех лотосов (см. 29. 3) и червленой веревки.

| |

Можно смело утверждать, без всякого преувеличения, что богословская дисциплина, имеющая своим предметом изучение Священного Писания Ветхого Завета, почти всецело пребывает ныне в плену у высшей критики. Даже те труды, авторы которых до сих пор не согласились с выводами критической школы, гораздо более уделяют внимания и места опровержению этих выводов, чем подлинному раскрытию религиозного учения ветхозаветных священных книг . Но те христианские ученые, которые эти выводы восприняли, окончательно ушли в изучение буквы и исторической оболочки Библии, нимало не заботясь о том Откровении, которое в ней заключено. Замечательные исследования из серии The International Critical Commentary, а также A new Commentary on Holy Scripture, изданный Ч. Гоуром (Ch. Gore), приводящие столь ценный критический и исторический материал, изучают религиозное учение лишь по поводу очень немногих мест Ветхого Завета, и тот свет, который они проливают на целые главы и отделы Священного Писания, никак не может удовлетворять христианского богослова и даже часто вызывает недоумения о некоторых отрывках и об их включении в священный текст. Покойный католический исследователь, отец Лагранж (Lagrange), сумел сочетать критический подход с верностью традиции: он старался показать в своих многочисленных трудах, что истина историческая не может противоречить истине религиозной; однако и он оставался, по существу, историком и не дал синтеза между провозглашенным им историческим методом и раскрытием библейского учения. Правда, библейская наука, в частности англиканская (Oesterley, Robinson и др.), много сделала, чтобы показать библейское учение в его историческом развитии, но это - опять критицизм и история, но никак не раскрытие того религиозного учения, которое дано было, хотя и в Ветхом Завете, однако на все времена. И лишь совсем недавно вопрос о том, как мы должны это учение усматривать, был поставлен А. Ричардсоном (A. Richardson) в его интереснейшей книге Preface to Bible Study. London, 1943. Но это - лишь отдельный голос . В общем же остается прав епископ Чарльз Гоур, утверждающий, что “ныне работа исследователей Библии посвящена вопросам критики” .

Победа критики бесспорна. Открытия, сделанные библейской наукой, так закрепили позиции критики, что спор о ее выводах ныне перешел в область отдельных построений по поводу отдельных подробностей: что же касается прежнего, до-кри­ти­ческого подхода к Библии, то таковой уже немыслим. Однако критика не может долго оставаться самоцелью для христианского ветхозаветника. Встает вопрос о ее подлинном значении и назначении: может ли она, и как может она послужить раскрытию того вечного ветхозаветного богословия, на котором зиждет свое учение и новозаветная Церковь.

Епископ Гоур справедливо замечает , что для того, чтобы они могли исполнять свое назначение проводников Божественных истин, Священные Писания должны читаться в Том же Духе, в Котором они написаны. Однако очень часто библейская наука принимает за Дух, Которым были написаны Священные Писания, тот дух, в котором их исследовала либеральная критика XIX столетия. Мы имеем в виду не критический подход как таковой, но те предпосылки, от которых отправлялись, и те выводы уже не чисто научного характера, к которым стремились либеральные ученые прошлого века. И те, и другие отражают известное миросозерцание, далеко не всегда ограничивающееся исканием одной только научной истины. И если современные христианские библеисты не стремятся к выводам их либеральных коллег, то очень часто, незаметно для самих себя, они усваивают их предпосылки. И это обрекает христианскую ветхозаветную науку на бесплодие.

Современная библейская наука, и христианская, и не-христи­анская, страдает гипертрофией аналитического метода. Скальпель критики дробит до бесконечности священный текст: последний утрачивает всякое единство и представляется как бесформенный конгломерат источников, наслоений и глосс. Критика принялась и за предполагаемые источники и силится найти за ними те языческие предания древнего Израиля, которые были переделаны в позднейшую эпоху на монотеистический лад . В итоге бесконечный анализ библеистов делает из ветхозаветных писаний арлекинов плащ, составленный из разнородных и разноцветных лоскутков, часто неудачно сшитых между собой.

Правда, библейская наука молода. До синтеза предстоит еще долгий путь анализа. Однако уже сейчас необходимо знать, что синтез должен состоять не только в показании исторических плоти и фона Библии, но и в постижении того, что подняло Ветхий Завет и его писания над историей. Это и есть подлинное постижение духа Писаний.

Современная библейская наука, бессознательно повинуясь ложным предпосылкам либеральных критиков, прежде всего пребывает слепой в отношении к творчеству, проявленному авторами или редакторами священных книг. Она - единственная из всех наук о духе, которая исходит из неправильного представления о человеческом духе и забывает, что каждая из этих наук, даже история, в конечном счете старается показать, в чем сказался в ее области великий человеческий синтез. Духу всегда присуща творческая активность, и особенно тогда, когда человек составляет книги для религиозного научения. Священный автор может, следуя методам семитской историографии, компилировать источники или даже просто их переписывать; но так как целью его всегда остается постигнуть и поведать религиозную истину, дух его пребывает предельно активным и он продолжает творить, даже прибегая к кажущимся нетворческими способам составления книг. Церковь со своей стороны рано отказалась от древнего представления о боговдохновенности как о диктовке свыше: тем самым она признала наличие человеческого творчества даже у боговдохновенных авторов. Христианский библеист поэтому не может остановиться на букве, но должен включить в свой синтез и то новое, привнесенное творчеством автора, который в своем вдохновении не только поднялся над использованным им материалом, но даже принял дар свыше и стал боговдохновенным.

Игнорирование этого начала боговдохновенности является вторым, более серьезным пороком, которым страдает библейская наука. Христианские библеисты начала этого не отвергают, однако часто не знают, что с ним делать. Причина этому лежит в бессознательном усвоении ими той ложной предпосылки, которая приводит либеральных ученых XIX в. к отрицанию чудес и вообще всего сверхприродного. Правда, критика показала, что и священные книги были написаны таким же образом, как и прочие книги. Однако она не смогла ниспровергнуть представления об их боговдохновенности, так как последняя не уничтожает, но, напротив, предполагает человеческое творчество. По особому произволению Божию человеческое вдохновение соединяется с вдохновением Божественным, и человеку в этом озарении становятся доступными закрытые ему в обычном состоянии высшие реальности, причем в этом опыте человек постигает не только самые религиозные истины, но и вернейший способ поведать о них. Боговдохновенность, частный случай религиозного опыта вообще, многочастной и многообразной встречи человека с Богом, есть открытие об Откровении. Сознательное или бессознательное непризнание боговдохновенности равносильно отрицанию религиозного опыта, которое приводит к практическому безбожию . Поэтому приходится с удивлением отметить, что современная библейская наука, во многом уже преодолевшая ложные взгляды ученых XIX в. и согласившаяся признавать чудеса в священной истории, странным образом остается незрячей в отношении чудес, явленных в самом написании священной истории. Священное Писание есть богочеловеческий синтез и почивает на чуде догматического характера. Раскрытие этих чудес, в которых не только священные писатели возвышаются над использованным ими материалом, но чисто человеческое богословское творчество перерастает в дар боговдохновенности, и есть та конечная цель, к которой должна стремиться христианская библейская наука. Одному из таких богочеловеческих чудес, явленных еще в Ветхом Завете, и посвящен настоящий очерк.

Повествование об Иуде и Фамари, составляющее материал 38-й главы книги Бытия, носит характер явной вставки, включенной в 10-й Толедот , который, как известно, объемлет главы 37–50 этой книги и содержит одну из самых увлекательных библейских биографий, историю Иосифа. Такою же вставкой в повести об Иосифе является написанный в стихах отрывок Быт 49:1–28, то есть так называемое “благословение Иакова”. Однако поэма эта может вполне сойти за слова, произнесенные Израилем на смертном одре, и поэтому ее вставочный характер неизбежно ускользает от непосвященного и не располагающего критическим изданием читателя. Этого никак нельзя сказать по поводу истории Иуды и Фамари, ибо хотя она и написана в прозе, глава эта является прежде всего очевидным отклонением от темы в “главах об Иосифе”, которые образуют одну из самых живых и чисто по-человечески интересных библейских повес­тей, отчасти именно потому, что в ходе рассказа одни отдельные сцены и положения совершенно естественным образом вытекают из других.

Оставив попавшего в Египет проданного в рабство Иосифа, Бытописатель обрывает свою повесть и начинает новый рассказ, содержащий событие из семейной хроники Иуды, четвертого сына Иакова. Мы узнаем, что Иуда отделяется от своих братьев, что он берет себе в жены хананеянку и рождает от нее трех сыновей: Ира, Онана и Шелу (стт. 1–5). Первенец Иудин Ир, а после него, по закону левирата, и второй сын Онан, становятся мужьями Фамари, но обоих умерщвляет Господь, и они умирают, не оставив потомства (стт. 6–10). Иуда как обязанный смо­т­реть за выполнением левирата родоначальник повелевает Фамари пребывать вдовою в доме отца своего и ждать брачного совершеннолетия третьего сына, Шелы (ст. 11а). Последний приходит в возраст, но Иуда медлит с исполнением закона и яв­но не желает дать своего последнего сына женщине, мужья которой таинственно умирают один за другим (ст. 11б). Чувствуя себя обманутой, Фамарь, для того, чтобы добиться своих прав в семье мужа своего, прибегает к дерзновенному способу и заставляет исполнить закон левирата самого Иуду: она выдает себя за блудницу, зачинает от своего свекра (стт. 12–26) и рождает от него двух близнецов, Фареса и Зару (стт. 27–30). На указании о том, что первенство должно считаться за Фаресом, рассказ обрывается, и Бытописатель возвращается к судьбе Иосифа в Египте <…> .

Однако это еще не все. Повествование 38-й главы не только является отклонением от главной темы и не только временно изменяет фон, на котором развертывается 10-й Толедот книги Бытия, но также отражает в себе иной цикл предания, отличный от того, который лег в основу как книг об Иосифе, так и всей истории патриархов. Помимо того, что она вызывает хронологические трудности , глава эта расходится с представлениями, которые мы можем составить на основании материала прочих глав. Так, глава эта, вопреки традиции, соблюдаемой в семье патриархов (Быт 25 и 18:1), допускает возможность браков с хананеянками. Затем, она представляет Иуду живущим отдельно от семьи, в то время как в главах 39–50 Иуда - опять с братьями, причем нигде нет и намека на возвращение Иуды в семью отца . Можно идти дальше и заключить, что предание, отраженное в 38-й главе, ничего не знает о переселении Иуды в Египет, и, следовательно, об участии его колена в Исходе. И если теория о героях-эпонимах соответствует действительности, если в биографиях патриархов в какой-то мере выступает персонифицированная племенная история, то приходится признать, что Быт 38 обнаруживает очень древний цикл предания, расходящийся со сложившимся в более позднюю эпоху традиционным представлением об истории Иудина колена и не только вызывающий сомнения в пребывании последнего в Египте, но позволяющий также предполагать, что колено это не состоит целиком из потомков Авраама, что оно пребывает в Палестине как особое племя и вливается в число колен Израилевых лишь в эпоху завоевания обетованной земли. И приходится отметить, что отделенность Иуды является капитальным фактом в ранней истории Израиля: на нее намекают повествование Суд 1:3 и сл., не упоминающая об Иудином колене песнь Деворы (Суд 5), а также и молитва о присоединении Иуды во Втор 33:7.

Итак, историческая критика представляет нам историю Иуды и Фамари как некое постороннее тело, неизвестно как и почему включенное в главы об Иосифе и даже в саму книгу Бытия. Понятно, в этом свете повествование это приобретает большое значение для высшей критики. Последняя хотя и отрицает, что в основе рассказа лежит некий имевший место в действительности факт, однако, верная своей теории о героях-эпонимах, усматривает здесь прежде всего ценнейшее указание на смешанное происхождение некоторых входящих в Иудино колено кланов, на вымирание старших ответвлений, Ира и Онана, и на соперничество между младшими ответвлениями, которое закончилось победой клана Фареса над кланом Зары и вытеснением клана Шелы. Это наличие иноплеменной крови в Иудином колене объясняет, по мнению той же исторической критики, тот сепаратизм между северными и южными коленами в Израиле, который сказывался уже в раннюю эпоху и привел к разделению Царств.

Нисколько не отрицая интереса, который представляет в таком освещении история Иуды и Фамари, мы, однако, одним этим истолкованием удовлетвориться не можем. Во-первых, оно не объясняет включения этого отрывка в главы об Иосифе, а во-вторых, - и это есть уже большой недочет - оно не может указать, почему глава эта есть также страница Священного Писания. Правда, Эрит (Erith), написавший для гоуровского комментария толкование на книгу Бытия и считающий основным именно историческое объяснение , допускает предположение, что Бытописатель мог еще иметь намерение подчеркнуть святость закона левирата. Но и это понимание не может вполне удовлетворить христианского толкователя; к тому же оно забывает, что в рассказе главное ударение лежит совсем не на левирате: ведь Фамарь рождает детей от Иуды не благодаря формальному исполнению закона, который обязывал братьев восстановить семя умершему без потомства, но никак не его отца. Поэтому христианскому читателю остается по поводу этой страницы Священного Писания выразить свое недоумение теми же словами, которые обронил о ней тот же Эрит: “грубо и неделикатно для нашего западного вкуса к литературным красотам” .

Такова в свете выводов современной библейской науки вставка 38-й главы в книгу Бытия, стыдливо замалчиваемая в учебниках история Иуды и Фамари. Однако сама же критика дает нам те данные, которые до некоторой степени могут вскрыть связь этого рассказа с повестью об Иосифе. Ведь наша глава есть чистейший образец ягвистической записи древнего предания: об этом говорит и троекратное употребление имени Божиего Ягве (стт. 7 и 10), и наречение рожденным сыновьям имен не отцом, а матерью (стт. 4, 5 и, может быть, 3 и 29), и сходства с другими ягвистическими отрывкамиСм. Skinner. Указ. соч. - Р. 450. Доксофания - явление славы Божией. - Ред. Клевета египтянки (Быт 39), невнимание виночерпия к просьбе Иосифа (Быт 40:23), сны фараона, повлиявшие на то, что виночерпий вспомнил об Иосифе (Быт 41) и т. д. Осуществление Божиего суда есть, как свидетельствует об этом Откровение (см. Дан 5, 2 Фес 2:8 и т. д.), дело Святого Духа, особое откровение Духа Истины. Не узнавать открывающегося в Его действии Святого Духа человек уже не может: Святого Духа можно “хулить” или “солгать” Ему, то есть сознательно Ему противиться. Очень значительно то, что Скиннер, комментируя это место (Skinner. Указ. соч. - Р. 487), употребляет характерный для западного богословия
термин “вторые причины”. Известно, однако, что основной недостаток томизма заключается именно в том, что он не может богословски показать всю реальность “вторых причин” наряду с Первой Причиной - Богом. . В 38-й же главе Ягвист, вообще известный своим антропоцентризмом, выставляет всю реальность человеческой свободы перед промыслительным действием Божиим. Глава эта показывает, что каждому человеку дается Богом определенная тема бытия, подлежащая свободному раскрытию и осуществлению. Человек волен не осуществлять и не исполнять своего назначения, но он отсекается тогда как ветвь, не приносящая плода (пример Ира и Онана). Если же по свойственной ему ограниченности он ошибается в путях своих, то Бог направляет его на тот путь, который ведет к осуществлению положенного ему (пример Иуды). Если же он стремится к своему назначению и правильно понимает то, что Бог определил ему, то он сам делается орудием Божественного Промысла и участвует, в том уделе, который определен ему, в осуществлении Божественного плана о мире (пример Фамари).

Так понятая в свете религиозного учения глав об Иосифе, с которыми она была поставлена в один контекст, 38-я глава открывает нам не что иное, как явленную еще в Ветхом Завете тайну синергизма, одну из самых дорогих для православного сердца религиозных истин. Тем самым повесть об Иуде и Фамари перестает быть и вставкой или посторонним телом, и страницей, вызывающей недоразумение и стыдливо замалчиваемой в учебниках священной истории, но становится неотъемлемой частью богословского ансамбля 10-го Толедота, оправдывает свое место в книге Бытия и свое наличие в Священном Писании и обретает право быть признанной в качестве одной из жемчужин богооткровенной религии.

Однако остается еще вопрос: не совершаем ли мы насилия над сознанием Бытописателя, не заставляем ли мы его высказывать то, о чем он даже и не думал говорить, не приписываем ли ему нашего религиозного ведения или, вернее, нашего богословского опыта. Недоумение разрешается, если мы вспомним, что Священному Писанию наряду с человеческой буквой и человеческим творчеством присущ также и элемент боговдохновенности. В силу последнего мы и усматриваем в опыте ветхозаветного автора открытые нам в полноте вечные религиозные истины. Однако эту мысль следует еще уточнить, ибо, как свидетельствует Церковь отвержением чисто механического понимания боговдохновенности как диктовки свыше, боговдохновенность человеческого сознания не насилует; поэтому как в области научных истин, так и в области религиозной она не переносит человека на десятки веков вперед.

Выше мы отметили, что боговдохновенность есть откровение об Откровении, то есть одна из разновидностей многочастного и многообразного религиозного опыта. То откровение, которое человек в последнем получает, никак не может быть насилием, ибо оно подается и человек его воспринимает лишь в той мере, в какой он способен его вместить; мера эта зависит от духовного роста человека, поэтому по мере того, как возрастают способности восприятия Откровения, возрастает и та мера, в которой последнее подается. Оно, таким образом, восходит от меры в меру. Но если Откровение так зависит от роста человеческих способностей вместить его, если оно количественно не одно и то же на протяжении истории, то качественно человеку всегда подается одно и то же Откровение, ибо человек в религиозном опыте, хотя и не всегда в одинаковой степени, касается одних и тех же реальностей и познает одни и те же Божественные истины. Происходит это потому, что всегда Один и Тот же Открывающийся: “Иисус Христос вчера и днесь Той же, и во веки” (Евр 13:8). В силу этого мы получаем право искать в религиозном опыте автора наличие тех истин, которые всегда открывались, но которые открылись во всей полноте лишь после того, как с Ветхого Завета было снято лежавшее на нем покрывало и он исполнился во Христе.

Более того: мы даже обязаны эти истины усматривать. Это также вытекает из природы богочеловеческого акта Откровения. Последнее есть соборный акт, ибо хотя подается оно одной, особо религиозно одаренной личности, но предназначено оно для всего человечества. Посредник, пророк или апостол, призван свидетельствовать, опыт его должен передаваться остальным человеческим личностям, которые призваны приобщиться к нему. Этот опыт переживается вновь и вновь человеческими поколениями, обрастает другим, мистически созвучным ему опытом, поясняется в свете опыта более совершенного и, таким образом, продолжает жить в человечестве как некая священная действительность, как совершившееся и совершающееся Откровение. Это и есть то, что называется Священным Преданием, которое свидетельствует о Священном Писании и истолковывает его и которое, таким образом, не есть ссылка на древность как на историческую неподвижность, но есть выражение церковной соборности, религиозная память человечества, та живая действительность, в которой прошедшее и совершившееся продолжает жить как настоящее и совершающееся. Через приобщение к этой действительности мы, сыны новозаветной Церкви, обладающей единым ветхо- и новозаветным Преданием, не только получаем право, но и делаемся даже повинными воспринимать Ветхий Завет в свете всей полноты церковной жизни и продолжать снимать с него лежащее на нем покрывало по мере того, как и для нас уясняется та полнота Откровения, которую явило нам таинство Пятидесятницы.

Итак, когда мы усмотрели, что священный Бытописатель подошел вплотную в 38-й главе к тайне божественного синергизма, мы только ретроспективно усмотрели то, что были обязаны усмотреть по причине дарованного нам ведения. Священный автор прикоснулся к реальности, которая превышала его сознание, и мы, усматривая это, не только не насилуем его психологии, но и нисколько не умаляем подлинности его религиозного опыта. Подобно тому, как Исаия, обличающий малодушие Ахаза и изрекший пророчество о Деве (Ис 7:14), не постигал всего значения, которое несут в себе его слова, так и Бытописатель, сознательно включивший историю Иуды и Фамари в главы об Иосифе, не сознавал еще, что совершал богословское чудо. В этом отношении он был как Фамарь, о которой он писал и которую прославлял: творчески-дерзновенно осуществляя судьбу свою, Фамарь еще не знала, что она действует как орудие Божественного Промысла.

Раскрытое нами богословское чудо 38-й главы книги Бытия, таким образом, воочию свидетельствует, что Священное Писание не есть плохо сшитый арлекинов плащ. Оно показывает, что Священное Писание непрестанно учит, учит каждой страницей своей и каждой своей строкой. Оно учит посредством тех бесчисленных способов научения, к которым прибегал в своем творчестве боговдохновенный автор и которое нам и надлежит усмотреть. Верно лишь то положение, что богочеловеческое Свя­щенное Писание содержит в себе множественность планов - и человечески-исторических, и мистических. Первые множественны потому, что человеческая оболочка Священного Писания возникает из человеческих же источников, которыми творчески воспользовался боговдохновенный автор; вторые же множественны потому, что Откровение, подаваемое в Священном Писании, данном Церкви, живет и раскрывается в религиозном опыте как единое ветхо- и новозаветное Священное Предание. Усмотрение всех этих планов, их различение, но также и переход от низших к высшим - таков путь, идти по которому призвана христианская библейская наука.

1. В качестве примера можно указать статьи, посвященные книгам Пятикнижия в выходящей в Париже, в издательстве Letouzey католической энциклопедии Dictionnaire de Thologie Catholiqueи Dictionnaire de la Bible, а также протестантскую Introduction а l’tude de la Bible пастора Н. Гвитона (N. Guiton, Francescas, 1943).
2. В Англии с тех пор вышли ценнейшие труды Герберта Роули (Herbert Rowley) и др. На континенте же ветхозаветников все более и более интересует вопрос о типологическом значении Ветхого Завета.
3. Ch. Gore. A new Commentary on Holy Scripture. London, 1929. - P. 18.
4. Там же.
5. Так понимают рассказы книги Бытия о теофаниях, бывших патриархам, и о священных местах. См. Skinner. Genesis (I. C. C.). Edinburgh, 1912 и Oesterley and Robinson. Hebrew Religion. London, 1930 и т. д.
6. Характерный пример: Быт 41:38 свидетельствует, что способность Иосифа толковать сны есть дар Духа Божия. Скиннер, комментируя это место (Skinner. Указ. соч. - Р. 469.), не находит ничего другого, кроме предположения, что здесь - следы языческого представления, согласно которому проявления человеческих способностей объясняются обитанием в человеке божества.
7. Толедот - еврейское слово, означающее происхождение, родословие, житие. Эти значения видны и в русском названии первой книги Пятикнижия (Бытие), и в латинском (Genesis). В книге Бытия выделяются, например, следующие “толедоты”: неба и земли (1:1–4:26), Адама (5:1–6:8), Ноя (6:9–9:29); десятый “толедот” - это житие Иакова (37:1–50:26). - Ред.
8. Здесь в тексте следует устаревшее определение левирата. Левират -
   древнее установление, предписывающее выдавать бездетную вдову за одного из братьев ее покойного мужа; при этом родившийся первенец считается сыном умершего. Левират был связан с представлениями о продолжении рода как об одном из образов посмертного существования человека и узаконен Моисеем
   (Втор 25:5–10). - Ред.
9. В связи с указаниями Быт 37:2 и 46:12, с одной стороны, и 38:12, с другой, встает вопрос: когда Иуда успел вырастить трех сыновей от первой жены, овдоветь, пробыть долгое время вдовцом, иметь от Фамари внуков, и все это - до переселения в Египет?
10. Упоминание в 46-й главе сыновей и внуков Иуды в числе переселившихся с Иаковом в Египет не имеет для критики никакой силы, ибо она ставит под вопрос и самое значение этого списка. См. Skinner. Указ соч. - Рр. 492 и сл.
11. Эпоним (греч.) - лицо, по имени которого названы племя/род его потомков. - Ред.
12. Gore. Указ. соч. - Р. 61.
13. Там же.
14. . Этот ягвистический характер Быт 38 очень важно отметить по причине того особого интереса, который Ягвист проявляет к Иуде, к его колену и к южному царству. В этом интересе и скрыта первая, чисто человеческая причина, по которой глава об Иуде и Фамари составила один контекст с главами об Иосифе. Бытописатель, поздний редактор, писавший, когда северное царство уже не существовало, поместил рядом с повествованием, прославляющим Иосифа и Ефрема, героев царства северного, повествование, прославляющее Иуду и Фамарь, героев царства южного.

    И действительно, Быт 38 старается выставить Иуду в самом благоприятном свете. Она показывает прежде всего, что Иуда всегда действует как родоначальник великого колена; именно поэтому он и не хочет, чтобы был исполнен закон левирата по отношению к Фамари. Он не нарушает закона, о соблюдении которого он, как родоначальник, уже один раз позаботился (ст. 8), но, по причинам суеверного страха, медлит его исполнить (ст. 11). Иуда лишь добросовестно ошибается, полагая, что на Фамари, как на Сарре из Тов 3:7–17, почивает злая сила, убивающая всех ее мужей, и поэтому остается выше упреков в намеренном противлении закону или в нечестности. Далее рассказ старается также извинить захождение Иуды к мнимой блуднице и приводит в качестве смягчающего обстоятельства указание на то, что Иуда овдовел (ст. 12). И, наконец, это стремление пролить благоприятный свет на Иуду завершается раскрытием подлинного благородства этого патриарха: последний приговаривает свою невестку к смертной казни за блуд, но, обличаемый ею, признает и неправоту свою и вину, и больше не познает Фамари (стт. 24–26). В этом - истинное величие Иуды.

    Однако цель этого рассказа - прославить именно Фамарь. Способ, к которому Фамарь прибегает для осуществления своих прав, поражает не только своею дерзновенностью, но также и тем, что это есть совершенно исключительный случай в истории Израиля, ибо здесь дать семя женщине оказывается заставленным ее свекор, формально сам не обязанный, в отношении невестки, исполнять левират. Фамарь проявляет свой героизм именно в том, что она пускает в ход все находящиеся в ее власти средства, чтобы отстоять свои права как женщины в Иудином колене. Она действует помимо закона, вопреки всем обычаям, она идет на самое последнее, пред чем останавливается честь всякой женщины, и рискует при этом умереть сожженной (ст. 24). Но бесстрашно ведя свою опасную игру, она проявляет очень большой ум, благодаря которому и доводит дело до благополучного конца. Всем этим и восхищается Бытописатель: для него Фамарь - гордость и слава колена Иудина.

    Именно такую память и сохранило о Фамари предание Израиля. От нее родился Фарес, избранный Богом, подобно Иакову, еще от чрева матери (ст. 29); среди ее потомков встречаются имена Халева, Вооза (Руфь), Иессея, Давида царя (1 Пар 2:5–19). Одна из дочерей последнего названа Фамарью (2 Цар 13), очевидно, в честь своей славной прабабки. Все это говорит о том, что для Бытописателя Фамарь имела провиденциальное значение для царственного Иудина колена, и он поместил этот рассказ в Священном Писании в одном контексте с историей Иосифа, потому что понял, что дерзновенный поступок Фамари так же лежал на путях Божественного Промысла, как и продажа в рабство Иосифа и его пребывание в Египте. Мы, христиане, можем только подтвердить правильность этой интуиции, ибо мы знаем, что имя Фамарь есть первое из женских имен, встречаемых в родословной Спасителя (Мф 1:3). К этому мы еще вернемся; сейчас же отметим, что рядом с чисто человеческими, политическими и патриотическими причинами включения Быт 38 в 10-й Толедот, возможны и причины религиозные.

    Можно идти еще дальше и усмотреть одну общую богословскую тему, которая раскрывается как в истории Иосифа, так и в рассказе об Иуде и Фамари. Это есть именно учение о Промысле и о промыслительном действии Божием в мире. И тема эта не только вскрывает взаимную связь, но также определяет собою и особый характер каждого из этих библейских повествований.

    Тема глав об Иосифе выступает сперва в словах последнего к братьям в Быт 45:5–7, основной мотив которых: “не вы послали меня сюда, но Бог”. Эта же тема звучит заключительным аккордом в Быт 50:20, также в словах Иосифа к братьям: “вот, вы умышляли против меня зло; но Бог обратил это в добро, чтобы сделать то, что теперь есть: сохранить жизнь великому числу людей”. Из этих текстов явствует, что цель и назначение глав об Иосифе в замечательном богословском комплексе, каковым является книга Бытия, заключается не только в том, чтобы поведать об одном из решающих событий в священной истории, но и в раскрытии, под углом обращения зла в добро (бессилие зла - таков один из богословских лейтмотивов книги), первостепенной религиозной истине о Боге Промыслителе и о Его промыслительном действии в мире. И так как книга Бытия не богословствует, но говорит на языке Откровения, повествование глав об Иосифе написано именно так, чтобы могла быть не объяснена, но показана сама эта открывающаяся истина.

    В этой части книги Бытия мы уже не встречаем рассказов о проявлениях Божественного всемогущества, подобных творению мира, потопу или смешению языков; мы не находим также, в отличие от истории патриархов, ни теофаний, ни доксофаний

15. , ни чудесных отверзений неродящих утроб, ни упоминаний о жертвоприношениях и о священных местах (Быт 13). Характерный для этих глав элемент снов отличается именно тем, что сны здесь не имеют теофанического характера, как сны Авраама и Иакова, но суть чисто человеческие, хотя и вещие сны. Одним словом, хотя в этих главах развертывается священная история, однако в них только лишь подразумевается божественная сторона ее и нигде не говорится о прямом воздействии Бога на мир через прямое же вмешательство в человеческие дела.

    Напротив, в этих главах чрезвычайно выпукло представлена вся человеческая сторона в истории. Прежде всего в них проявляется интерес к психологии: всякий раз отмечаются чувства и переживания, чего мы не имеем в предыдущем отделе книги, даже в повествовании об Аврааме, приносящем в жертву Исаа­ка; кроме того, в истории подчеркиваются и переплетаются человеческие мотивы

16. . Затем главы об Иосифе удивительным образом отразили местный колорит, совпадая в мельчайших подробностях с тем, что нам говорят о природе, экономических условиях и администрации древнего Египта все внебиблейские памятники. И, наконец, рассказ останавливается даже на такой человеческой подробности, которую почти никогда не отмечает Священное Писание: он указывает, что существование разных языков является препятствием к общению и требует посредства переводчика (Быт 42:23).

    И наряду с этим ярким отражением всей раскрывающейся в истории человеческой стихии, мы имеем лишь двукратное указание, но в одних и тех же словах, на то неприметное действие Божие, которое также участвует в созидании истории и делает ее священной. О нем только дважды сказано: “и был Господь с Иосифом” (Быт 39:2 и 21). Но это неприметное рядом с человеческими делами действие Божие оказывается всесильным и всерешающим в истории. Это видно из того, что оно приводит к результатам, которых не могло предугадать ни одно из действующих лиц: оно обращает зло в добро и, направляя историю через все переплетающиеся человеческие мотивы, осуществляет в мире непреложные Божественные цели.

    Представляя священную историю именно в этом аспекте, книга Бытия свидетельствует в главах об Иосифе, что Бог не только сотворил мир, но и промышляет о нем, что Он не только проявляет в отношении к миру Свое Божественное всемогущество, но и умеряет последнее перед лицом Им же положенной самобытности твари. Соотносясь с созданным Им миром, Бог действует уже не как Творец, но как Промыслитель, не над миром, а в мире, не трансцендентно, но имманентно, в самой стихии человеческого и природного мира, щадя Им же дарованную тварную свободу. Это промыслительное действие Божие непостижимо в своем как , отсюда - вся трудность богословствования о нем; оно неприметно из жизни и в жизни тварного мира: его можно узреть лишь в свете религиозного опыта, лишь изредка извлекающего человека из стихии космического бытия. Но при всем этом оно остается всерешающим и всесильным, как всерешающи те непреложные божественные намерения, которые оно имеет осуществить. Таково богословие глав об Иосифе, в свете которого выступает религиозное учение провиденциально включенного в эти главы повествования об Иуде и Фамари.

    Прежде всего не может быть сомнений, что Быт 38 тоже говорит об обращении зла в добро. Оно даже приводит особенно яркую картину мирового зла. Последнее выражается, во-первых, в той грубости и жестокости нравов, о которой говорит и страшная казнь, к которой приговаривается Фамарь. Во-вторых, зло сказывается в личной судьбе человека, в частности - Фамари: мужья ее умирают один за другим, и она, никоим образом не причастная их смерти, терпит несправедливость. Но более всего, и это в-третьих, мировое зло сказывается в той греховности, которую обнажает эта глава: греховна неугодность Ира пред очами Господа, греховен и отвратителен поступок Онана, греховно известное малодушие Иуды, которое выдается отсутствием прямоты в отношении к Фамари, греховна и проявленная им чувственность, греховен, наконец, даже и самый путь, на котором Фамарь проявляет свой героизм, за который она прославляется. Все пути человеческие так или иначе причастны злу: примитивный в своем антропоморфическом богословии, но не чуждый глубоких прозрений, особенно в области антропологии, Ягвист глубоко проник, в Быт 38, в тайну метаэмпиричности мирового зла.

    Однако зло это оказывается, в конечном итоге, побежденным и во всех областях претворенным в добро. Грубость нравов побеждается: личность торжествует, ее права признаются, и всесильный патриарх, во власти которого находится жизнь и смерть всех членов его рода, исповедует свою вину перед Фамарью и даже свидетельствует о ее превосходстве над собой: “она правее меня, потому что я не дал ее Шеле, сыну моему”. Добро торжествует и в личной судьбе Фамари, которая добивается справедливости, а также осуществляет то, к чему она призвана как женщина: быть матерью и родоначальницей. Наконец, оказывается побежденной и самая греховность: рассказ подчеркивает, что признавший свою вину Иуда не возобновлял греховной связи со своей невесткой (ст. 26).

    Не подлежит также сомнению и то, что для Бытописателя этот переход от зла к добру совершился, как в главах об Иосифе, так и в настоящей главе, при содействии промыслительного действия Божия. Правда, Божественное действие раскрывается лишь по поводу изъятия Ира и Онана из числа живущих: первый умерщвляется Господом за неугодность, а второй - за содеянное зло перед очами Господа (стт. 7 и 10). Но в этом подчеркивается религиозная очевидность Божиего суда, в котором неугодные Богу, противящиеся Ему и восстающие на Него поражаются прямым воздействием Божиим: последнее, как свидетельствует о том и религиозный опыт, и религиозная психология, принадлежит к тем Божественным проявлениям, которые узреваются легче и раньше других очами веры

17. . В других случаях, когда нет прямого противления Богу, когда человек не препятствует осуществлению Божественных целей, но по-своему участвует в нем, Божественная рука в человеческой истории может быть усматриваема лишь в особом озарении свыше, подаваемом Богом по особому произволению.

    В силу этого неупоминание о промыслительном действии Божием в отношении самих Иуды и Фамари должно рассматриваться как молчаливая ссылка на двукратное указание 39-й главы: “и был Господь с Иосифом” и на всю многозначимость и многозначительность этого указания. И при этом промыслительное действие Божие в отношении Иуды и Фамари должно мыслиться по-разному в каждом из этих случаев. Иуда, хотя и греховен, но добросовестен и благороден; Божественным целям он не противится, ибо исполняет определенные ему Самим Богом обязанности родоначальника царственного колена в Израиле, хотя и ошибается относительно своих путей. Поэтому воздействие Промысла в отношении Иуды должно мыслиться как непостижимое для нас в образе своего осуществления направительное действие Божие. Фамарь же сама берет в свои руки собственную судьбу свою и идет, через все человеческие преграды, к осуществлению того, что было положено ей Богом. Она как бы пророчески дерзновенно постигает Божественные пути о себе, бесстрашно идет к исполнению своего назначения и тем самым сама становится прямым орудием Промысла Божия в мире. Сам рассказ явно подчеркивает весь промыслительный характер действия Фамари: от нее рождается Фарес, избранный еще до рождения, ибо самый образ его появления на свет говорит о том, что именно ему принадлежит первенство, хотя он и не был старшим. И как в рассказе об Иосифе, так и здесь промыслительное действие Божие ведет к результатам, которые не предполагало ни одно из действующих лиц: благодаря продаже Иосифа в рабство в Египет сохраняется и крепнет избранная ветвь человечества, благодаря же дерзновению Фамари, призванной родоначальницы в Иуде, выделяется избранная ветвь на избранной ветви, которая даст Давида царя Ветхому Израилю, а Новому Израилю родит по плоти Мессию, Богочеловека Хри­ста. В примере Фамари мы имеем поэтому образ прямого сотрудничества в осуществлении Божественного плана в мире меж­ду действием Божественным и действием человеческим. И надо отметить, что при этом совместном действии Божественная сторона пребывает для нас наиболее сокровенной, ибо на первом плане выступает человеческая личность и человеческая свобода. Однако это Божественное содействие человеку, правильно понявшему пути свои и идущему по ним, оказывается самым очевидным по грандиозности тех результатов, к которым оно приводит: Иосиф становится спасителем Израиля и прообразует Христа, Фамарь же становится родоначальницей славного колена, от которого Сам Христос воссиял по плоти. Упоминание Фамари в родословной Спасителя означает не только то, что Христос не погнушался родиться от кровосмесника Иуды, но также и то, что Фамарь и Иуда имели свое место и свое назначение в священной истории, хотя в осуществлении ими этого назначения сказалась греховность падшего мира. Но Христос пришел для того, чтобы исцелить эту греховность.

    Итак, общность богословской темы у глав об Иосифе с главой об Иуде и Фамари не может подлежать никакому сомнению. Учение о Промысле Божием составляет, таким образом, главный предмет всего 10-го Толедота. Однако учение это раскрывается в повести об Иуде и Фамари с другой стороны, чем в повести об Иосифе, и тем самым дополняет богословие последней. Главы об Иосифе говорят скорее о промыслительном дей­ствии Божием как таковом, они указывают на его наличие в истории мира, на его имманентность, на его непостижимость. Но, свидетельствуя о его непостижимости, о его недоступности для нас вне особого Откровения, из стихии этого мира, главы об Иосифе все-таки продолжают учить о божественной стороне в священной истории. Напротив, история Иуды и Фамари делает ударение на человеческой стороне и проникает, насколько это дано человеку, в тайну человека перед Божественным Промыслом.

    Хотя 38-я глава книги Бытия не представляет нам всю человеческую сторону истории столь же ярко, как главы об Иосифе, однако она останавливается на учении об этой человеческой стороне и подчеркивает именно самобытность человека перед Богом в Богом же положенной тварной свободе. Можно даже сказать, что без дополнения 38-й главы человеческая свобода во всех ее многообразных проявлениях, указанных в повести глав 37 и 39–50, может показаться иллюзорной перед всесильным действием Промысла: Иосиф прямо свидетельствует: “не вы послали меня сюда, но Бог” (Быт 45:8)

Тех, кому интересна эта тема, просим оказать материальную помощь для издания этой книги, которую давно ожидают наши православные и не только православные женщины…

Глава 5
ФАМАРЬ

«Царство Небесное силою берется,
и употребляющие усилие восхищают его»
(Мф. 11, 12)

ДРЕВО ИЕССЕЕВО. РОДОСЛОВИЕ ГОСПОДА ИИСУСА ХРИСТА. ИКОНА

Фамарь – жена первенца Иуды (сына Иакова) – праматерь святого пророка Давида. Она названа евангелистом Матфеем в родословии Христа.

Рассказ об истории отношений Фамари и Иуды неожиданно врывающийся в повествование о судьбе Иакова и его любимого сына Иосифа, имеет важнейшее значение. Им открывается история колена Иудина – того царственного колена Израиля, из которого произойдут Давид и обетованный Мессия. Дело в том, что что дерзновенный поступок Фамари так же лежал на путях Божественного Промысла, как и продажа в рабство Иосифа и его пребывание в Египте. Мы, христиане, можем только подтвердить правильность этой интуиции составителя Пятикнижия, ибо мы знаем, что Фамарь есть первое из женских имен, упомянутых в родословии Спасителя (Мф. 1, 3).

ПРАОТЕЦ ИУДА. РОСПИСЬ СОБОРА РОЖДЕСТВА ПРЕСВЯТОЙ БОГОРОДИЦЫ ФЕРАПОНТОВА МОНАСТЫРЯ. 1502 г.

Библия в этом рассказе повествует об одном из решающих событий в священной истории, и раскрывает, под углом обращения зла в добро (бессилие зла – таков один из главных лейтмотивов книги), первостепенной религиозной истине о Боге Промыслителе и о Его промыслительном действии в мире. Здесь нет богословия, но это язык Откровения, когда истина не объясняется а показывается на примере конкретных жизненный событий.

Здесь нет рассказов о проявлениях Божественного всемогущества, ни чудесных рождений младенцев от неплодных матерей, ни упоминаний о жертвоприношениях и о священных местах, нет описаний дивных видений и откровений патриархам, ни вещих снов… Хотя в этой главе развертывается священная история, однако в них только лишь подразумевается Божественная сторона ее и нигде не говорится о прямом воздействии Бога на мир через прямое же вмешательство в человеческие дела.

ГЕРБ ПАТРИАРХА ИУДЫ

Напротив, в этих главах особенно ярко представлена именно человеческая сторона в истории. Но одно неприметное рядом с человеческими делами действие Божие оказывается всесильным и все решающим в истории – оно обращает зло в добро и, направляя историю через все переплетающиеся человеческие мотивы, осуществляет в мире непреложные Божественные цели.

Обратимся к содержанию 38-й главы – одной из жемчужин богооткровенной религии. Оставив попавшего в Египет проданного в рабство Иосифа, Бытописатель обрывает свою повесть и начинает новый рассказ, содержащий событие из семейной хроники Иуды, четвертого сына Иакова. Мы узнаем, что Иуда отделяется от своих братьев, что он берет себе в жены хананеянку и рождает от нее трех сыновей: Ира, Онана и Шелу (Быт. 38, 1–5). Поэтому ему не приходилось особо беспокоиться ни о потомстве, ни о своем хозяйстве: есть кому продолжать род и передать богатство. К тому же Сам Господь дал обетование умножить потомство его отца Иакова.

ПРАОТЕЦ ИУДА ПРОРИСЬ С ИКОНЫ. XVI в.

Иуда выбрал ханаанеянку Фамарь в жены для своего старшего сына Ира. Но старший сын, Ир, умирает бездетным. О первом муже Фамари в Священном Писании сказано, что он «был неугоден пред очами Господа, и умертвил его Господь» (Быт. 38, 7). Тогда Иуда посылает к Фамари своего второго сына, Онана, чтобы он для своего умершего брата произвел на свет потомство. Таков был обычай левирата*, обязывающий брата жениться на своей невестке, вдове бездетного брата, чтобы тем самым обеспечить право умершего иметь потомство. Онан же отказал брату в этом праве (Быт 38, 9), за что Бог покарал его: «Зло было пред очами Господа то, чт!о он делал; и Он умертвил и его» (Быт. 38, 10).
* Левират – древнее установление, предписывающее выдавать бездетную вдову за одного из братьев ее покойного мужа; при этом родившийся первенец считается сыном умершего. Левират был связан с представлениями о продолжении рода как об одном из образов посмертного существования человека и узаконен Моисеем (Втор. 25, 5–10). Название этого закона произошло от слова «левир», означающего брата мужа.

ПРАОТЕЦ ИУДА. ИКОНА. КОСТРОМА. 1652 г.

Иуда как обязанный смотреть за выполнением закона левирата* родоначальник повелевает Фамари пребывать вдовою в доме отца своего и ждать брачного совершеннолетия третьего сына, Шелы: «И сказал Иуда Фамари, невестке своей: живи вдовою в доме отца твоего, пока подрастет Шела, сын мой. Ибо он сказал: не умер бы и он подобно братьям его. Фамарь пошла, и стала жить в доме отца своего» (Быт. 38, 11).

Под благовидным предлогом Фамари было фактически отказано в третьем муже, более того, Иуда, патриарх, ведущий все семейные, дела, отправил ее как бездетную вдову назад в дом отца. Очевидно, он опасался за жизнь своего младшего сына: женщина, жертвой которой стали уже двое мужчин, вызывала у него страх.

По обычаям того времени положение бездетной вдовы, возвращенной в ее отцу, было худшим, что может случиться с женщиной.

ФАМАРЬ. ХУД. СИМОН ДЕ ВОС (1603–1676)

Шела приходит в возраст, но Иуда явно не желает дать своего последнего сына женщине, мужья которой таинственно умирают один за другим (Быт. 38, 11). Иуда полагает, что на Фамари почивает злая сила, убивающая всех ее мужей, и поэтому медлит исполнить по отношению к Фамари закон левирата, о соблюдении которого он, уже один раз позаботился.

Престарелый Авраам под клятвой требовал у своего слуги и друга Елиезера обещания не брать Исааку жен из дочерей хананейских (Быт. 24, 3), и заповедь эту Исаак передал Иакову (Быт. 28, 1). Фамарь же как раз и была одной из дочерей хананейских и потому олицетворяяла в семье Иуды начало, чуждое завета с Богом. Однако, она, вполне осознавая «свое место», тем не менее дерзновенно вступает в единоборство со своим свекром, имеющим над ней власть отца; у нее хватило смелости бороться за свое право на материнство в благословенном роду патриарха Авраама, по образу евангельской хананеянки, сказавшей Господу: «и псы едят крохи, которые падают со стола господ их» (Мф. 15, 27). И ее дерзновение не ограничивается мольбами.

ИУДА И ФАМАРЬ. ХУД. ЯКОПО БАССАНО (1515-1592)

Фамарь не стала молчать и терпеть, подобно многим вдовам, обреченным на бесправие. Используя всю свою мудрость и упорство, она активно борется против совершенной в отношении ее несправедливости. Видя, что Иуда не желает отдавать ей в мужья своего последнего сына, Фамарь не мирится с создавшейся ситуацией и справляется с ней в высшей степени необычным способом, который, однако, не осуждается и не подвергается критике ни в Библии, ни в древних иудейских источниках. Понимая, что ей не суждено стать матерью в благословенном роде, Фамарь заставляет исполнить закон левирата самого Иуду.

Фамарь идет на обман свекра. Однако обман этот продиктован не личным желанием или похотью, а заботой о продолжении священного рода. Как повествует Книга Бытия, «прошло много времени и умерла дочь Шуи, жена Иудина*. Иуда утешившись, пошел в Фамну к стригущим скот его, сам и Хира, друг его, Одолламитяния. И уведомили Фамарь, говоря: вот, свекор твой идет в Фамну, стричь скот свой» (Быт. 38, 12–13). Узнав об этом, Фамарь тоже явилась в Фамну, но так, чтобы Иуда не узнал в ней вдову своих сыновей: «И сняла она с себя одежду вдовства своего, покрыла себя покрывалом, и, закрывшись, села у ворот Енаима, что на дороге в Фамну. Ибо видела, что Шела вырос, и она не дана ему в жену» (Быт. 38, 14).
* Упоминание о смерти жены имеет непосредственную связь с последующею речью о приключении Иуды (ст. 16-17), которое не могло иметь место у человека женатого.

ИУДА И ФАМАРЬ. НЕИЗВЕСТНЫЙ ХУДОЖНИК ШКОЛЫ РЕМБРАНДТА

Фамарь накинула, на себя покрывало, как блудница, и встала у дороги, по которой должен был проходить Иуда. Решив, что перед ним блудница, Иуда подошел к ней и сказал: «Войду я к тебе» (Быт. 38, 16). Фамарь была умной женщиной, и она ответила: «Что ты дашь мне, если войдешь ко мне?» (Быт. 38, 16). «Он сказал: я пришлю тебе козленка из стада. Она сказала: дашь ли ты мне залог, пока пришлешь? Он сказал: какой дать тебе залог? Она сказала: печать твою и перевязь твою, и трость твою, которая в руке твоей. И дал он ей, и вошел к ней; и она зачала от него» (Быт. 38, 17–18).

ФАМАРЬ И ИУДА. 1559 г. ХУД. ТИНТОРЕТТО (1518 или 1519–1594)

Фамарь вернулась домой, унося с собой печать, перевязь и трость Иуды, и вновь оделась «в одежды вдовства своего»*. Риск, на который она идет, велик, ибо официально она считается обрученной с третьим сыном Иуды, Шелой, и за прелюбодеяние подлежит сожжению на костре или побиванию камнями. Вскоре после этого Иуда послал козленка** со своим другом Хирой Одолламитянином, который был с ним в Фамне во время стрижки овец. Иуда предупредил его, что за этого козленка женщина-блудница из Енаима должны возвратить его личные вещи. Когда Хира, ведя за собой козленка, пришел в Енаим, он спросил, где найти блудницу, стоявшую при дороге, но жители города сказали ему, что в этом городе нет никакой блудницы.

ИУДА И ФАМАРЬ. 1644 г. ХУД. ФЕРДИНАНД БАЛТАСАРС БОЛЬ (1616–1680). БОСТОН

* Переодевание Фамари показывает нам, что блуд ее был таковым только по видимости и имел под собой целомудренные мотивы. Да и сам обман был вынужденным ответом на обман другой стороны и имеет нравственное оправдание в нежелании Иуды исполнить закон левирата. Однако здесь восстановление справедливости сопряжено со смертельной опасностью, от которой Фамарь спасается предусмотрительностью, с которой она для доказательства отцовства своих незаконнорожденных детей берет залог у Иуды. «Фамарь решилась обманом разделить ложе со свекром и от него родить детей, – не ради похоти плотской, а для того, чтобы не остаться без имени. Впрочем, в этом деле было и промышление Божие, почему намерение ее и исполнилось на самом деле»,– пишет свт. Иоанн Златоуст (Беседа 62, 662).
** Иуда, видимо, знал, что среди ханаанеянок существовал обычай, согласно которому женщина, отдавшаяся на краю дороги постороннему мужчине, должна пожертвовать богине любви Астарте козленка.

ИУДА И ФАМАРЬ. 1645 г. ХУД. ГЕБРАНД ЯНС ВАН ДЕН ЭКХАУТ (1621–1674)

«Прошло около трех месяцев, и сказали Иуде, говоря: Фамарь, невестка твоя, впала в блуд, и вот, она беременна от блуда. Иуда сказал: выведите ее, и пусть она будет сожжена» (Быт. 38, 24), ибо такое наказание полагалось согласно Закону Моисея за подобное преступление (Лев. 20, 14). Тогда Фамарь послала свекру его печать, перевязь и трость* со словами: «Я беременна от того, чьи эти вещи» (Быт. 38, 25). Иуда не мог отказаться от своих вещей и признал: «Она правее меня, потому что я не дал ее Шеле, сыну моему. И не познавал ее более» (Быт. 38, 26). Мнимая соблазнительница оказывается орудием в руках Господа, который даже сомнительные дела может превратить в праведные. И не случайно Иуда, признавая свое отцовство, употребляет слово «праведность», используемое ранее в отношении Авраама (Быт 15, 6): «Она правее меня» (Быт 38, 26). Иуда открыто, всенародно признает свою виновность перед Фамарью и принадлежность ему будущих детей ее; кроме того, пробудившееся нравственное чувство заставляет его отказаться от дальнейшего сожития с невесткой.
* Вещи, которые потребовала Фамарь в качестве залога: печать, перевязь и трость свидетельствовали о том, что он был царем, судьей и мессией,– они были символами их общего потомства, к котором воссияет Мессия – Христос. То было пророчество, понятое людьми много позднее.

ПОПЫТКА СОЖЖЕНИЯ ФАМАРИ ИУДОЙ. 1566–1567 гг. ХУД. ЯКОПО ДА ПОНТЕ (БАССАНО; 1517–1592)

Несправедливое осуждение Фамари Иудой, сменяется прощением и благословением и Бог вознаграждает Фамарь сразу двумя сыновьями: «Во время родов ее оказалось, что близнецы в утробе ее. И во время родов ее показалась рука; и взяла повивальная бабка, и навязала ему на руку красную нить, сказав: этот вышел первый. Но он возвратил руку свою; и вот, вышел брат его. И она сказала: как ты расторг себе преграду? И наречено ему имя: Фарес. Потом вышел брат его с красною нитью на руке. И наречено ему имя: Зара» (Быт. 38, 27–30).

ПОПЫТКА СОЖЖЕНИЯ ФАМАРИ ИУДОЙ. ГРАВЮРА. 1659 г. ХУД. ПИТЕР СХЮТ (1619–после 1660)

Дети Фамари становятся наследниками Иуды вместо двух его сыновей, которых Бог умертвил за то, что были неугодны «пред очами Господа» (Быт. 38, 7, 10). Так же, как в случае с близнецами Ревекки, дается подробное описание внешности старшего из них, Фареса (евр. «прорыв, разрыв» как бы вопреки природе), который стал главным наследником и первородным сыном. Затем родился его брат Зара (евр. «Божие сияние» или «восход») «с красной нитью на руке», которую повязала ему повивальная бабка.

ИУДА И ФАМАРЬ. ИЛЛЮСТРАЦИЯ К БИБЛИИ

История Иуды и Фамари – это предже всего рассказ о победе добра над злом. Этот рассказ открывает особенно яркую картину мирового зла, что выражается, во-первых, в той грубости и жестокости нравов, о которой говорит и страшная казнь, к которой приговаривается Фамарь. Во-вторых, зло сказывается в личной судьбе человека, в частности – Фамари: мужья ее умирают один за другим, и она, никоим образом не причастная их смерти, терпит несправедливость. Но более всего, и это в-третьих, мировое зло обнажается в греховности тех, кто участвует в событиях: греховна неугодность Ира пред очами Господа, греховен и отвратителен поступок Онана, греховно малодушие Иуды, которое проявляется отсутствием прямоты в отношении к Фамари, греховна и проявленная им чувственность, греховен, наконец, даже и самый путь, на котором Фамарь проявляет свой героизм, за который она прославляется. Все пути человеческие так или иначе причастны злу.

ИУДА И ФАМАРЬ. ХУД. ПИТЕР ЛАСТМАН (1583–1633)

Однако зло это оказывается, в конечном итоге, побежденным и во всех областях претворенным в добро. Грубость нравов побеждается: Фамарь торжествует, ее права признаются, и всесильный патриарх, во власти которого находится жизнь и смерть всех членов его рода, исповедует свою вину перед Фамарью и даже свидетельствует о ее превосходстве над собой: «Она правее меня, потому что я не дал ее Шеле, сыну моему» (Быт. 38, 26). Добро торжествует и в личной судьбе Фамари, которая добивается справедливости, а также осуществляет то, к чему она призвана как женщина: быть матерью и родоначальницей. Наконец, оказывается побежденной и самая греховность: рассказ подчеркивает, что признавший свою вину Иуда не возобновлял греховной связи со своей невесткой (Быт. 38, 26).

Цель этого рассказа – прославить именно Фамарь. Способ, к которому Фамарь прибегает для осуществления своих прав, поражает не только своею дерзновенностью, но также и тем, что это есть совершенно исключительный случай в истории Израиля, ибо здесь дать семя женщине оказывается заставленным ее свекор, формально сам не обязанный, в отношении невестки, исполнять левират.

ИУДА И ФАМАРЬ. 1681 г. ХУД. АРЕНТ ДЕ ГЕЛДЕР (1645–1727)

Ради исполнения закона материнства Фамарь пренебрегает мнением людей о себе, идет на смертельный риск,– блудодеяние. Она совершила грех. Но это и подвиг ради исполнения духа закона. Поэтому впоследствии Господь сможет беседовать с самарянкой и именно ей раскрыть великую тайну о поклонении Богу в духе и истине.

Фамарь проявляет свой героизм именно в том, что она пускает в ход все находящиеся в ее власти средства, чтобы отстоять свои права как женщины в Иудином колене. Она действует помимо закона, вопреки всем обычаям, она идет на самое последнее, перед чем останавливается честь всякой женщины, и рискует при этом умереть сожженной. Но бесстрашно ведя свою опасную игру, она проявляет очень большой ум, благодаря которому и доводит дело до благополучного конца. Всем этим и восхищается Бытописатель: для него Фамарь – гордость и слава колена Иудина.

ПРАОТЕЦ ФАРЕС. ИКОНА. АФОН. XIV в.

Именно такую память и сохранило о Фамари предание Израиля. От нее родился Фарес, избранный Богом, подобно Иакову, еще от чрева матери (ст. 29); среди ее потомков встречаются имена Халева, Вооза (мужа Руфи), Иессея, Давида царя (1 Пар. 2, 5–19). Одна из дочерей Давида названа Фамарью (2 Цар. 13), очевидно, в честь своей славной прабабки. Все это говорит о том, что судьба Фамари имела провиденциальное значение для царственного Иудина колена.

Фарес и Зара, дети Иуды и Фамари, были храбрыми воинами. По преданию, Иисус Навин именно их послал соглядатаями в Иерихон, где они нашли приют в доме блудницы Раав. Через это событие протягивается духовная связь между обеими праведными женами Ветхого Завета.

Царица Савская во время посещения царя Соломона спросила его: «Одна женщина была замужем за двумя, имела двух детей, но у всех четырех один отец». Соломон тут же ответил: «Это Фамарь!».

ПРАОТЕЦ ФАРЕС. ИКОНА. СЕРБИЯ. 1350 г.

В истории Руфи, другой вдовы, которая стала матерью благодаря закону левирата, мы еще раз находим упоминание о Фамари, родившей Иуде сыновей. При рождении ребенка у Вооза и Руфи народ и старейшины сказали ему: «Да будет дом твой, как дом Фареса, которого родила Фамарь Иуде; от того семени, которое даст тебе Господь» (Руфь 4, 12). Фарес – следующее жизненное звено в царской линии, и Иуда нечаянно мог убить царское семя, если бы сжег Фамарь, как блудницу.

В Библии также есть другие женщины по имени Фамарь, одна из них «сестра красивая» Авессалома (2 Цар. 13, 1), а другая – «женщина красивая» (2 Цар. 14, 27), которая была дочерью Авессалома. Возможно, что их назвали так в честь их отважной прародительницы, которая добилась осуществления своего права на материнство.

ИМЯ

ИУДА И ФАМАРЬ. 1653 г. ХУД. ФЕРДИНАНД БАЛТАСАРС БОЛ (1616–1680). ГМИИ. МОСКВА

Имя Фамари происходит от древнееврейского слова «тамар» (ивр. ‏תָּמָר) – финиковая пальма.

У древних евреев пальма – дерево красивое, ветвистое и плодовитое – служила символом веселья и торжества: «В первый день возьмите себе ветви красивых дерев, ветви пальмовые и ветви дерев широколиственных и верб речных, и веселитесь пред Господом Богом вашим семь дней (Лев. 23, 40). Пальмовые ветви употреблялись в торжественных случаях: первосвященник Симон освободил от язычников Иерусалим вошел в город с «славословиями, пальмовыми ветвями, с гуслями, кимвалами и цитрами, с псалмами и песнями, ибо сокрушен великий враг Израиля» (1 Макк. 13, 51). Очистив от осквернения язычниками Иерусалимский храм, Маккавей и бывшие с ним провели в весельи восемь дней по подобию праздника кущей, с жезлами, обвитыми плющем, и с цветущими ветвями и пальмами возносили хвалебные песни Богу (см: 2 Макк. 10, 7). С пальмами в руках было принято встречать знатных лиц. Пальма – символ мужества – давалась в награду победителям.

Имя «Фамарь» означает также «смоковница» или «свидание». Смоковница символизирует ветхозаветную праведность (синагогу). Фамарь – образ плодоносящей смоковницы.

ИУДА БЕСЕДУЕТ С ФАМАРЬЮ НЕ УЗНАВ В НЕЙ СВОЮ НЕВЕСТКУ. ГРАВЮРА ИЗ БИБЛИИ XVII в.

Хотя на первый взгляд история Иуды и Фамари делает акцент на человеческой стороне, но она и проникает в тайну судьбы человека перед Божественным Промыслом.
Человек волен не исполнять своего назначения, но тогда он отсекается как ветвь, не приносящая плода (пример Ира и Онана).

Если же по свойственной ему ограниченности он ошибается в путях своих, то Бог направляет его на тот путь, который ведет к исполнению предназначенного ему (пример Иуды).
Если же он стремится к своему назначению и правильно понимает то, что Бог определил ему, то он сам делается орудием Божественного Промысла и участвует, в том уделе, который определен ему, в осуществлении Божественного плана о мире (пример Фамари).

Дерзновение Фамари изображает движение человечества навстречу благодати. Оно освещает одну очень важную, но редко затрагиваемую грань в тайне боговоплощения, свидетельствуя о том, что смирение Богородицы, как и всякое истинное смирение, тоже было неразрывно связано с дерзновением. «Се, раба Господня; да будет Мне по слову твоему» (Лк. 1, 38),– за этими тихими словами стояло не только бесстрашие, оценить которое можно, если представить себе участь, которую готовила себе Пресвятая Дева в виду иудейских законов. За ними стоял, возможно, тот самый подвиг духовного дерзновения, прообраз которого мы находим в истории жизни Фамари. Дерзновенно осуществляя судьбу свою, Фамарь еще не знала, что она действует как орудие Божественного Промысла. Поэтому ее история – подвиг веры, за который Фамарь и получила такое же благословение, как и праведный Авраам!

РААВ ПОМОГАЕТ СОГЛЯДАТАЯМ БЕЖАТЬ. ХУД. ЮЛИУС ШНОР ФОН КАРОЛЬСФЕЛЬД (1794-1872)

Фамарь становится родоначальницей славного колена, от которого Сам Христос воссиял по плоти. Фамарь упоминается первой из четырех упоминаемых евангелистом Матфеем прародительниц Иисуса – Фамари, Раавы, Руфи и Вирсавии. Они предстают в толковании блаженного Феофилакта как прообраз освящаемого благодатью язычества. Ветхозаветные жены, упомянутые в родословии Христа уже не имеют той неразделенности с супругом, как прародительницы богоизбранного народа. Они далеки от образа «помощницы» мужу. Их жизни знаменуют ключевые этапы сложного и трагического пути женской половины человечества, вовлеченные Божественным Промыслом в события, подготовившие воплощение Христа. В их трудной судьбе, мучительных поисках пути, согласно с Правдой Божией, в их падениях сказываются последствия грехопадения. Но они исполняют свое призвание, чтобы с еще большей чистотой и радостью воссиял в конце пути ветхозаветных жен лик Пресвятой Девы Марии. В осуществлении ими этого призвания сказалась греховность падшего мира. Но Христос и пришел для того, чтобы исцелить, исправить эту греховность.

Александр Трофимов

БАЛЛАДА О ФАМАРИ

ИУДА И ФАМАРЬ. 1840 г. ХУД. ЭМИЛЬ-ЖАН-ОРАС ВЕРНЕ (1789–1863)

Она из дома Сима и Евера.
Иное дом Иуды – странный дом.
Все умирают в доме том.
И ей отпущено «щедрот» без меры.

Она вдова, но не познала мужа.
Оставлен тестя дом. И снова дом отца.
Но кто она? Неплодная овца.
Что горше может быть и хуже…

Нет счастья у неё, детей и мужа нет.
Всевышний обещал: «ты будешь мать царей».
Как видно, не судьба, и не придётся ей
Исполнить с Господом Завет.

Но с Неба глас: «сняв вдовие одежды,
Сядь в Тимне. Там пройдёт Иуда.
Тебя познает он, – свершится чудо!
Господь с тобой. Не оставляй надежды».

ФАМАРЬ

Свершилось! Плащ и посох, и печать –
Залог любви и будущего счастья…
Но прежде сквозь упрёк в преступной страсти
Она пройдёт. Пройдёт. Но главное,– смолчать!

Высокий суд. Она перед судом.
Иуда тоже здесь, И он среди судей.
Я признаюсь! Я виноват! Я, я – злодей!
Женой и матерью войди в мой дом!

P. S.
«Вы оба невиновны! Воля Бога,–
Раздался голос из небесных сфер,–
И тем плодам, что в ней теперь,
В грядущем предстоит великая дорога»!

После того, как Иуда отделился от своих одиннадцати братьев, и поселился близ одного Одолламитятина, он увидел девушку по имени Шуа, и женился на ней. Она родила ему трёх сыновей; имя первенцу Ир, второй сын Онан, младшего сына звали Шела.
Когда Ир вырос и настала пора его женить, отец взял ему жену, тоже хананеянку, по имени Фамарь. Но Ир был неугоден перед очами Господа, и Он умертвил его (Быт 38:7) (у евреев был закон; "если брат умрёт, то другой брат восстановит его семья"). И Отец Онана - Иуда сказал своему сыну: женись на жене брата твоего и восстанови семя его. Но Онан не хотел восстанавливать семя брату, и когда входил к Фамарь, то прежде семя изливал на землю (отсюда и название "онанизм"). Это было мерзость и зло перед Богом и Он умертвил его. Тогда Иуда сказал невестке Фамари: "живи вдовой доме отца твоего, пока подрастёт Шела, сын мой". Фамарь пошла в дом отца своего и жила там.
Прошло много времени, умерла жена Иуда Шуя. Он утешившись, пошёл Фамну, с другом Хиром своим, стричь овец. И сказали Фамарь: вот свёкор твой идёт в Фамну стричь овец. Ау Фамари не было детей, (а у евреев бездетная жена - позор). Младший сын Иуды подрос и пора ему было жениться, а Иуда раздумал женить его на Фамарь, он подумал: "всё зло исходит от невестки и двоих сыновей он потерял из-за этой женщины, может потерять и Шелу. Фамарь, видя, что свёкор обманул её решился отомстить ему и снял с себя вдовьи одежды, надел одежды блудницы и сел у ворот, где должен проходить Иуда. Она покрылась покрывалом и Иуда не узнал её Он подумал на неё, что она блудница, и захотел войти к ней. Она спросила: что ты дашь мне, если войдёшь ко мне? Он сказал: я пришлю тебе козлёнка из стада моего стада. Но она потребовала залог, прежде чем он пришлёт козлёнка, и он отдал ей свою печать, перевязь и трость его. Он на это согласился и отдал ей в залог печать, перевязь и трость свою. Прошло немного времени и он послал Хиру, своего друга, с козлёнком и сказал ему: отдай это той блуднице, которая сидит у ворот, и возьми у неё мою печать, перевязь и трость. Хира искал блудницу и не нашёл её в воротах, тогда он спрашивал у местных людей, живущих там, но они отвечали: у нас нет и не было никакой блудницы. Когда Хира вернулся и рассказал это Иуде, тот сказал: "пусть она возьмёт это всё себе, чтобы не узнали и не смеялись над нами".
Вот с такой хитростью Фамарь и восстановилось семя Ира, и зачала.
Прошло около трёх месяцев и Иуде передали, что Фамарь, невестка его беременна и впала в блуд. Тогда Иуда приказал сжечь её. Но Фамарь прислала ему его печать, перевязь и трость, и велела сказать: "я беременна от человека, который оставил мне в залог эти вещи". Когда Иуда увидел их, то сразу узнал свои вещи, и сказал: "она правее меня, потому что я не дал её Шеле, сыну моему " .Иуда отменил казнь. Фамарь родила близнецов. Один из них Фарес был предком Спасителя Иисуса Христа.

11,13,24) невестка Иуды. Ее первый муж был Ир, старший сын Иуды, который, по словам бытописателя, "не угодил Господу и потому умертвил его Господь" (ст. 7). Вследствие сего Фамарь была выдана замуж за брата покойного мужа, Онана, который также за свое гнусное противоестественное беззаконие подвергся той же самой гибельной участи (ст. 10). Посему Иуда объявил Фамари, что если она останется вдовою в доме своего отца, пока подрастет третий сын его, Шела, то она сделается женою последнего. Видя, что Иуда не исполнил своего обещания, Фамарь употребила хитрость, чтобы уловить самого Иуду в свои сети, и настолько успела в этом, что даже получила от него печать, перевязь и трость из рук его, сохраненные ею до того самого времени, как Иуда осудил было ее за блудодеяние на сожжение. Таким образом тайна от кого она сделалась беременною разъяснилась (ст. 12, 26). Дети ее от Иуды были Фарес и Зара (ст. 27, 30); первый из них занимает место в родословии Господа Иисуса Христа (Мат.1:3).

б) (2Цар.13:1) дочь Давида и сестра Авессалома, обесчещенная братом ее Аммоном. По Иосифу Флавию (Древ. , кн. VII, гл. 8, §1) матерью ее была Мааха, мать Авессалома, но в свящ. повествовании нет достаточного подтверждения относительно означенного факта. О подробностях означенного гнусного преступления и о его печальных последствиях, сопровождавших оное, см. 2Цар. 13.

Библия. Ветхий и Новый заветы. Синоидальный перевод. Библейская энциклопедия. . арх. Никифор . 1891 .

Смотреть что такое "Фамарь" в других словарях:

- (евр. Тамар, пальма): 1) жена Ира, к рая, оставшись вдовой, родила от свекра Иуды (см. Иуда), принявшего ее за блудницу, близнецов Фареса и Зару (Быт 38; Мф 1:3); 2) дочь Давида, сестра Авессалома. Она была обесчещена своим сводным братом… … Библейская энциклопедия Брокгауза

- «Иуда и Фамарь», неизвестный художник школы Рембрандта Фамарь (ивр. תָּמָר, Тамар «финиковая пальма» … Википедия

Фамарь - Тамар Фамарь, т.е. пальма. 1) Хананеянка, которую Иуда взял в жены своему сыну Иру, а после его смерти Онану и которую он, когда те оба умерли бездетными, обещал дать в жены третьему сыну Шеле, когда тот вырастет. Однако он не исполнил своего… … Словарь библейских имен

Имя трех библейских личностей: 1) Ф., жена Ира, первенца Иуды, сына патриарха Иакова, невестка Иуды. Лишившись своих мужей в ранних летах и обманутая обещанием свекра выдать ее за младшего его сына, Ф. решилась сойтись с самим свекром и имела от… … Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона

Библия. Ветхий и Новый заветы. Синодальный перевод. Библейская энциклопедия арх. Никифора.

- @font face {font family: ChurchArial ; src: url(/fonts/ARIAL Church 02.ttf);} span {font size:17px;font weight:normal !important; font family: ChurchArial ,Arial,Serif;}  (евр. пальмовое дерево) 1) невестка Иуды, сына Иакова (Быт. 38); 2) … Словарь церковнославянского языка

Фамарь - Фам’арь (пальма) а) (Быт.38:6 ,11,13,24; Руф.4:12 ; 1Пар.2:4 ; Мат.1:3) жена Ира, первенца Иуды, которая, став вдовой и не получив другого мужа, соединилась обманным путем с самим Иудой и родила ему Фареса и Зару; б) (2Цар.13:1 ,2,4… … Полный и подробный Библейский Словарь к русской канонической Библии

Фамарь - 1. Невестка Иуды, четвертого сына Иакова, и мать его сыновей близнецов. Быт.38 2. Дочь царя Давида, обесчещенная своим сводным братом Амноном. 2Цар. 13 … Подробный словарь библейских имен

Фамарь - А. Жена сыновей Иуды Ира и Онана: Быт 38:1 10 обманула Иуду: Быт 38:11 26 родила двойню: Быт 38:27 30 одна из прародителей Иисуса: Мф 1:3 Б. Дочь Давида, сестра Авессалома: 2Цар 13:1 обесчещена своим сводным братом Амноном: 2Цар 13:2 21 бесчестие … Библия: Тематический словарь

Фамарь - – имя 3 х жен, упоминаемых в Библии. Из них: 1) Ф. жена Ира, сына патриарха Иакова, невестка Иуды; 2) дочь Давида; 3) дочь Авессалома, жена Ровоама, сына Соломона и мать Авии … Полный православный богословский энциклопедический словарь

Книги

• На страже веры комплект из 24 книг , Рожнева О. (сост.). Комплект книг"На страже веры"включает в себя жизнеописания людей, в суровые и трудные для Русской Православной годы сумевших сберечь и укрепить и веру, и церковь:. Митрополит Петр (Полянский;…