natashav в Как много глупостей слилось в одном абзаце

В 19 веке (и конечно же, раньше) ни одна бедная женщина не могла позволить себе заплатить врачу за роды. Поэтому она была вынуждена полагаться на услуги неквалифицированной акушерки-самоучки или повитухи ("мастерицы"), как их часто называли. Может быть, некоторые из них были способными практиками, но были среди них и те, у кого в практике наблюдалась устрашающая смертность. В середине 19 века материнская смертность среди бедных женщин составляла 35-40%, а младенческая смертность была около 60%. Любое осложнение как эклампсия, кровотечение или неправильное предлежание плода означали неминуемую гибель матери. Иногда эти повитухи бросали пациенток в предсмертной агонии, если в родах появлялось какое-либо осложнение. Нет никаких сомнений, что они как минимум работали без соблюдения каких-либо санитарных правил, а поэтому распространяли инфекции, болезни, а часто и смерть. (Дженнифер Ворт. Вызовите акушерку)

Я не могла не выдрать этот абзац для того, чтобы показать, как люди распространяют мифы.

2. услуги неквалифицированной акушерки-самоучки или повитухи
Качество услуг акушерок в прошлом разнилось точно так же, как и качество услуг в любой профессии или ремесле. Акушерки обучались, но не способами принятыми сегодня. Большинство акушерок обучались методом подмастерья, т.е. учились у других акушерок. Вообще идея о том, что они были САМОучки, уже подразумевает, что они все же учились.

3. некоторые из них были способными практиками, но были среди них и те, у кого в практике наблюдалась устрашающая смертность.
Точно так же, как сегодня, у некоторых врачей осложнений в родах миллион и высокий процент кесаревых, а у некоторых низкий процент осложнений в родах.

4. В середине 19 века материнская смертность среди бедных женщин составляла 35-40%, а младенческая смертность была около 60%.
Не знаю, откуда взялись эти цифры. Возможно, это данные по смертности в больницах с врачами. А вот про младенческую смертность известно, что она была выше неонатальной. Акушерки не могут нести ответственность за смертность всех маленьких детей, а их умирало больше, чем новорожденных. В целом, чем выше рождаемость и беднее люди, тем больше умирает детей. Невозможно обвинить акушерок в высокой младенческой смертности, потому что акушерки занимаются новорожденными, а не всеми младенцами.

5. Любое осложнение как эклампсия, кровотечение или неправильное предлежание плода означали неминуемую гибель матери.
Возможно, мне нечто неизвестно, но эти осложнения означали неминуемую гибель в 19 веке для матерей, которые рожают хоть где угодно и с кем угодно. Это не является отражением услуг акушерок. К тому же, вмешательства врачей в роды в 19 веке вызывали больше осложнений в родах, которые как раз и приводили к смерти (

из Альманаха

Доклад в соединённом собрании Общества Русских Врачей, Общества Детских Врачей в Петербурге и Статистического отделения Высочайше утверждённого Русского Общества охранения народного здравия, 22-го марта 1901 г., в зале музея Н.И.Пирогова, Д.А.Соколова и В.И.Гребенщикова

Издавая отдельной книгой наш доклад с соответствующими добавлениями некоторых фактов, совершившихся уже после него, надеемся, что интеллигентная часть русского общества не откажется поинтересоваться вопросом о смертности у нас в России, а познакомившись с печальным положением его в нашем отечестве, не откажется и помочь по мере своих сил в возможной борьбе со злом.

С.-Петербург. Ноябрь 1901 г.

Причины «ненормальной» смертности и меры борьбы с нею

Итак, ознакомясь с выводами д-ра В.И.Гребенщикова, нельзя не придти к весьма безотрадному и грустному сознанию, что смертность в России по-прежнему так же велика, и что 15 лет, истёкшие с момента попытки озаботиться уменьшением её, прошли в этом отношении бесследно и безрезультатно.

Из приведённых выше данных почтенного товарища мы видели, что огромная, по сравнению с другими государствами Европы, смертность в России обусловливается почти исключительно непомерно высокой смертностью детей, отбросив которую, мы имели бы для взрослых почти те же цифры, что и для Западной Европы. В виду этого я и позволю себе выступить защитником интересов детей и попросить собрание совместно выяснить причины такого мора их и придумать возможные меры для уменьшения его.

Выше мы видели, что из детей гибнут главным образом самые маленькие, и особенно ужасная смертность оказывается в возрасте до 1 года, причем в некоторых местностях России эта смертность доходит до таких цифр, что из 1000 родившихся детей доживают до года гораздо менее половины, причем остальные (напр., в Карачайском уезде Оханского уезда Пермской губ. — 60%) гибнут в течение этого первого года жизни. Если мы добавим к этому смертность детей более старших , 1-5 лет, затем от 5-10 лет и от 10-15 лет, то мы увидим, что из 1000 родившихся доживёт до 15 лет весьма небольшое число детей, и это число во многих местах России не превышает одной четверти родившихся.

Таким образом, мы имеем в России несомненный факт вымирания детей, и если в настоящее время общее число населения в России не уменьшается, а увеличивается, то объясняется это значительной рождаемостью, пока ещё превышающей смертность, отчего и является прирост населения, хотя, надо сознаться, есть многие местности, где замечается убыль населения от преобладания смертности над рождаемостью.

Из цифр д-ра Гребенщикова можно видеть, что подобное непомерно большое число умирающих детей ничуть не зависит от большого числа рождающихся, и потому никоим образом нельзя говорить, что большая смертность детей в России только кажущаяся, большая только по сравнению с западными государствами по всей массе детей, что, будто бы, зависит от очень большого количества детей в России в силу их большой рождаемости. Конечно, подобный взгляд неправилен, и при вышеприведённых вычислениях д-ра Гребенщикова числа умирающих детей до 1 года и далее на каждую 1.000 родившихся, станет вполне очевидным, что у нас в России огромная смертность детей ничуть не кажущаяся, а, к сожалению, существующая на деле и не имеющая при этом никакой наклонности к понижению.

Итак, факт вымирания детей остаётся несомненным фактом.

Постараемся по возможности разобраться в причинах этого и остановимся прежде всего на возможных причинах самой большой смертности, именно детей до 1-го года.

Понятное дело, что менее всего способны противостоять всем вредным внешним влияниям самые маленькие дети, и дальнейшее существование ребёнка, конечно, прежде всего зависит от той или другой степени его жизнеспособности. Очевидно, что чем слабее будут рождаться дети, тем они будут менее жизнеспособны и тем более их будет вымирать при прочих равных условиях. Между тем, врождённая слабость ребёнка всецело зависит от состояния здоровья его родителей и кроме того, ещё особенно от тех условий, в которых находится мать во время беременности. Таким образом, если мы поставим вопрос о здоровье и силах родителей, то, к сожалению, должны сознаться, что общий уровень здоровья и физического развития в России весьма невысок и, можно безошибочно сказать, с каждым годом делается всё ниже и ниже. Причин для этого, конечно, много, но на первом плане стоит, несомненно, всё более и более тяжёлая борьба за существование и всё большее и большее распространение алкоголизма и сифилиса.

Влияние двух последних моментов со стороны родителей на рождающееся поколение, конечно, всем понятно, а так как в настоящее время сравнительно очень немногие из родителей как сельского, так и городского населения, свободны от того или другого из этих пороков, то и рождение в общем более слабых детей вполне объяснимо.

Но ещё более значительное влияние на детей должны оказывать плохие условия жизни и питания родителей до, а матери и после зачатия. Как известно, около 78% населения России принадлежит земле, пропитывается её плодами и составляет главную платёжную силу государства; между тем, земля эта даёт в среднем крестьянину для пропитания зачастую значительно менее необходимого. Чрезвычайно обстоятельно разобран этот вопрос в недавно вышедшем труде П.Лохтина «Состояние сельского хозяйства в России сравнительно с другими странами. Итоги к XX -му веку». СПб., 1901.

По вычислениям автора, в среднем за 16 лет, Россия потребляет хлеба и картофеля 18,8 пуда на человека (от 13 в неурожаи до 25 в урожаи), тогда как в других странах количество потребляемого одним человеком хлеба не падает ниже 20-25 пудов и физиологическая норма для человека при умеренной работе не может быть ниже 17,2 пуда. Поэтому цифра 18,8 пудов на человека в России, исключив из них около 10% на отруби и сор, оказывается недостаточной для прокормления даже самого крестьянина, не говоря уже о скоте его, между тем как, по вычислениям проф. Лензевитца , немецкий крестьянин потребляет пищи, в переводе на хлеб, около 35 пудов, следовательно, вдвое более нашего русского. Если же принять во внимание сверх того расход из 18 пудов на прокорм лошадей и скота владельцев, горожан и войска, на производство спирта и т.п., на потери пожарами, то для личного потребления остаётся только около 16 пудов, купить же где-либо невозможно, так как хлеба в государстве более не имеется. Что же говорить про неурожайные годы, а между тем в течение 16 лет население голодало 6 раз, на границе голода было 4 раза и имело некоторый излишек в запасе на время всего от 1-2 недель до 3 месяцев только 6 раз.

Таким образом выходит, что неурожаи составляют вполне нормальное явление для современной России, урожаи же являются приятными исключениями. Говоря о состоянии скотоводства, автор выводит заключение, что оно в России так же печально, как и землепашество, и то и другое не имеют ничего себе подобного в других странах.

Познакомясь со столь безнадёжными выводами относительно питания большинства населения России, конечно, ни для кого не станет удивительным, что при хроническом полуголодании население не может дать здорового поколения, да и даже дав таковое, не в состоянии будет его выкормить. Поэтому П.Лохтин находит весьма естественным, что там, где даже питание народа достаточно не удовлетворяется, смертность должна производить уравнение баланса и поэтому она уступает только Гондурасу, Фиджи и Голландской Индии, хотя по некоторым губерниям в неурожайные годы превосходит даже и эти места.

Совершенно аналогичные этому данные относительно недостаточности питания крестьянина находим в трудах д-ра Почтарёва и д-ра Грязнова .

По данным д-ра Грязнова, вся пища крестьян состоит из ржаного и редко ячменного хлеба, картофеля и чёрной капусты, причём хлеба в день приходится 2,8-3,5 фунта на взрослого человека. Мяса приходится на человека (включая детей) в год 14-16 фунтов .

По вычислениям же д-ра Почтарёва, каждый работник в исследованном им Духовщинском уезде сверх уродившегося хлеба только для одного прокормления должен заработать на стороне 17 руб. 26 коп., не говоря о том, что ещё сверх того должен заработать для уплаты податей 15 руб. 61 коп., в силу чего и приходится, за невозможностью столько заработать, впадать в недоимки, за которые приходится платиться продажей скота. Удивительно ли после этого, что, по данным д-ра Святловского , 35% хозяйств не имеют ни одной коровы, а в 25% нет никакой рабочей скотины.

Конечно, после всего сказанного станет понятным, что население, существующее впроголодь, а часто и вовсе голодающее, не может дать крепких детей, особенно если к этому прибавить те неблагоприятные условия, в каких, помимо недостатка питания, находится женщина во время беременности и вслед за нею.

Как известно, у многих других народов на появление ребёнка смотрят как на благо , например, у бурят очень дорожат детьми, и бесплодие часто служит к разрыву между супругами; в Грузии плодовитость считается особым благословением Божиим , у армян бесплодие — величайшее несчастье, татары и евреи в случае бесплодия берут себе других жён, и потому на беременную женщину смотрят с особым уважением, избавляют от излишних работ, как например, у евреев община поддерживает и помогает беременным, отчего прежде всего количество выкидышей и мертворожденных у них гораздо меньше (у христиан 3,9%, у евреев 2,5%) .

У русского же народа взгляд на беременную женщину не отличается от обычного взгляда на женщину, как на постоянную и бессменную работницу днём и ночью. Русская крестьянка во время беременности работает так же, как и во всякое другое время, причём на самое тяжёлое время беременности, именно на последнее время её, выпадает обыкновенно и самая тяжёлая работа. Известно, что в России самая большая рождаемость летом, в зависимости от осенних зачатий (прот . Гиляровский , В.И.Никольский , Святловский , Грязнов , Ершов и В.И.Гребенщиков), которые в свою очередь зависят от наибольшего благосостояния крестьян в осеннее время, наибольшей свободы их в это время от усиленных трудов, и поэтому от наибольшего числа браков, наряду с частыми осенними ярмарками.

Помимо этого, не остаётся без влияния и отхожий, так как, например, по данным д-ра Святловского для Харьковской губ., выдаётся паспортов на отход годовых 912, полугодовых — 1159, 3-месячных — 1844, 1-месячных — 3946; причём по времени года выдача паспортов распределяется таким образом: январь — 439, февраль — 380, март — 386, апрель — 1400, май — 2587, июнь — 439, июль — 334, август — 499, сентябрь — 506, октябрь — 463, ноябрь — 467, декабрь — 330, причём женщин уходит 24 на 100. Таким образом видим, что наибольшее число уходов в мае и апреле, и при этом наибольшее число уходов на 1 и 3 месяца, осенью же большинство находится дома, возвратившись с тех или других отхожих работ.

Итак, следовательно, при наибольшем числе рождений в июне и июле месяце, очевидно, на долю беременных женщин в самую тяжёлую для них пору выпадает и самый тяжёлый труд , и в самом большом количестве, за уходом многих мужчин на сторону. И если мы себе представим работу беременной женщины с раннего утра до поздней ночи в поле, куда она должна дойти иногда 2-3 и более вёрст, работу такую, как огородные работы, косьба, жатьё или, например, полка, прорывка и копка свекловицы, и делать всё это, либо согнувшись под знойными лучами солнца, либо под дождём, не имея при этом другой пищи, кроме хлеба, лука и воды, то всякому станет понятным, что не у всех женщин проходит всё это без тех или других последствий для ребёнка. «Никогда в течение года», говорит протоиерей Гиляровский в своём замечательном труде, «не бывает столько выводов плода, выкидов , мёртворождений, несчастных родов и никогда не рождается столько детей неблагонадёжных к жизни, при самых родах счастливых, как в июле и августе» .

Что касается до самого акта родов, то, так как женщина работает до последних моментов, этот акт зачастую происходит вне дома, в поле, в огороде, в лесу, в хлеву, или же роженицу помещают нарочно в баню и там подвергают её различным насилиям, якобы с целью ускорения родов, как то: подвешиванию, встряхиванию, перетягиванию и т.п. и, наконец, после родов женщина часто уже на 3-й — 4-й день встаёт и принимается снова за работу по дому или даже отправляется в поле . Удивительно ли, что при всех подобных условиях здоровье женщины быстро расшатывается, отражаясь ещё более на следующем поколении.

Ко всему перечисленному необходимо ещё добавить вредное влияние в высшей степени негигиеничных жилищ , в которых зачастую люди помещаются в ужасной тесноте, без всякой вентиляции, да ещё вдобавок в сообществе тех или других домашних животных .

До сих пор мы рассмотрели те моменты, которые могут вредно влиять на здоровье ребёнка посредственно, через его родителей, теперь же рассмотрим, каким бедам и напастям подвергается ребёнка с момента рождения до возмужания, и, рассмотрев это, несомненно удивимся силе, крепости и выносливости достигающих последнего возраста.

Новорожденного ребёнка обыкновенно сейчас же несут в баню, слабого обкуривают, парят в горячем духу, правят, трясут головой вниз, натирают тело солью, поят ромашкой, квасом, соками моркови и т.п. Часто ребёнок первое время живёт с роженицей в бане, подвергаясь здесь всем колебаниям температуры. «После всех этих передряг», справедливо замечает д-р Покровский в своём вышеупомянутом выдающемся труде, «очевидно, русскому новорожденному вовсе не легко начать полным здоровьем свою юную жизнь» .

Уже на 3-й — 4-й день необходимость заставляет роженицу встать и приниматься за работу. Отправляясь в поле, мать или берёт новорожденного с собой, или же оставляет его дома на попечение няньки. Лично для матери, конечно, удобнее оставить ребёнка дома, так как в таких случаях матери не нужно носить с собой ребёнка на работу, иногда за несколько вёрст, и затем, на самой работе мать не отрывается постоянно от неё плачем находящегося тут же ребёнка . А между тем, в страдную пору работа горячая, важен каждый час, каждая минута и потому, понятно, огромное большинство матерей оставляют своих новорожденных и грудных детей дома. «Никогда младенец столько не лишается груди матери», говорит такой знаток народной жизни, как протоиерей Гиляровский, «и никогда не извлекает из той же груди столь недоброкачественного молока, как в июле и августе, ибо мать в самых лучших хозяйствах на третий день утром должна идти на полевые работы, куда не может брать с собой младенца, и возвращается к нему только поздно вечером . А если полевые работы отстоят далее 10 вёрст от дому, то мать должна отлучаться от ребёнка на 3-4 дня еженедельно. В некоторых хозяйствах родильница идёт на другой (!) день после родов». «Что же принесёт она, — восклицает далее почтенный автор, — младенцу в грудях своих, когда сама измучена трудами и усилиями свыше меры, жаждою и чёрствостью пищи, которая не восстановляет сил её, потом и лихорадочными движениями молока, которое сделалось для неё продуктом совершенно чуждым, скукою по младенце, который изнывает от недостатка молока так же, как она от излишества его». Как горячо и правдиво описано грустное и тяжёлое положение матери и ребёнка в страдную пору!

Чем же однако кормится ребёнок, и в каких условиях он находится, оставаясь дома? Быть может, ребёнок находится в лучших условиях, чем если бы он был взят матерью в поле и там подвергался бы под открытым небом всем невзгодам перемен погоды.

Так как всё население деревни, способное к работе, уходит в страдную пору, т.е. в июле и августе, в поле, то все дети остаются на попечении детей же, подростков лет 8-10, которые и исполняют обязанности нянек. Поэтому, можно себе представить, что делается с маленькими детьми при таком надзоре детей же. «Никогда надзор за детьми не бывает так недостаточен, как в июле и августе», говорит на основании своих многолетних наблюдений протоиерей Гиляровский, и приводит примеры, как одна нянька, связав ноги младенца веревкою, вывесила его за окно вниз головою и скрылась; другая, например, наскучив тем, что однолетний младенец везде бегал за ней со слезами, связала его по ногам и бросила на конюшне, когда же вечером заглянула в конюшню, у младенца вся задняя часть оказалась выеденной свиньёю.

О результатах недостатка присмотра за подростками скажем ниже, теперь же рассмотрим условия жизни грудного ребёнка в деревне в летнюю рабочую пору. Мать, уходя рано утром на работу, спелёнывает ребёнка, предположим даже, завёртывая его при этом в чистую пелёнку. Понятное дело, что вскоре по уходе матери и приставленная для присмотра за ребёнком 8-10 летняя девочка, которой, в силу её возраста и понятного полного непонимания важности её задачи, хочется побегать и поиграть на свежем воздухе, такая нянька оставляет ребёнка и ребёнок в течение иногда целого дня лежит в замоченных и замаранных пелёнках и свивальниках. Даже и в тех случаях, если мать оставит няньке достаточное количество перемен белья, не в интересах последней менять это запачканное бельё по мере надобности, так как стирать это бельё придётся ей же самой. И потому, можно себе представить, в каком ужасном положении находятся спелёнутые дети, завёрнутые в пропитанные мочой и калом пелёнки, и это к тому же в летнюю жаркую пору. Сделается совершенно понятным и ничуть не преувеличенным заявление всё того же наблюдателя прот . Гиляровского, что от такого мочекалового компресса и от жары «кожа под шейкой, под мышками и в пахах сопревает, получаются язвы, нередко наполняющиеся червями» и т.д. Также нетрудно дополнить всю эту картину той массой комаров и мух, которые особенно охотно привлекаются вонючей атмосферой около ребёнка от гниения мочи и кала. «Мухи и комары, витающие около ребёнка роями, — говорит Гиляровский, — держат его в беспрестанной горячке уязвления». Кроме того, в люльке ребёнка и, как увидим ниже, даже в его рожке разводятся черви, которые, по мнению Гиляровского, являются для ребёнка «одними из самых опасных тварей».

Не нужно думать, что в таком беспомощном положении находятся только самые маленькие, новорожденные дети. И более взрослые, пока они не научились сидеть, и нянька не может ещё взять его с собой на улицу и посадить там, оставляются в люльках, и, конечно, для неподвижности, чтобы ребёнок не упал из люльки, а также, конечно, в силу заведённых обычаев, ребёнок пеленается, и нянька старается сделать это, для большей неподвижности, по возможности туже и сильнее.

Нечего, конечно, распространяться более подробно об этом: всякий, с самой слабо развитой фантазией, легко представит себе всю полную ужаса картину беспомощности грудного ребёнка летом в деревне.

Остаётся ещё остановиться на главном — на пище ребёнка. Понятно, что пища ребёнка для лёгких, путём дыхания, самая ужасная, так как ребёнок дышит всё время душным смрадным воздухом, да иногда и пути входа воздуха непроходимы и часто ноздри закупориваются мухами и личинками их. Но, быть может, при всех этих невзгодах хотя кормление ребёнка происходит более или менее удовлетворительно. «Относительно кормления детей в сельском населении», говорит д-р Покровский , «громадно преобладающем у нас в России и именно составляющем 0,9 общего населения, мне удалось собрать около 800 сведений, доставленных из разных мест России, из коих видно следующее: тотчас после рождения почти всюду, во всём коренном русском населении, даётся новорожденному соска , т.е. тряпка с завёрнутым в ней жёваным хлебом или тому подобными веществами (иногда до 3-х дней не дают груди); в некоторых местах не дают груди до молитвы матери, иногда до крещения. Лучшее средство при этом против «грызи» и «нутряной грыжи» это соска (для изгнания грыжи) из чёрного хлеба с солью, иногда из моркови, свеклы, яблока, кренделей, пряников, грецких и волошских орехов, разжёванного толокна. Мочат иногда соску в молоке, постном масле, сахарной и медовой воде . В Пермской губ. м естами обычай вместе с соской с первых же дней давать детям сусло, брагу и квас, что особенно развито в семьях, не имеющих коров. «При этом всюду, — добавляет д-р Покровский, — нянька перед кормлением смачивает соску своей слюной». Таким образом, прикармливание ребёнка начинается и в обыкновенное время с первых же дней после рождения, а с 5-6 недель обязательно, полагая, что грудного молока недостаточно, причём даётся соска-жёвка , коровье молоко, каши, тюри из хлеба и баранок и т.п.

Уже около 4--5 месяцев по всей России (Покровский) дают жёвки, картофель, щи, каши, яичницы, горох, бобы, печёную тыкву, фасоль, простоквашу, сметану, сусло, квас, кулагу, брагу, грибы, ягоды, огурцы и т.п. Отнятым от груди часто не дают молока в постные дни, а таких дней в году 250.

Итак, из всего этого видно, в каких неблагоприятных условиях находится ребёнок в отношении питания с самых первых дней его жизни. Но если мы познакомимся с питанием ребёнка в летние рабочие месяцы, то мы прямо ужаснёмся, увидя , что ест и пьёт грудной, и даже новорожденный ребёнок. Мы уже говорили выше, что в летнюю страдную пору матери уходят на работу, оставляя ребёнку пищу на целый день, и кормят грудью ребёнка только ночью и вечером, возвращаясь с работы, в некоторых же случаях только через 3-4 дня. Ребёнку оставляется так называемая соска и жёвка. Первая, обыкновенно, представляет из себя коровий рог, к свободному открытому концу которого привязан коровий сосок, покупаемый или в Москве в мясных рядах, или у местных мясников в деревнях. Конечно, всякому понятно, что такая соска необходимо должна гнить и этот кусок гнили , безразлично, будет ли он мыться или нет, находится почти целый день во рту ребёнка . «Молоко, проходя через этот вонючий , мёртвый кусок, естественно пропитывается всею заключающеюся в нём гнилью, и затем эта отрава идёт в желудок ребёнка», говорит д-р Песков (Покровский). Следовательно, если ребёнка кормят коровьим молоком, то это молоко, оставленное матерью няньке, наливается время от времени в этот импровизированный рожок, и понятное дело, нянька не будет стараться вымыть этот рожок и соску, да впрочем, как мы сейчас видели, это и безразлично, так как гниль при всяком мытье останется гнилью. Да и кроме того, можно себе представить, каким делается оставленное с утра молоко к вечеру в течение длинного знойного летнего дня. Но всё это ещё сравнительно лучшее положение, чем для многих других детей. Здесь хоть через гнилой сосок, хоть кислое, но всё же получают молоко, удовлетворяя таким образом с голодом и жажду. В тех же хозяйствах, где коров нет, следовательно, и молока нет, кормление ребёнка происходит при помощи жёвки, которая состоит из жёванного хлеба, каши или чего-либо подобного, завёрнутого в тряпку или завязанного в узелок. Затем пальцами придают этому комку в тряпке коническую форму, и приготовляющий, взяв в рот эту конической формы тряпку, обильно смачивает её своей слюной, после чего эта «соска» попадает в рот ребёнка. И вот, несчастные дети, с такими-то «сосками» лежат целыми днями, всасывая в себя кислый сок из разжёванного хлеба и каши, глотая почти только одну свою слюну и таким образом, голодая и испытывая сильную жажду.

Для иллюстрации приведу грустную сцену, записанную д-ром Диатроповым в одну из его поездок по деревне :

«Раз я сменял лошадей в деревне. Стояла жаркая погода. Народ работал в поле. Поносы между детьми в это время были часты и смертельны.

Я взошёл в избу. Никого нет.

— Где же хозяева? — спросил я.

— Да пошли мальчугана хоронить.

— Грудной был?

— Сосун был.

— Чем хворал?

— Да понос смыл.

В избу вошла молодая женщина. На руках лежал ребёнок. Она подошла к переднему углу, достала из-под образного киота непокрытый горшок с отколотым краем, грязными пальцами достала из него каши, выдернула из-за пояса тряпку, сделала соску, всунула её в рот спящему ребёнку и положила его в зыбку. Сама вышла в сени...

Я посмотрел кашу. Она оказалась полусваренной , окислой , с примесью мелких тараканов.

Вот где скрывается источник народного худосочия, сделавшегося как бы наследственным ныне, подумал я, — добавляет автор, — а ведь на рожках да на сосках вырастает у нас большая часть государственного населения!»

Чтобы ещё рельефнее показать, как и чем кормится ребёнок летом, предоставлю слово протоиерею Гиляровскому, много лет прожившему среди народа и видевшему описываемые им сцены летом ежедневно.

«Никогда, — говорит почтенный автор , — пища младенца за отсутствием матери не достигает такой порчи, как в июле и августе. Если бы осмотрели пищу детей вечером, то в ней уже нет ничего похожего на пищу: всё обратилось в массу, которая способна более разрушать, нежели восстанавливать и питать силы младенца.

Я видел, — говорит далее о. протоиерей , — дети, не достигшие года, на целые сутки оставались одни-одинёшеньки , но чтобы не умерли с голода, то к рукам и ногам их были привязаны соски. Я приносил детям иногда молоко: либо потому, что вся поденная пища их с утра съедена была другими животными, либо потому, что они сосали из рожка кисельки, квас и воду, в которой растворён был творог, весьма несвежий. Я видел, — добавляет автор, — рожки, в которых копошились черви».

Что ещё можно добавить к этим ужасным картинам, не выдуманным, не нарисованным в кабинете фантазией учёного, а картинам, срисованным с натуры столь почтенными наблюдателями, видевшими эти картины ежедневно в течение многих лет совместной жизни с народом.

Могут сказать, что все эти сцены происходили давно, именно во времена наблюдений упомянутых авторов, т.е. более 30 лет тому назад. Но в том то весь и ужас, что прошло с тех пор более чем 30 лет, а подобные сцены в настоящее время можно встретить почти повсюду не только в глухих деревнях, но и в больших сёлах и даже городах, и развитие по России фабрично-заводской промышленности сделало такие сцены ещё более частыми, соблазняя женщин заработками, ради которых они и оставляют своих детей без питания и призора .

А нужно ли доказывать, что подобное голодание и такое ужасное якобы питание детей пройдёт для них бесследно и в результате этого не окажется большая смертность грудных детей, особенно летом. Будем ли мы удивляться заявлению прот . Гиляровского, что из 10 родившихся в страду выживают только двое.

Действительно, и из цифр, приводимых д-ром Гребенщиковым, мы видим смертность самую большую в России именно в летние месяцы, аналогии чему не находим ни в одном западном государстве, и эта наибольшая смертность в летние месяцы обусловлена огромной смертностью исключительно детей, и притом детей до 1 года. Эта огромнейшая смертность детей до 1 года, по наблюдениям д-ра Святловского , ещё зачастую усугубляется падежами скота, отчего, очевидно, число детей на жвачках оказывается ещё большим. «Отсутствие бурёнушек и пеструшек вполне макроскопического характера не важнее ли для детей, нежели присутствие незримых бактерий. Кто не ест, тот умирает с голода, независимо от каких бы то ни было бактерий» .

Что касается до заразных болезней , то из статистических данных д-ра Гребенщикова можно видеть, что эти болезни свирепствуют более в зимнее и весеннее время и среди детей более старших возрастов, следовательно большая смертность детей до 1 года, при этом особенно летом, зависит не от заразных болезней, а всё дело обусловливается развитием желудочно-кишечных заболеваний, или вернее согласиться с сейчас цитированным д-ром Святловским — главным образом от голода.

Сравним данные смертности в России с таковыми в Западной Европе. Есть и там много бедных, есть и там негигиеничные жилища (см. описание Водовозовой ), есть и там фабрики и заводы, и всё-таки там число умирающих детей летом во много раз меньше. Да не будем ходить в искании причин далеко за сравнениями, так как, конечно, между Россией и Западной Европой существует масса различий во всевозможных отношениях и провести какую-либо аналогию в условиях жизни населения несомненно трудно.

Даже сравнивать различные губернии России между собой довольно трудно, в силу различных климатических условий.

Из подобного сравнения губерний северных и южных можно сказать одно, что высокая летняя температура, влиянию которой так много приписывают в этиологии высокой летней смертности, не есть на самом деле момент столь важный и исключительный, так как в южных губерниях, где средняя летняя температура несомненно выше таковой в северных губерниях, смертность детей в летнее время значительно ниже, чем в последних . Этот же факт сравнительно меньшего умирания детей летом в южных губерниях указывает, что не одна только усиленная рождаемость в летние месяцы даёт большее число смертей этих детей.

Сравним, однако, смертность среди детей различных национальностей, живущих в одной и той же местности, где, следовательно, те и другие находятся в одинаковых условиях климатических и некоторых других.

В этом отношении мы имеем ряд весьма интересных и обстоятельных работ, в которых этот вопрос разработан с возможной полнотой и тщательностью, и при том почти во всех, именно, на месте действия, личным опытом авторов, из жизни их среди описываемых национальностей (Ершов51

от 6 месяцев до 1 года10496

Всего552302

огромную разницу между смертностью детей до 1 года между русским и татарским населением. И, например, смертность, доходившая среди русских детей до 1 года в 1871 г. до 58%, у татар только в одном 1883 г. дошла до 22%, спускаясь даже до 11% в 1881 г.

автор также разбирает другие возможные причины подобного явления и, доказав, что причины кроются не в экономических и гигиенических условиях, так как татарская часть населения наименее обеспечена и жилища их так же негигиеничны, приходит к заключению (стр.144), что разница в силе смертности детей двух народностей обусловливается различием во времени и способах прикармливания, в различии веками сложившихся привычек и обычаев ухода за детьми. Грудные дети русского населения Казанской губ. (стр.116), оставленные или вовсе без призора, или же под присмотром детей же, слепых, стариков и старух и других калек, валяются в жарко натопленной избе в заскорузлых, неменяющихся, немоющихся пелёнках, покрытые зачастую с ног до головы калом, мочой и облепленные тысячами мух, и кормятся обыкновенно, отнятые перед страдой от груди, вонючим рожком, набитой жёвкой ; татарские же дети кормятся грудью, причём татарки всюду возят ребёнка с собой и до 1-2 лет не отнимают его, начиная прикармливание со 2-го года коровьим молоком, козьим и т.п. Поэтому, по мнению этого очевидца, русские дети поголовно страдают поносом, у татар же здоровы.

бо льшая детская смертность среди православных обусловливается исключительно смертностью от детских поносов, причём смертность татарских детей до 1 года , сра

Одним из самых страшных аспектов 19го века является детская смертность. Ни богатство, ни титул не могли гарантировать выживание младенца. Тем не менее, чем более обеспеченной была семья, тем больше шансов было у ребенка. Согласно статистике, в 1839 – 1848 в английском городе Бате в семьях среднего класса один ребенок из пяти умирал, не дожив до пяти лет, в то время как в семьях рабочего класса умирал один ребенок из двух. В Ливерпуле даже в 1899 году разница была столь же значительной. В обеспеченных семьях один из семи детей не доживал до одного года, в семьях рабочего класса – один из четырех, в семьях бедняков – один из двух. Дети были наиболее уязвимыми в первые недели жизни. Начиная с 1838, когда появилась официальная статистика рождаемости, по 1900 год около четверти всех рожденных детей умерло во младенчестве (в остальной Европе эта цифра была еще выше). Незаконнорожденные дети умирали в два раза чаще чем законные. Инфантицид был довольно распространенным явлением. В Лондоне новорожденных убивали чаще, чем где либо еще в Англии. Так в 1862 году на лондонских улицах было найдено 150 мертвых младенцев.

Смертность среди девочек была выше чем среди мальчиков. Главной причиной был туберкулез, но многие исследователи так же считают, что подрастающих мальчиков кормили лучше чем девочек. Эта тенденция особенно сильно проявлялась в бедных семьях, где мужчины-кормильцы питались лучше, чем остальные члены семьи. Кроме того, на долю девочек часто выпадал уход за больными, поэтому у них был выше риск подхватить инфекцию. Наиболее распространенными заболеваниями среди девочек были дифтерит и хорея. Так же дети часто гибли от несчастных случаев. Очень часто причиной смерти служили ожоги – на рабочем месте, дома или даже в школе. В некоторых случаях убийства девочек были преднамеренными. Так в 1843 году в Стокпорте две семьи, занимавшиеся изготовлением шляп, отравили мышьяком четырех дочерей. Мальчиков они не трогали, считая, что от тех будет больше пользы. Разумеется, это уже вопиющий случай, но и он отражает превалировавшее отношение к детям.

В обеспеченных семьях детей хоронили так же, как и взрослых, в гробах и на кладбище. Чтобы сохранить память о детях, некоторые родители вставляли их локоны в медальоны или же делали посмертные фотографии, которые одновременно так пугают и завораживают наших современников. Бедняки не могли позволить себе даже такую роскошь, как гроб. Так, в 1904 году у некой Роуз Эштон, тогда еще девочки, умерла новорожденная сестренка. Мать велела девочке взять у бакалейщика коробку от мыла, положить туда младенца и отнести гробовщику. Когда она пришла на кладбище, гробовщик указал ей на груду похожих коробок и свертков возле церкви. Как он объяснил, не все могут заплатить за отдельную могилу для умершего младенца, поэтому когда он хоронит нищих в общей могиле, то кладет коробку с младенцем в ногах мертвеца, а другую – возле его головы, пока трупы не закончатся. Роуз вернулась домой с разбитым сердцем.

Постоянным бичом детского населения России в XIX веке были корь, скарлатина , дифтерия. Эти инфекции служили одной из главных причин чрезвычайно высокой смертности среди детей дошкольного и школьного возраста. Корь и скарлатина считались даже болезнями обычными и чуть ли не обязательными для каждого ребенка.

Однако данные об их распространении в России до XIX века весьма скудны. Можно, однако, утверждать, что они были хорошо известны отечественным врачам того времени и часто ими упоминались.

Наряду с оспой корь и скарлатина считались болезнями заразительными. Так, в указе, изданном в 1755 г., в обязанности «оспенного доктора», должность которого была учреждена этим указом в Петербурге, входило также пользование больных, «одержимых» «корью и лопухой». Но, так как случаи инфекционных заболеваний никем тогда не регистрировались, то и данные о степени распространения этих болезней в XVIII веке не сохранились.

То же самое можно сказать и о первой половине XIX века. В отчетах губернских врачебных управ упоминания о кори, скарлатине, дифтерии появлялись лишь в случаях, когда они принимали эпидемическое распространение. Но и тогда часто ограничивались лаконичным сообщением: «свирепствовала корь» или «свирепствовала скарлатина» — и никаких цифровых данных обычно не приводилось. Но и эти скудные сведения позволяют говорить о чрезвычайно широком распространении детских инфекций в России в первой половине XIX века.

Вот далеко не полный перечень эпидемий кори, скарлатины, дифтерии и коклюша, почерпнутый из официальных донесений врачебных управ: 1816 г. — корь и кровавый понос в Орловской губернии, 1817 г. корь в Липовецком уезде Киевской губернии, 1818 г. — горячка и коклюш в Витебской губернии, а 1821 г. — в Херсонской губернии, 1825 г. — жаба в Иркутской и скарлатина в Московской губерниях, 1827 г. скарлатина в Петербургской, корь в Тобольской, Орловской, Симбирской губерниях и Кавказской области, 1828 г. — скарлатина в Таганроге, краснуха и корь в городах Бауске и Тукумсе Курляндской губернии, корь в Псковской и скарлатина в Петербургской губернии.

Эпидемия скарлатины в 1828 г в Таганроге была описана Г.П.Медведевым. Автор рассказал, что в течение лета и осени в Таганроге и его окрестностях свирепствовала эпидемическая заразительная болезнь, называемая «Кармезинной сыпью или краснухой».

76,5% в 1828 г., причем главным образом за счет детей в возрасте до 15 лет.

Г.П. Медведев указывал на заразительность болезни и ее быстрое распространение. Он считал, что для борьбы с эпидемией нужно было принимать следующие меры:

1. закрыть учебные заведения, общественные гуляния и другие собрания;
2. на каждом доме, где были случаи заболевания, прибить черную доску «с должной надписью, дабы показать, что прочие граждане должны опасаться заразы от сего дома»;
3. разбить город на части и каждую поручить врачу.

• В 1830 г. зарегистрирована скарлатина в Виленской губернии,
• в 1332 г. — корь в Саратовской, Иркутской, Петербургской, Пермской губерниях,
• в 1833 г. — корь и скарлатина в Иркутской, Енисейской, Екатеринославской, Томской губерниях и Якутской области,
• в 1834 г. — коклюш в Черниговской, скарлатина в Екатеринославской губерниях,
• в 1835 г. — скарлатина и коклюш на Камчатке, а также в Тобольской и Петербургской губерниях, скарлатина и корь в Саратовской и Волынской губерниях,
• в 1836 г. — «жаба» в Ярославской и Калужской губерниях, коклюш и корь в Волынской, корь в Омской области,
• в 1838 г. — скарлатина в Волынской, Петербургской, Вятской, Таврической губерниях,
• в 1839 г. — коклюш в Волынской, Полтавской, Олонецкой, Киевской Подольской, Екатеринославской, корь в Петербургской, Волынской, Орловской, Лифляндской, Полтавской, Рязанской, скарлатина — в Петербургской губернии.

К 50-м годам XIX века скарлатина, корь, коклюш были в России уже повсеместно распространены, и не было ни одной губернии на всем обширном пространстве империи, где бы периодически не возникали эпидемии этих болезней.

Так, в 1846 г. эпидемии кори и скарлатины имели место в Екатеринославской, Грузино-Имеретинской, Калужской, Киевской, Волынской, Минской, Пермской, Полтавской, Черниговской, Виленской, Лифляндской, Саратовской, Таврической, Вятской губерниях и Каспийской области.

В 1851 г. эпидемии кори были зарегистрированы в 29 губерниях, скарлатина — в 22, в 1852 г. — корь в 26 губерниях, скарлатина в 22, коклюш в 10.

Можно думать, что корь и скарлатина стали к этому времени в России уже вполне «эндемичными», употребляя этот термин в смысле «статистической» эндемичности, т. е. эндемичности, зависящей не от каких-то природных условий, а обусловленной широкой диссеминацией инфекции, постоянно поддерживающей высокий уровень общей заболеваемости. Этим можно объяснить, почему в отечественной медицинской литературе второй половины XIX века сравнительно редко встречаются указания об эпидемиях кори или скарлатины.

Анализируя смертность от кори в Петербурге с 1871 по 1888 г., Д. В. Лещинский по этому поводу писал:

«Распространение этой болезни до того громадно, что она почти всюду стала эндемической и едва ли справедливо говорить о коревых эпидемиях там, где дело заключается только в усилении существующей из года в год болезни».

Случаи кори, скарлатины, коклюша, следовательно, ежегодно регистрировались на всем пространстве Российской империи. На фоне этого постоянного высокого уровня заболеваемости отдельные эпидемические вспышки проходили незамеченными.

Несколько иначе обстояло дело с дифтерией. Первая половина XIX века характеризуется затишьем в распространении дифтерии в Западной Европе. В России распространение этой инфекции происходило значительно медленнее, чем при кори или скарлатине, и только к концу XIX века дифтерия достигла повсеместного распространения.

В 70 — 80-х годах XIX века основными очагами болезни были большие города, где ежегодно регистрировались спорадические случаи. Заболевания же в сельской местности были сравнительно редки, и поэтому, когда туда заносилась инфекция, там возникали огромные эпидемии.

В 1869 г. в одном из номеров «С.-Петербургских ведомостей» появилась краткая заметка, в которой сообщалось, что в двух северных округах Области Войска донского уже несколько месяцев свирепствует «злокачественная жаба». Автор заметки писал: «Дети от одного года и даже молодежь до 18 лет умирают в три дня в огромном количестве: в одном Хоперском округе за нынешнее лето смерть похитила до 8000 детей. Есть хутора, в которых буквально вымерло все подрастающее население». Дифтерия появилась в конце 1868 г. в станице, расположенной на границе с Воронежской губернией. Всю зиму и лето 1869 г. болезнь «переходила по течению реки Дона вниз из станицы в станицу, то совершенно прекращалась, то снова появлялась через несколько станиц». Осенью дифтерия стала распространяться по течению рек Медведицы, Хопра и Донца, в станицах, населенных старообрядцами и так называемыми временно-обязанными крестьянами. Болезнь приняла злокачественный характер , поражая преимущественно детей в возрасте от 4 до 10 лет.

Эпидемия продолжалась до апреля 1870 г. Поэтому к приведенным цифрам нужно еще добавить 1647 заболевших после 18 января. Таким образом, за всю эпидемию только в трех округах области заболело дифтерией 6779 человек , из которых умерло 2832. Особенно пострадали семьи крестьян, живших в значительно худших материально-бытовых условиях, чем представители казачьего сословия.

У крестьян дифтерией переболело более половины, а умерла почти одна треть, в некоторых же селениях вымерли поголовно все дети до 10-летнего возраста.

Никаких мер по борьбе с эпидемией не принимали, и хотя областная врачебная управа считала дифтерию болезнью заразной и рекомендовала изоляцию больных, тем не менее, эта мера была не применима из-за полного отсутствия мест для изоляции и крайнего недостатка медицинских средств.

При изучении этой эпидемии удалось выяснить, что в 1868 — 1869 гг дифтерия свирепствовала и в Воронежской губернии. Болезнь появилась впервые в октябре 1867 г. в нескольких селениях Богучарского уезда. Особенно жестокий характер эпидемия приняла в Калаче, где она продолжалась с января 1868 г. по июнь 1869 г. В Калаче в 1868 г. от дифтерии умерло 1096 человек, что составляло одну треть всех детей моложе 10 лет. Наряду с массовыми заболеваниями среди детского населения были случаи заболеваний дифтерией и взрослых.

Основным центром дифтерийной эпидемии в Воронежской губернии был Богучарский уезд, а в смежных Бобровском, Павловском и Ново-Хоперском уездах хотя и были случаи заболевания, но эпидемии не возникло.

В 70-х годах XIX века зарегистрирована огромнейшая эпидемия дифтерии в Полтавской губернии. Ее начало относится к 1875 г., когда в ряде уездов резко возросла заболеваемость дифтерией. Эпидемия продолжалась 5 лет и охватила всю губернию.

В годы максимального развития эпидемии в некоторых уездах от дифтерии умирало 30 — 35 и даже 35 из 1000 детей в возрасте от 1 года до 11 лет (например, в 1878 г. погибло на 15,5 тысяч более, чем умирало в годы неэпидемические). Особенно пострадали от дифтерии дети в возрасте от 1 года до 5 лет. В годы эпидемии смертность среди детей этого возраста увеличилась с 6,5 до 17%.

Разбирая причины возникновения эпидемии, А. Попов пришел к выводу, что дифтерия существовала в Полтавской губернии и ранее. В статистических таблицах смертности в губернии за прошлые годы он нашел указания о повальном распространении «гнилой» или «горловой жабы» и «крупа».

«Дифтерит в Полтавской губернии не есть болезнь новая, случайная и наносная, а болезнь местная и давняя. Прежде бывшие, небольшие эпидемии дифтерита в разных местностях губернии не были списаны. Большею частью они оставались даже неуказанными вследствие плохого состояния медицинского и санитарного дела в России вообще и в Полтавской, губернии в частности».

Довольно подробные данные сохранились о распространении кори, скарлатины, дифтерии в России в конце XIX и начале XX столетия. Это сводные цифры о числе зарегистрированных больных заразными болезнями по отдельным губерниям и областям Российской империи с 1889 по 1914 г. По своему объему это колоссальный материал, собранный Медицинским департаментом, а затем Управлением главного врачебного инспектора и периодически публиковавшийся в их годовых отчетах. Однако качество этих данных давно уже вызывало справедливые нарекания и можно думать, что они значительно преуменьшены и в ряде случаев весьма неточны. Тем не менее, для суждения о закономерности распространения инфекционных болезней они могут быть использованы, так как способ их собирания по существу не менялся в течение многих десятилетий.

Корь занимала первое место по степени распространения среди детских инфекций. Случаи заболеваний регистрировались во всех губерниях и областях страны. Постоянными очагами болезни были большие города. Так, например, в 1871 — 1888 гг. в Петербурге больные корью составляли 5,6% от общего числа всех зарегистрированных инфекционных больных. По данным Д. В. Лещинского, корь была одной из главных причин высокой смертности среди детей младшего возраста. Анализируя эти данные по Петербургу, названный автор писал: «Коэффициент смертности от кори в Петербурге для 1000 детей до 15-летнего возраста составлял 2,1, причем для 1871 — 1884 гг. средний коэффициент равнялся 1,84 а для 1885 — 1888 гг. — 3,5 на тысячу детей указанного возраста. Наибольшая смертность от кори наблюдалась в Нарвской части города.

«Объяснение такого распространения смертности нетрудно для каждого знакомого с санитарным состоянием и экономическими условиями жизни обывателей данной части. Там преимущественно проживают рабочие, фабричные... и вообще малоимущие люди, жизнь которых находится под гнетом ненормальных гигиенических условий».

Случаи заболеваний регистрировались во всех губерниях и областях. Максимальное количество их наблюдалось осенью, а минимальное — весной и летом.

Помимо довольно строгой периодичности эпидемий скарлатины по сезонам года, судя по официальным данным, можно отметить известную периодичность и по годам. Так, повышение количества заболеваний скарлатиной в Европейской России приходилось на каждый 5-й год Такая же периодичность отмечена и по отдельным губерниям.

Наиболее поражаемой скарлатиной группой населения были дети в возрасте от-3 до 4 лет, а в Петербурге у детей до 15-летнего возраста скарлатина занимала первое место среди инфекционных болезней как причина смерти.

Летальность при скарлатине в России часто достигала больших цифр, составляя в 1887 — 1895 гг. в земских губерниях в среднем 21,6% в Средней Азии — 23,6%, в Сибири — 27,4%.

Значительное распространение в России болезнь получила в 1910 г. Количество заболевших значительно превосходило число зарегистрированных больных в прошлые годы и составляло 43,1 па 10 000 населения страны, а в наиболее пораженных болезнью губерниях достигло: в Бессарабской — 135,4, Херсонской — 139,0, Киевской, Черниговской, Подольской, Воронежской, Самарской и Области Войска донского — 102,1. Екатеринославской — 84,0.

После 1910 г. был спад в заболеваемости дифтерией и она уже больше никогда не достигала цифр 1910 г. Так, заболеваемость в 1911 — 1913 гг. равнялась 34,4, а в 1914 — 1916 гг. — 21,3.

По степени распространения дифтерии наиболее пораженными губерниями России в конце XIX и начале XX столетия были Екатеринославская, Воронежская, Саратовская, Харьковская, Херсонская, а наименее пораженными — северные: Пермская, Вятская, Вологодская, Олонецкая — всего 19 губерний, с заболеваемостью от 0,4 до 9,0. Наибольшее количество заболеваний наблюдалось в осенние месяцы. В ряде случаев отмечали также определенную периодичность в заболеваемости дифтерией по годам. Н. И. Тезяков определял ее для России вначале XX столетия в 7 лет.

Дифтерия сопровождалась большой летальностью, достигавшей иногда 50 и даже 60%. Средняя же цифра летальности от дифтерии в больницах России с 1891 по 1894 г. составляла 30,7%. Однако после введения сывороточного лечения она быстро стала снижаться и уже в период с 1902 по 1905 г. равнялась в больницах 12,2%. В отчете Главного врачебного инспектора за 1903 г. отмечено: «Широко применялось впрыскивание противодифтерийной сыворотки, к каковой мере население относилось с большим доверием».

Необходимо отметить, что именно эпидемии вместе с повышенной детской смертностью обусловливали огромную общую смертность населения в царской России, доходившую до 70 на 1000 человек, причем вызванная инфекциями смертность составляла 30 — 40%. Что касается детской смертности, то современные нам исследователи не склонны повторять утверждения старых авторов, что царская Россия занимала первое место в этом отношении среди всех европейских государств. Тем не менее, нельзя не признать очень высокой смертности детей в возрасте до 1 года: 26,3% за 1901 — 1905 гг. и 24,4 — 27,4% за 1908 — 1912 гг., когда за те же годы, например, в Германии этот показатель был 22 — 24%. В отдельных местностях России эти цифры были еще выше: в Пермской губернии 40%, в Москве 31,6 — 32,1%. Особенно большая смертность детей самого раннего возраста наблюдалась в так называемых воспитательных домах, где она доходила до 80%. Недаром эти учреждения для «безродных детей» стяжали себе печальную славу «фабрик ангелов». Передовые русские врачи уделяли много внимания в медицинской и общей печати, как и на своих съездах, обсуждению вопросов борьбы с высокой детской смертностью и с инфекционными заболеваниями этого возраста.

Эпиграф:

«Перестанемте, господа, обманывать себя и хитрить с действительностью! Неужели такие чисто зоологические обстоятельства, как недостаток питания, одежды, топлива и элементарной культуры у русского простонародья, ничего не значат? … Неужели ничего не значит наша постыдная, нигде в свете не встречаемая детская смертность, при которой огромное большинство живой народной массы не доживает даже до трети человеческого века?»

М. Меньшиков «Из писем к ближним». М., 1991. С. 158.

В одном из ранее опубликованных мною постов по теме: «РОССИЯ, КОТОРУЮ ОНИ ПОТЕРЯЛИ» (речь там шла о естественном приросте и смертности в Российской империи и странах Европы) я приводил вот эту цитату из книги В.Б. Безгина «Крестьянская повседневность. Традиции конца 19 - начала 20 века»:

«По подсчетам демографов, русская крестьянка этого периода (рубеж XIX - XX веков - прим.) рожала в среднем 7 - 9 раз. Среднее число родов у крестьянок в Тамбовской губернии составляло - 6,8 раза, а максимум 17. Вот, некоторые выписки из отчета гинекологического отделения тамбовской губернской земской больницы за 1897, 1901 гг.: «Евдокия Мошакова, крестьянка, 40 лет, замужем 27 лет, рожала 14 раз»; «Акулина Манухина, крестьянка, 45 лет, замужем 25 лет, рожала 16 раз». В условиях отсутствия искусственного регулирования рождаемости количество детей в семье зависело исключительно от репродуктивных возможностей женщины.

Высокая младенческая смертность играла роль стихийного регулятора воспроизводства сельского населения. По данным обследований (1887-1896 гг.) удельный вес умерших детей до пяти лет в среднем по России составлял 43,2 %, а в ряде губерний свыше 50 % ».

Согласитесь, данные о детской смертности впечатляют, не правда ли? Я решил «копнуть» в этом вопросе по-глубже и то, что я «накопал» повергло меня в самый настоящий шок - «По данным за 1908-1910 гг. количество умерших в возрасте до 5 лет составляло почти 3/5 общего числа умерших. Особенно высокой была смертность детей в грудном возрасте » (Рашин «Население России за 100 лет. 1811-1913гг.»).

«… в 1905 г. из каждой 1000 умерших обеих полов в 50 губерниях Европейской России приходилось на детей до 5 лет 606,5 покойников, т.е. почти две трети (!!!) . Из каждой 1000 покойников мужчин приходилось в этом же году на детей до 5 лет 625,9, из каждой 1000 умерших женщин - на девочек до 5 лет - 585,4. Другими словами, у нас в России умирает ежегодно громадный процент детей, не достигших даже 5-летнего возраста, - страшный факт, который не может не заставить нас задуматься над тем, в каких же тяжелых условиях живет российское население , если столь значительный процент покойников приходится на детей до 5 лет».

Обратите внимание, в приведенных мною цитатах речь идет не о глухих и темных годах крепостничества и полного бесправия крестьянства царской России, а о начале 20-го века! Говоря об этом времени, любители и почитатели царизма любят доказывать, что империя была «на взлете»: экономика росла, благосостояние народа тоже, повышался уровень образованности и медицинского обслуживания.

«Господа»!!! Не все так, как вам думается! Почитайте современников того «благополучного» времени, к примеру, Нечволодова (замечу Вам - русского, жандармского генерала, крупнейшего аналитика царских спецслужб ) «От разорения к достатку», издания 1906 года (этот материал я давал), Рубакина «Россия в цифрах» издания 1912 года, Новосельского «Смертность и продолжительность жизни в России» издания 1916 года.

Главный итог - это гигантский внешний долг Российской империи к 1914 году, распродажа («…не продаем, а распродаемся» - как писал Нечволодов) национальных богатств иностранцам, скупка теми же иностранцами базовых отраслей промышленности: металлургии, судостроения, нефтяной промышленности и т.д., ее мизерная доля промышленного производства в общемировом производстве, существенное отставание от США, Англии, Франции, Германии по размерам валового национального продукта на душу населения - «Европейская Россия, сравнительно с другими странами, - страна полунищая » (Рубакин «Россия в цифрах», издание 1912 года).

Главное - было бы желание прочесть тех авторов, о которых я говорю, а нет - хотя бы прочтите то, что я уже привел у себя в Живом журнале по теме «РОССИЯ, КОТОРУЮ ОНИ ПОТЕРЯЛИ» (тэг «Царская Россия»). Все, что там выложено, основано именно на этих источниках (и на других авторах), плюс статистические данные из Сборника «Россия 1913 год. Статистико-документальный справочник».

Однако я несколько отошел от темы детской смертности в Российской империи. Думаю, что то, что вы о ней уже прочитали у меня, Вас заинтересовало. Теперь же я приведу Вам самую подробнейшую статистику, которая убедит Вас, что тот ужас о котором написал и Рашин, и Рубакин таковым и был.

А начнем мы со смертности грудных детей в возрасте до 1 года в Европейской России за период 1867-1911гг.

В следующей таблице (источник - П.И. Куркин «Смертность и рождаемость в капиталистических государствах Европы», издания 1938 года) приведены показатели детской смертности за весь рассматриваемый период.

Из 100 родившихся младенцев умерло в возрасте до 1 года :

1867 г . - 24,3;

1868 г . - 29,9;

1869 г . - 27,5;

1870 г . - 24,8;

1871 г . - 27,4;

1872 г . - 29,5;

1873 г . - 26,2;

1874 г . - 26,2;

1875 г . - 26,6;

1876 г . - 27,8;

1877 г . - 26,0;

1878 г . - 30,0;

1879 г . - 25,2;

1880 г . - 28,6;

1881 г . - 25,2;

1882 г . - 30,1;

1883 г . - 28,4;

1884 г . - 25,4;

1885 г . - 27,0;

1886 г . - 24,8;

1887 г . - 25,6;

1888 г . - 25,0;

1889 г . - 27,5;

1890 г . - 29,2;

1891 г . - 27,2;

1892 г . - 30,7;

1893 г . - 25,2;

1894 г . - 26,5;

1895 г . - 27,9;

1896 г . - 27,4;

1897 г . - 26,0;

1898 г . - 27,9;

1899 г . - 24,0;

1900 г . - 25,2;

1901 г . - 27,2;

1902 г . - 25,8;

1903 г . - 25,0;

1904 г . - 23,2;

1905 г . - 27,2;

1906 г . - 24,8;

1907 г . - 22,5;

1908 г . - 24,4;

1909 г . - 24,8;

1910 г . - 27,1;

1911 г . - 23,7.

При общей высокой детской смертности, чрезвычайно высокой оказалась детская смертность в 1868, 1872, 1878, 1882, 1890 и 1892 гг.

Минимальная смертность за 1867-1911 гг. была достигнута в 1907 г. Но стоит ли радоваться тому факту, что в этом году был получен такой рекордно низкий показатель? На мой взгляд - нет! В дальнейшем (1908-1910 гг) он опять растет до 27,1, после которого снова наступил спад до 23,7, что вполне естественно, если проанализировать тенденцию изменения детской смертности с 1867г. Тенденция одна и та же - после всякого падения этого показателя для младенцев до 1 года, опять идет его рост.

Единственный повод для некоторого оптимизма сторонников царской империи, это то, что после 1892 года до 1911 года показатель детской смертности среди младенцев до 1 года не достигал рекордных для 1892 года 30,7 умерших младенцев на 100 родившихся и демонстрировал незначительное снижение в максимуме. Но при этом, прошу не забывать, что с началом Первой Мировой войны экономическая ситуация в Российской империи только ухудшалась, что никак не могло не отразиться на детской смертности, ибо как справедливо отмечал все тот же Рубакин: «…Всякое народное бедствие, будь то неурожай, эпидемия и т.д., прежде всего, отражается на детской смертности, которая немедленно возрастает».

А теперь, если у кого-то из почитателей царизма зачесался язык обвинить Куркина в том, что приведенные им цифры необъективны (издание, дескать, 1938 года, т.е. сталинское), предлагаю, справедливости ради, ознакомиться еще с одним источником.

В работе С.А. Новосельского «Обзор главных данных по демографии и санитарной стратистике», издания 1916 года (!) ) опубликованы следующие сводные данные о смертности грудных младенцев до года в Европейской России за 1867-1911 гг.

Итак, из 100 родившихся младенцев умерло в возрасте до 1 года (за пятилетия) :

1867-1871 гг. - 26,7 (26,78 у Куркина);

1872-1876 гг. - 27,3 (26,26 у Куркина);

1877-1881 гг. - 27,0 (27,0 у Куркина);

1882-1886 гг. - 27,1 (27,14 у Куркина);

1887-1891 гг. - 26,9 (26,9 у Куркина);

1892-1896 гг. - 27,5 (27,54 у Куркина) ;

1897-1901 гг. - 26,0 (26,06 у Куркина);

1902-1906 гг. - 25,3 (25,2 у Куркина);

1907-1911 гг. - 24,4 (24,5 у Куркина) .

Сами видите, данные обоих авторов практически идентичны. И хотя данные за пятилетия, демонстрируют тенденцию снижения детской смертности среди младенцев до 1 года с 1892-1896гг. по 1907-1911гг. на 11,27%, это снижение, в общем-то, весьма не значительное, с началом Первой мировой войны было прервано в связи со стремительным ухудшением экономической и эпидемиологической ситуацией в империи.

К примеру, заболеваемость сыпным тифом и Российской империи выросла с 118,4 тыс. заболеваний в 1913 году до 133,6 тыс. в 1916 году. И это только зарегистрированные случаи, среди которых все в том же «благополучном» 1913 году согласно «Отчета о состоянии народного здравия и организации врачебной помощи за 1913 год» только 20% подвергались больничному лечению !

А теперь, небольшое «лирическое» отступление для тех, кто все-таки, не читал мои материалы. Российская империя по данным все того же Новосельского («Смертность и продолжительность жизни в России» издания 1916 года ) среди приведенных им стран Европы еще в сравнительно благополучные 1905-1909гг. демонстрировала первенство по смертности от оспы, кори, скарлатины, дифтерии, коклюша . Ч есоткой (!) и малярией (!) в благополучном 1912 году болело больше, чем гриппом ( 4.735.490 чел. и 3.537.060 чел. соответственно, против 3.440.282 чел. ) ( Статистический сборник России. 1914 г., данные даны и за 1912г. ). Как всегда непредсказуемо даже в благополучные годы вела себя холера . К примеру, в 1909г. от нее умерло 10 тыс. 677 чел, а уже в следующем 1910г. - 109 тыс. 560 чел., т.е. более чем в 10 раз! И это тоже, только зарегистрированных случаев. (М.С. Оницканский «О распространении холеры в России», СПБ, 1911 год ). Уверенно рос ежегодный показатель заболеваемости туберкулезом, от 278,5 тыс. в 1896г. до 876,5 тыс. в «благоденственном» 1913 году. И он никогда (!) (с упомянутого 1896 года) не имел тенденции к уменьшению! (Новосельский «Смертность и продолжительность жизни в России», издание 1916 года ).

Плачевная ситуация эта в Российской империи с началом Первой Мировой войны лишь ухудшалась. Поэтому, как я уже и говорил выше, Рубакин абсолютно справедливо заметил: «…Всякое народное бедствие, будь то неурожай, эпидемия и т.д., прежде всего, отражается на детской смертности, которая немедленно возрастает».

Думаю, что после приведенной статистики никому не захочется утверждать, что Первая Мировая война, как народное бедствие, была лучше неурожая или эпидемии, и ее последствия никак не отразились на детской смертности вообще, и младенцев до 1 года в частности.

Теперь ставим точку на «лирическом» отступлении и опять возвращаемся к теме разговора.

Хотите знать, какие из 50 губерний Европейской части Российской империи лидировали по детской смертности среди младенцев до 1 года?

(ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...)