Похоронныe причитания или плачи известны с древнейших времен как часть похоронного обряда. Рассказывая о смерти князя Олега от коня и описывая похороны, летописец сообщает: «Оплакивали его все люди плачем великим и понесли, и похоронили на горе,называемой Щековица…».«Великимплачем» причитают о княгине Ольге «сын ее и внук ее, и все люди». По князю Владимиру плакали «люди без числа» (то есть бесчисленное множество). Летописец кратко пересказывает содержание причитаний по князю:«плакали по нем бояре как о заступнике страны, бедные же – как о своем заступнике и кормителе».

В летописной статье за 1078г. приводится текст плача князя Ярополка по своему отцу Изяславу Ярославичу:

Отче, отче мой! Что еси пожил бес (без) печали на свете сем, многы напасти приим от людий и от братья своея? Се же погыбе не от брата, но за брата своего положи главу свою».

Ирина Андреевна Федосова

Древнерусская литература неоднократно использовала похоронные плачи и нередко цитировала их в летописях и житиях святых. Письменные свидетельства раскрывают наличие устойчивой образности в плачах, наличие общих мест, переходящих из одного причитания в другое. Так, на погребении князя Мстислава новгородцы причитали: «Зашло наше солнышко от нас, и мы в беде остаемся». В тех же словах плачут владимирцы-волынцы в 1288г. на похоронах своего князя. Сравнение смерти с заходом солнца в плачах дошло до нашего времени. С древнейших времен и до сего дня встречается вопросная форма плача, выражающая как бы недоумение пораженных горем людей.

Традиционные постоянные формулы каждый раз сочетались с собственным творческим элементом, который вносили плакальщики, сообщая конкретные детали смерти усопшего или рассказывая о его жизни. В сказании о Борисе и Глебе приводится плач Глеба по брату Борису и отцу Владимиру: «О, увы мне, Господи! Вдвойне плачу и стенаю, вдвойне сетую и тужу. Увы мне, увы мне!Плачу горько по отце, еще горше плачу и горюю по тебе, брат и господин мой Борис.Как пронзен был,как безжалостно убит, как не от врага, но от своего брата смерть воспринял? Увы мне! Лучше бы мне умереть с тобой, нежели одинокому и осиротевшему без тебя жить на этом свете. Я-то думал, что скоро увижу лицо твое ангельское, а вот какая беда постигла меня, лучше бы мне с тобою умереть, мой господин! Что же я буду делать,несчастный, лишенный твоей доброты и многомудрия отца моего?О, милый мой брат и господин! Если твои молитвы доходят до господа, помолись о моей печали, чтобы и я сподобился такое же мучение воспринять и быть с тобою, а не на этом суетном свете».

В XVIв. оплакивание покойников бытовало во всех слоях русского общества. Английский путешественник Коллинз описал тогдашний похоронный обряд. Он обратил внимание, что не всегда «голосила» сама вдова, иногда вместо нее причитали специально нанятые для этого плакальщицы: тогда даже были профессионалки, которые могли подменить вдову.

И горе, и радость выражали женщины прошлых веков в поэтических импровизациях. Свадьба, проводы в солдаты и похороны не обходились без причитаний. Особенно искусных исполнительниц приглашали специально, правда, в основном, на свадьбы. А уж в дом, который посетило горе, вопленица приходила сама.

Тексты древних причитаний дошли до нас лишь в виде небольших отрывков, так как, к сожалению, собирание этого материала началось только в ХГХв. Так, благодаря стараниям замечательного ученого, исследователя и собирателя памятников древнерусской письменности и фольклора Е. Б. Барсова, мы можем познакомиться с особенностями этого жанра в его трехтомнике «Причитания северного края». Он первый начал записывать в одной из заонежских деревень плакальщицу-профессионалку, обладавшую незаурядным поэтическим даром, Ирину Андреевну Федосову (1831-1899). По ее собственным словам, голос у нее был «вольный и нежный». Это слышно даже на технически несовершенной записи фонографа (Москва, 1896г.), несмотря на довольно преклонный возраст исполнительницы в момент записи.

И.А.Федосова жила в деревне недалеко от одного из наиболее известных деревянных архитектурных комплексов - Кижи. Детство ее было типичным для крестьянских девочек тех лет. Она уже «шести год на ухож лошадь гоняла и с ухожа домой пригоняла, восьми год знала, на каку полосу сколько сеять».

С12-тилетИринасталаподголосничатьна свадьбах и в конце 40-х годов XIX в. приобрела широкую известность в Заонежье как замечательная плакальщица. Ирина Андреевна не повторяла заученный текст, она каждый раз импровизировала.Даже о своей жизни говорила припеваючи: «Под столом ходила - хвост носила, стол переросла – коров доить пошла; косу отпустила – в работниках служила; пора настала - с молодцем гуляла; пора пришла - замуж пошла, замужем 20 лет жила - тяжко горюшко несла, овдовела - осиротела.Вот тебе и весь сказ! А когда родилась - память извелась!».

«Русская песня – русская история, и безграмотная старуха Федосова понимает это гораздо лучше очень многих грамотных людей…», - так говорил о ней А.М.Горький.

Плачи Ирины Андреевны несли в себе печаль детей, потерявших родителей, жен, оставшихся без мужей, и мужей - без жен, родных и близких, потерявших кормильца, друга, односельчанина. Она умела в образах, издревле повторяемых, передать искреннее чувство утраты.

Плачет вдова:

Укатилось красное солнышко

За горы оно да за высокие,

За лесушки оно да за дремучие,

За облачка оно да за ходячие,

За часты звезды да подвосточные,

Покидат меня, победную головушку…

Оставлят меня, горюшу горе горькую,

На веки-то меня да вековечные.

Худо будет детям без покинувшего их родителя:

Будут по миру оны да ведь скитатися,

Будет уличка – ходить да не широкая,

Путь-дороженька вот им да не торнешенька;

Без своего родителя, без батюшка,

Приизвиются-то буйны на них ветрушки,

И набаются-то добры про них людушки…

Федосова умела рассказывать о тех хороших делах, которые оставил в памяти своих односельчан покойный. О старосте:

Он не плут был до вас, не лиходейничек,

Соболезновал об обчестве собраном,

Он стоял по вам стеной да городовой

От этых мировых да злых посредников…

Нет заступушки у вас, нет заборонушки…

Многие ее произведения - прекрасные образцы народной публицистики. Так она описывает «наехов-шего» чиновника (посредника):

Как найдет (наедет) мировой когда посредничек, Как заглянет во избу да он во земскую. Не творит да тут Исусовой молитовки, Не кладет да он креста-то по-писаному… Да он так же над крестьянством надрыкается, Быдто вроде человек как некрещеной. Он затопае ногама во дубовый пол. Он захлопае рукама о кленовой стул, Он в походню по покоям запохаживае, Точно вихарь во чистом поле полетывае, Быдто зверь да во темном лесу покрикивав… Именноеепричитанияширокоиспользовал Н.А.Некрасов в поэме «Кому на Руси жить хорошо», к ее плачам обратился П.И.Мельников-Печерский в романе «В лесах», М.Горький в романе «Жизнь Клима Самгина», а многочисленные выступления народной сказительницы в различных городах России стали значительным фактом русской культуры. Федосову слушали Н.А.Римский-Корсаков, М.А.Балакирев, Ф.И.Шаляпин, а также известные ученые.Все они дали высокую оценку поэтическому мастерству народной поэтессы.

В Петрозаводске - городе, где Ирина Андреевна провела часть своей жизни, есть улица, названная ее именем. Здание бывшей Петрозаводской женской гимназии украшает мемориальная доска, напоминающая о том, что в 1895-1896гг. здесь выступала И.А.Федосова. На ее могиле у Заонежского села Ку-заранда высится стела, которая свидетельствует, что имя Федосовой хорошо помнят в Карелии. В Мед-вежьегорске - центре района Карелии - ее имя при- своено библиотеке.

Художественное мастерство поэтессы, глубина ее произведений позволяют причислить И.А.Федосов*. к числу выдающихся представителей народной культуры позапрошлого столетия.

Вместе с тем следует признать, что похоронные плачи - один из самых труднодоступных для записи фольклорных жанров. Чтобы исполнительница согласилась «вопить», ей нужно войти в определенное состояние, а собиратель должен обладать большим тактом, уметь расположить ее к себе, сыскать ее доверие и уважение. В момент совершения обряда невозможно записывать за вопленицей, в первую очередь - из этических соображений. Когда фольклорист видит горе и переживание, обыкновенная порядочность не позволит ему подойти с тетрадкой или с магнитофоном к страдающему, искренне опечаленному человеку. Поэтому подавляющее большинство текстов причитаний записано после похорон, когда прошло уже какое-то время, и запись представляет воспоминание о горе. Одним из собирателей похоронных плачей в начале XX в. был священник А.Н.Соболев. Его исполнительницами были не профессионалки-вопленицы, а простые крестьянки, недавно лишившиеся мужа, брата, отца. Их тексты полны искреннего чувства недавно пережитого горя.

Вот как плачет дочь по своему отцу (со слов М.Васильевой, с. Карачарово, Владимирский уезд): Родимый мой батюшка! Что ты так крепко спишь, Спишь, не проснешься? Недолго тебе у нас в гостях гостить. Не год и не неделюшку - Последний тебе часок со минуточкой. Куда это ты от нас собираешься? В какую дальнюю путь-дороженьку?

Откуда нам тебя ждать будет, Откудова глядеть будет, выглядывать? С восходу ли нам красна солнышка, С закату ли нам светла месяца? Ждать-то нам тебя не дождаться, Глядеть-то нам тебя не доглядеться… Нигде нам тебя не видывать, Нигде нам про тебя не слыхивать. Хорошо ли мы тебе построили крепкий дом. Без окошечек, без хрустальных стеклышек? Не будет тебе из него выезда, Не будет тебе из него выхода. Ты уляжешь с ним во могилушке, Под сырым песком да под камушком. Жанр похоронного причитания-живая ветвь народного творчества. До сих пор он продолжает бытовать в наших деревнях. Одним из памятников середины XX в.является «Плач о брате». Его сложил потомок знаменитого сказителя былин Т.Г.Рябинина, продолжатель семейной традиции Петр Иванович Рябинин-Андреев. Его брат Александр погиб в финскую кампанию 1940 г. Традиционные эпитеты «любимый брат», «ясные очи»воспринимаются в текстеПетра Ивановича, как глубоко личное.

Как любимого да брата Саши милого Во снегу глубоком тело рухнуло, Преклонилось от удара до смерти земка, Ясны очи его да не закрытые, Руки-ноги его как попало поразброшены, На головушке на буйной шлем не держится… Следующее причитание было записаноот П.Ф.Позднеевой (45 лет, деревня Уек), которая научилась «плаксам» у матери. Детей своих Парасья не имела,воспитывала родного брата. Когда провожала его на фронт, ревела причетом «до потери пульса», как чувствовала его скорую гибель. Здесь приводится плач по брату, погибшему в Великой Отечественной войне: Моего-то да солнца красного, Среднего да обогревного, Он молодехонек да зеленехонек, Он не думал да в уме-разуме, Он сражался мой да как готовился, Со своим войском да во жестокий бой, Он садился мой да на добра коня, Во седло садился во черкальское, Поехал он да на чисто поле, Его постигла тут судьба несчастная, Моего-то да солнца красного Истекли его леты цветущие, Его встретили да неприятели, Фашисты те да неприятели Подсекли его ноги резвые, Прострелили его буйную головушку. Его пролили да кровь горячую, Прикончили жизнь молодецкую, У моего-то да солнца красного Погани-ти да неприятели. Не досталася ему да мать-сыра земля… …Улетел он от нас да далечёшенько, Далеко от нас да по поднебесью, Откуль не бегает да скора почта. Нам не возят да письма-грамотки, Не пересылают нам да вести-павести По третьему да году долгому. Одна и зплакальщиц,УльянаЛарионовна Ларикова, о своей жизни рассказывала так: «Муж у меня был хороший, моложе меня на 5 лет, жили мы хорошо.Подошло время,умер муж, из детей живых осталось трое: дочь да два сына. Жаль было хозяина, да что сделаешь, ну,поплакала немного, потому что ребят осталось мало, все были большие, обутые, одетые, так и это радовало. Вот об детях я туже плачу. Все глаза выплакала. Похоронили отца, старший сын остался один в дому, да и застрелился. Ему было 29 лет, вот сразу два горя. С тех пор заболела я, не могу поправиться». Второго сына проводила она на Великую Отечественную войну и, когда пароход отчалил, запричитала:

Кормилица да чадо мое милое,

Дитя мое сердечное,

Меньшо мое последнее,

На тебя да гуси выпали,

Спросили тебя, потребовали

На чужу на дальню сторону,

Города да там смотреть столичные,

На большу войну да кроволитную,

Защищать свою родную Родину,

Защищать Россию-матушку

От фашиста злого Гитлера,

Лютого, да ядовитого.

Не любит, видно, нашу власть советскую,

Разоряет Россию-матушку,

Широку Россию великую..

Ой уж, мое чадо милое,

Дадут тебе ружье казенное,

Учить станут вас, добрых молодцев,

Ко ружью тебя да ко казенному,*

Ко штыку да ко острому,

Ко сабле вас да быстрой,

К большим снарядам да минным.

Молодешеньки да зеленешеньки,

Шелкова трава да невозрослая,

Расцвели цветы лазорьевы,

Не на это были вы рощены,

Не про злого врага ядовитого да лиховитого.

Ядовитый враг да скверный он,

Погубил много наших детей отецких,

Отецких да младецких.

Пустошат наши города столичные,

Города столичные да места хлебные.

Чего ему, гаду, надобно,

Злому ли ему врагу поганому,

Худому фашисту ядовитому,

Ядовитому да лиховитому?

Чё он лезет, чё пихается,

Победить хочет, да разорить хочет?

Пособи ты, Бог,

Нашим добрым молодцам,

Защищать нашу да свою Родину-матушку,

Не пускать врага да ядовитого,

Во нашу да Россию-матушку!».

Сколько плачей прозвучало на Великой Отечественной… И по сей день причитают.

Следующая запись сделана в 1996 году, то есть совсем недавно. Это обращение к умершей матери:

Уж последние минуточки

Ты в своей-то светлой горнице.

Опрощается скоро светла горница,

Унесут тебя за леса темные,

За горы высокие…

Уж дороженька тебе невозвратная.

Похоронное причитание – это всегда память о том, кто ушел из жизни, это всегда песнь о жизни, о смерти, о любви, То есть о самом главном.

Журнал “Народное творчество”

“Русская воля”

Вконтакте

Причитания (прйчетъ, причет, плач) — древний жанр фольклора, генетически связанный с похоронным обрядом.

Объект изображения причитаний — трагическое в жизни, поэтому в них сильно выражено лирическое начало. Эмоциональная напряженность определяла особенности поэтики: обилие восклицательно-вопросительных конструкций, восклицательных частиц, синонимических повторов, нанизывание сходных синтаксических структур, единоначатия, экспрессивные словообразования и т. д. Мелодия в причитаниях выражена слабо, зато большую роль играли всхлипывания, оханье, поклоны и проч. Причитания создавались от имени того, кому посвящен обряд (невесты, рекрута), или от имени его родственников. По форме они представляли собой монолог или лирическое обращение.

В центральной и южной России причитания имели лирический характер и были невелики по объему, они исполнялись речитативом. Северные причитания исполнялись напевно, протяжно и отличались своей лироэпичностью. В них была развита описательность, подробный рассказ о происходящем. Даже незначительная деталь могла получить развитие.

Например, невеста задает риторические вопросы кирпичной белой печеньке: "Кто огню был выдувателем. Кто лучинки подавателем, Кто светилу зажигателем?" Она сама знает ответ: выдувала огонь матушка, подавал лучину братец. В поле зрения вопленицы оказывается лучина, и развивается микросюжет:

Как у мила братца родимого

Была этая лучининка

На болоте была ссечена.

За три года была сменена,

По-мелку была расколота,

На-часту была расщипана.

По собаке домой вожена.

На трех грядочках дымлёная,

Во трех печеньках сушеная,

К этой свадебке пасёная!

Такая детализация приводила к осложнению текста и замедляла его художественное развитие во времени. Структура причитаний была открытой, содержала возможность наращивания строк.

В основе способа исполнения причитаний лежала импровизация, так как каждый раз причитание было обращено к определенному человеку и должно было в своем содержании раскрывать конкретные черты его жизни. Причитания функционировали как разовые тексты, при каждом исполнении создаваемые вновь. Однако в них активно использовались накопленные традицией словесные формулы, отдельные строки или группы строк. Традиционные образы устной поэзии, устойчивые стереотипы переходили из одного произведения в другое, отражали психическое настроение человека в минуты скорби и печали. Причитание — это импровизация с использованием устойчивых, традиционных форм и под влиянием однородного по идее содержания, когда-то отлившегося в эти формы.

Композиция причитаний формировалась по ходу обряда.

Например, в начале XX в. в Устюженском уезде Новгородской губернии было зафиксировано причитание дочери по умершему отцу. "Все это располагается в таком картинном порядке: узнав, конечно, заранее о смерти своего отца, дочь, жившая в разных деревнях с покойным, выходит за деревню в поле встречать печальное известие и обращается к сообщающему с такими словами:

Я встречаю, горька сирота,

Я встречаю весть нерадошну,

Весть нерадошну, горемышную... <И т. д.>

Затем вместе с печальной вестницей или вестником отправляется в деревню, где находится дом умершего родителя. Подойдя к дому, дочка останавливается и плачет нараспев:

Подхожу я, горька сирота,

Я ко дому благодатному,

Ко кормильцу-то ко батюшку.

Не светит млад-ясен месяц.

Не обогрело солнцем красныим.

Не стречает солнце красное,

Мой кормилец, сударь-батюшка.

Меня гостью невеселую,

Невеселую-печальную.

Подходит она к двери дома со словами:

Растворяйся, дверь тесовая,

Идет гостья не веселая,

Не веселая, не радошна!

Я иду да со горючим слезам.

Войдя в дом, перекрестившись на иконы и отвесив поясной поклон, дочка обращается к своей матери:

Ты позволь-ко, солнце красное,

Благодатна моя матушка,

Подойти мне поблизехонько

К моему кормильцу-батюшку.

Поклониться понизехонько,

Мне спросить да солнце красное,

Мне спросить кормильца-батюшка,

Что куды, кормилец-батюшка...

<И т. д., всего 15 строк>

Обращаясь к родным, собравшимся около покойного:

Прикажите-тко, родимый,

Выше леса по поднебесью.

Всем залетным, вольным пташечкам...

< Всего 31 строка>

Снова обращаясь к матери:

Мое красное ты солнышко...

Пойдем, найдем кучера верного

Поехать до города, до стольного

Послать весть скорбную родному братцу…

<И т. д., всего 9 строк>

Мать отвечает, что известие о смерти отца послано старшему сыну во стольный город, и дочка благодарит мать:

Те спасибо, солнце красное,

Благодатна моя матушка!

Скоро ты побеспокоилась

Послать вестку невеселую.

Немного помолчав, дочь обращается ко всем присутствующим <26 строк: не слыхали ли, не едет ли брат?>. После некоторого раздумья дочка опять начинает причитать: сетует на себя: не разумна, не богата... Быстро спохватывается и обращается снова к своим родным:

Не вещуйте-тко, родимый,

Что пеняла, горька сирота. <...>

Что не плават камень по воде.

Как не ходят мертвы по земле!

< Всего 14 стихов. >

Окончив свои причеты над трупом, дочь скромно отходит в сторону и, если среди присутствующих находится еще умеющая плакать голосом, то такая выходит и начинает соперничать в своем искусстве с только что исполнившею свой долг дочерью покойного...".

Как видим, причитания отражали сам обряд и выражали эмоциональное состояние его участников. Содержание причитаний могло заключать в себе просьбу, наказ, укор, заклинание, благодарение, извинение, сетование. Особенно важна роль сетований, помогавших излить чувство горя. В причитании "Плач святозерской крестьянки по рекруту" (см. Хрестоматию) сетования встречаются три раза, и каждый раз они получают эпическое развитие.

Причитание начинается с зачина (Ты прощай-ко, мое рожоное милое дитятко...), затем следует укор (Как обневолили тебя не в порушку да не во времечко...), далее — сетование (Ты пойдешь, моя любимая удалая наживная головушка... — изображается дальний путь рекрута), просьба (Ты вспомни-ко свою любимую домашнюю крестьянскую жи-рушку...), снова сетование (И как придут-то честные годовые воскресные владычные празднички... — его друзья пойдут на игрище, мать будет горевать, сидя под окошком), затем заклинание (Ты не дай-ко, Боже-Господи...), третье сетование (И как есть-то мне тошнешень-ко... — матери представляются будущие картины крестьянского труда без сына-помощника), просьба — сообщать о себе хоть письмецом (И ты любимая удалая головушка...), извинение (И ты не помни, мое милое, Всех житейских моих грубостей), наказ (И ты вспомни-ко, рожоное. Мои ласковые словечушки!), заклинание (И как я, многопобедная, Я, горюша горе-горькая, Попрошу Царя Небесного...).

В художественном мире причитаний важную роль играла система образов. Помимо образов реальных участников обряда, в причитаниях возникали образы-олицетворения, образы-символы, поэтические сравнения и метафорические замены.

Олицетворения — это персонификация болезни, смерти, горя, сходная с мифологической и поэтической персонификацией в самом обряде (напр., девья красота). Олицетворение — существенный стилеобразующий прием. Так, в севернорусских свадебных причитаниях олицетворялись печь, изба:

В доме всё переменилося!

По мне окошко запечалилось.

Все стеколка затуманились:

Не видать да свету белого

Под косивчатым окошечком!

Олицетворялся даже голос причитающей невесты: он должен побежать со устое да серым заюшком, Со язычка горносталюш-ком... Невеста просит его не задерживаться у рек за переходами, У ручьев за перебродами, У полей за огородами, а направиться прямо во церковь во соборную и там ударить в большой колокол — чтоб шел звон по Русиюшке.

Образы-символы имели общефольклорный характер (белая лебедушка, красное солнышко). В отличие от свадебных песен, причитания в меньшей мере использовали образы-символы, но более глубоко разрабатывали поэтические сравнения, относящиеся к реальным участникам обряда. Сравнения достигали необычайной художественной выразительности:

Будто вороны слеталися,

А там два свата съезжалися.

Причитания склонны разворачивать систему сравнений, нагнетая вызываемое ими эмоциональное впечатление. Вот как передается смерть дочери:

Быв как дождички уходят во сыру землю,

Как снежочки быдто тают кругом-наокол огней.

Вроде солнышко за облачко теряется,

Так же дитятко от нас да укрывается;

Как светел месяц поутру закатается,

Как часта звезда стерялась поднебесная.

Улетела моя белая Лебёдушка

На иное, безвестное живленьице!

Возникали и другие психологические параллели. Сочувствуя горю невесты,

В саду яблони повянули,

В саду вишенки поблекнули.

Захлебнулись птички-ташечки <пташечки>,

Задавшись соловеюшки!

Архаичной чертой является система метафорических замен. Некогда существовал запрет произносить вслух имя человека и раскрывать его родственные связи, вследствие этого появлялись его обозначения через иносказание. Например, умершего хозяина дома вдова называла желанной семеюшкой, законной держа-вушкой, ладой милыим. Со временем метафорические замены сделались поэтическим приемом.

В причитаниях использовались эпитеты, гиперболы, слова в ласковой форме (с уменьшительными суффиксами), разнообразная поэтическая тавтология.

Исполняли причитания, как правило, женщины (сольно или попеременно). Свадебные причитания могли исполняться самой невестой или вместе с хором ее подруг, а при выводе ее к свадебному столу — подголосницей. Из народной среды издавна выделялись особенные знатоки причети — вопленицы (другие названия: плакальщицы, плачей, причетницы, стиховодницы, под-голосницы). Исполнение причитаний становилось их профессией.

Одна из замечательных профессиональных воплениц второй половины XIX в. — И. А. Федосова, которая с тринадцати лет уже была известна по всему Заонежью. В 1867 г. в Петрозаводске с ней познакомился преподаватель семинарии Е. В. Барсов. Он записал от нее похоронные, рекрутские и свадебные причитания, которые составили основу трехтомного издания. Эта публикация принесла Федосовой широкую известность. Впоследствии вопленица выступала со своим искусством в Петрозаводске, Петербурге, Москве, Нижнем Новгороде, Казани — и везде вызывала восхищение. В посвященном ей очерке "Вопленица" М. Горький писал: "Федосова вся пропитана русским стоном, около семидесяти лет она жила им, выпевая в своих импровизациях чужое горе и выпевая горе своей жизни в старых русских песнях. <...> Русская песня — русская история, и безграмотная старуха Федосова, уместив в своей памяти 30000 стихов, понимает это гораздо лучше многих очень грамотных людей".

Зуева Т.В., Кирдан Б.П. Русский фольклор - М., 2002 г.

Причитания (прийчетъ, причет, плач) - древний жанр фольклора, генетически связанный с похоронным обрядом.

Объект изображения причитаний - трагическое в жизни, поэтому в них сильно выражено лирическое начало. Эмоциональная напряженность определяла особенности поэтики: обилие восклицательно-вопросительных конструкций, восклицательных частиц, синонимических повторов, нанизывание сходных синтаксических структур, единоначатия, экспрессивные словообразования и т. д. Мелодия в причитаниях выражена слабо, зато большую роль играли всхлипывания, оханье, поклоны и проч. Причитания создавались от имени того, кому посвящен обряд (невесты, рекрута), или от имени его родственников. По форме они представляли собой монолог или лирическое обращение.

В центральной и южной России причитания имели лирический характер и были невелики по объему, они исполнялись речитативом. Северные причитания исполнялись напевно, протяжно и отличались своей лироэпичностью. В них была развита описательность, подробный рассказ о происходящем. Даже незначительная деталь могла получить развитие.

Например, невеста задает риторические вопросы кирпичной белой печеньке: "Кто огню был выдувателем. Кто лучинки подавателем, Кто светилу зажигателем?" Она сама знает ответ: выдувала огонь матушка, подавал лучину братец. В поле зрения вопленицы оказывается лучина, и развивается микросюжет:

Как у мила братца родимого

Была этая лучининка

На болоте была ссечена.

За три года была сменена ,

По-мелку была расколота,

На-часту была расщипана.

По собаке домой вожена.

На трех грядочках дымлёная,

Во трех печеньках сушеная,

К этой свадебке пасёная!

Такая детализация приводила к осложнению текста. Структура причитаний была открытой, содержала возможность наращивания строк.

В основе способа исполнения причитаний лежала импровизация, так как каждый раз причитание было обращено к определенному человеку и должно было в своем содержании раскрывать конкретные черты его жизни. Причитания функционировали как разовые тексты, при каждом исполнении создаваемые вновь. Однако в них активно использовались накопленные традицией словесные формулы, отдельные строки или группы строк. Традиционные образы устной поэзии, устойчивые стереотипы переходили из одного произведения в другое, отражали психическое настроение человека в минуты скорби и печали. Причитание - это импровизация с использованием устойчивых, традиционных форм и под влиянием однородного по идее содержания, когда-то отлившегося в эти формы.

Композиция причитаний формировалась по ходу обряда.

Как видим, причитания выражали эмо­циональное состояние его участников. Содержание причитаний могло заключать в себе просьбу, наказ, укор, заклинание, благода­рение, извинение, сетование. Особенно важна роль сетований, по­могавших излить чувство горя.

В художественном мире причитаний важную роль играла си­стема образов. Помимо образов реальных участников обряда, в причитаниях возникали образы-олицетворения, образы-символы, поэтические сравнения и метафорические замены.

Олицетворения - это персонификация болезни, смерти, горя, сходная с мифологической и поэтической персонификацией в самом обряде (напр., девья красота). Олицетворение - суще­ственный стилеобразующий прием. Так, в севернорусских сва­дебных причитаниях олицетворялись печь, изба:

В доме всё переменилося!

По мне окошко запечалилось.

Все стеколка затуманились:

Не видать да свету белого

Под косивчатым окошечком!

Олицетворялся даже голос причитающей невесты: он должен побежать со устое да серым заюшком, Со язычка горносталюш- ком... Невеста просит его не задерживаться у рек за переходами, У ручьев за перебродами, У полей за огородами, а направиться пря­мо во церковь во соборную и там ударить в большой колокол - чтоб шел звон по Русиюшке.

Образы-символы имели общефольклорный характер (белая ле­ бедушка, красное солнышко). В отличие от свадебных песен, при­читания в меньшей мере использовали образы-символы, но бо­лее глубоко разрабатывали поэтические сравнения, относящие­ся к реальным участникам обряда. Сравнения достигали необы­чайной художественной выразительности:

Будто вороны слеталися,

А там два свата съезжалися.

Причитания склонны разворачивать систему сравнений , на­гнетая вызываемое ими эмоциональное впечатление. Вот как передается смерть дочери:

Быв как дождички уходят во сыру землю,

Как снежочки быдто тают кругом-наокол огней.

Вроде солнышко за облачко теряется,

Так же дитятко от нас да укрывается;

Как светел месяц поутру закатается,

Как часта звезда стерялась поднебесная.

Улетела моя белая Лебёдушка

На иное, безвестное живленьице!

Возникали и другие психологические параллели .

В саду яблони повянули,

В саду вишенки поблекнули.

Захлебнулись птички-ташечки <пташечки>,

Задавшись соловеюшки!

Архаичной чертой является система метафорических замен. Некогда существовал запрет произносить вслух имя человека и раскрывать его родственные связи, вследствие этого появлялись его обозначения через иносказание. Например, умершего хозя­ина дома вдова называла желанной семеюшкой, законной держа вушкой, ладой милыим. Со временем метафорические замены сде­лались поэтическим приемом.

В причитаниях использовались эпитеты, гиперболы, слова в ласковой форме (с уменьшительными суффиксами), разнооб­разная поэтическая тавтология.

Исполняли причитания, как правило, женщины (сольно или попеременно). Свадебные причитания могли исполняться са­мой невестой или вместе с хором ее подруг, а при выводе ее к свадебному столу - подголосницей. Из народной среды издавна выделялись особенные знатоки причети - вопленицы (другие названия: плакальщицы, плачей, причетницы, стиховодницы, под- голосницы). Исполнение причитаний становилось их професси­ей.

Одна из замечательных профессиональных воплениц второй половины XIX в. - И. А. Федосова, которая с тринадцати лет уже была известна по всему Заонежью. В 1867 г. в Петрозаводс­ке с ней познакомился преподаватель семинарии Е.В. Барсов. Он записал от нее похоронные, рекрутские и свадебные причи­тания, которые составили основу трехтомного издания. Эта пуб­ликация принесла Федосовой широкую известность. Впослед­ствии вопленица выступала со своим искусством в Петрозавод­ске, Петербурге, Москве, Нижнем Новгороде, Казани - и везде вызывала восхищение. В посвященном ей очерке "Вопленица" М. Горький писал: "Федосова вся пропитана русским стоном, около семидесяти лет она жила им, выпевая в своих импровиза­циях чужое горе и выпевая горе своей жизни в старых русских песнях... Русская песня - русская история, и безграмотная старуха Федосова, уместив в своей памяти 30000 стихов, пони­мает это гораздо лучше многих очень грамотных людей" 4 .

1Зырянова И.В. Свадьба и сказка // Фольклор и литература Урала. – Пермь, 1976. – Вып. 3. – С. Соотв. 43, 41.

2Народные русские сказки А.Н. Афанасьева в трех томах. – Т.II. – М., 1985. – С. 312-314.

Колесов В.В. мир человека в слове Древней Руси. – Л., 1986. – С. 206-207.

3Круглов Ю.Г. Русские свадебные песни. – М., 1978. – С. 49.

4М. Горький о литературе: Литературно-критические статьи. – М., 1955. – С. 17-18.

Плач или причитание – напевно исполняемая поэтическая импровизация, связанная с выражением горя, скорби. Особенности жанра:

1. Наличие не только музыкального, но и речевого, высотно-неопределенного интонирования, а порой – только речевого интонирования (т.е. речь нараспев).

2. Импровизация (придумывание) текста (текст не рифмованный!), импровизация вытекающего из текста метроритма, мелодики, формы прямо по ходу исполнения.

3. Вытекающая из предыдущего пункта свобода метроритмической организации, отсутствие периодичной регулярности долей, определённого размера. Поэтому при нотной записи расстановка тактовых черт обычно не производится и размер не выставляется.

С глубокой древности плачи сопровождали смерть члена родовой общины и похоронный обряд. Могли они исполняться и вне связи с похоронным обрядом, например, как воспоминания об умерших или о людях живых, но находящихся в беде либо далеко на чужбине (плач Ярославны из «Слова о полку Игореве»). Позднее плачи-причитания становятся обязательной частью свадебного обряда (причитания невесты при расставании с отчим домом). В XVIII – XIX причитали при расставании с родными, при сборе недоимок, при рекрутском наборе, во время и после стихийных бедствий, пожаров, во время войны, голода и т.д.

Содержание плачей соответствует событию, откликом на которое этот плач является. Характерны яркие метафоры, красочные эпитеты, возгласы-обращения к окружающим. Для похоронных причитаний типичны отголоски древних представлений о посмертном существовании умершего. К нему обращаются с вопросами о том, на кого и за что он разгневался, оставив этот мир, куда, в какую дальнюю путь-дороженьку он отправился, на кого оставляет родных и близких. Завершались причитания жалобой на скорбную участь, горькую судьбу осиротевших членов семьи.

Напевы причитаний архаичны, с мелодическими и ритмическими повторами. Диапазон обычно не шире квинты. Большинство напевов складывается из свободного варьирования одной-двух, реже трёх начальных попевок. Преобладают нисходящие интонации, начало фраз с верхних звуков, раскачивания на звуках интервала секунды (особенно малой секунды), переходы от напевного интонирования в говорок и обратно. Типична переменность терцового тона (то большая, то малая терция). Часто используется и нейтральная терция (не темперированная, промежуточная между большой и малой). Преобладает декламационное начало, речитативный стиль, что проявляется:

В однородности, однообразии ритмики, длительностей;

В очень частых повторах нот подряд - два раза и более, либо аналогичных повторов ячейки двух-трёх звуков;

В неразвитости, почти отсутствии внутрислоговых распевов: на один звук – один текстовой слог.

В условиях ограниченного диапазона мелодии всё это особенно заметно.

Имеются различия между северными и южными плачами-причитаниями. Северные плачи – жанр лирико-эпический. Наряду с выражением скорби, горя характерной чертой их является присутствие эпического, повествовательного начала, развитие сюжетной линии текста. Подробно рассказывается, как и почему пришла беда, как ранее протекала жизнь семьи и т.д. Как и северные былины, северные причитания имеют более длинные стиховые строчки - из 13 – 16 слогов каждая, с тремя свободно смещающимися ударениями в одной строчке. Южнорусские причитания принадлежат к собственно лирическому жанру. Тексты обычно лишены повествовательного характера и более кратки. Стихотворные строчки короче, по 7 – 8 слогов.

В старину с причитаниями выступали и мужчины, но всё же в большей степени это чисто женский жанр. Кроме женщин – членов семьи причитания исполняли и признанные в народе мастерицы этого жанра, которые именовались вопленицами, причитальщицами и т.п. Они могли выступать от имени разных членов семьи, искренно и глубоко вживаясь в образ, от лица которого импровизировали.

Наряду с сольными причитаниями существовала традиция одновременных причитаний сразу несколькими женщинами. В единовременности сочетались разные тексты либо с приблизительно одним и тем же напевом (фактически звучал не унисон, а многоголосие гетерофонного типа с независимыми, самостоятельными ритмами и мелодическими оборотами участников пения), либо с разными, самостоятельными напевами и даже в разных тональностях – своеобразная полифония.

Свадебные песни являются составной частью обрядов и выполнят магическую, юридическую, эстетическую функции. Свадебный обряд, где не распеваются традиционные свадебные песни, не могут считаться состоявшимся, поэтому наши народы отмечают свадьбу торжественно и величаво, пышно и ярко.

СВАДЕБНЫЕ ПЕСНИ - песни, сопровождающие народный свадебный обряд. Происхождение свадебных обряда и песен очень сложное. В них заключаются пережитки глубочайшей старины и отпечатки позднейших эпох. Различные формы брака, последовательно сменявшие друг друга, до сих пор сохранили свои отражения в деревенской свадьбе и ее песнях. Так, те моменты свадебного ритуала, в которых жених представляется в виде какого-то наездника, разбойника, охотника, насильно добывающего себе невесту, отображают древнейшую форму брака, бытовавшую у славян - "умыкание", похищение невесты. В другие моменты свадебной "игры" (ср. распространенное в крестьянской среде выражение "играть свадьбу") жених представляется купцом, покупающим себе невесту, а самый брак - куплей - продажей. При этом невеста является лишь товаром, запродаваемым ее родителями жениху.

Помимо бытовой символики свадебные песни переполнены традиционными символами лирической песни, в известной мере уже поблекшими для современного сознания, в основе же своей 6 ч. заключающие элементы первобытной эротики. Вариации свадебного обряда и песен крайне разнообразны. Материал собран огромный, но в настоящее время еще мало изучен. Свадебные песни по содержанию своему довольно разнообразны. В одних песнях, которые поются преимущественно на девичнике, обрисовывается обычно контраст между вольной жизнью девичьей и жизнью в замужестве, выражается горе девушки, расстающейся со своею роднёю ради чужого-чужанина, описывается прощание девушки со своею молодостью; в других (величальных - во время свадебного пира) воспевается родня жениха и невесты; задача третьих - усилить веселье, царящее по возвращении молодых от венца; в них не мало юмора и добродушной сатиры, направленной по адресу гостей - свата, свахи и др. От песен в собственном смысле следует отличить т. н. причеты или плачи, выполняемые самой невестой или б. ч. специально приглашенной плачеей, вопленницей, которая от имени невесты ведет жалобный причет, обрисовывающий ее горе.

Причитания - один из древнейших поэтических жанров фольклора. К.В. Чистов так определяет их: "Это элегические ламентации (жалобы, плачи), которые считались традиционно-обязательными элементами некоторых семейных обрядов, преимущественно связанных с трагическими обстоятельствами и исполнялись женщинами". Жанр причитаний появился еще в эпоху, когда людям были присущи мифологические, анимистические и магические представления, которые легли в основу специфической поэтики причети. С течением времени подобные представления претерпевали изменения либо совсем утрачивались, сохранившись на уровне поэтической образности и символики. Некоторые исследователи считают, что причитания имели магический смысл и предназначение - обезопасить себя от таинственного существования смерти, от вредных воздействий покойника (или "лиминального существа"), позже стали служить выражению человеческих чувств.

Таким образом, причеть теряет свой мифологический и эпический характер, приобретая лирические элементы, смешанные с бытовыми явлениями. Жанр причитаний генетически связан с древними обычаями и первоначально возник в похоронном обряде. Это объясняется пониманием свадебного обряда как "условных похорон", в основе которого лежит идея смерти невесты в одном качестве и возрождении в другом. На это указывал В.Я. Пропп: "Сказка сохранила следы некогда широко распространенного обряда посвящения юношества. Основным содержанием его был как бы переход в новое состояние, в иную, более зрелую возрастную категорию, и это в ряде случаев понималось как временная смерть".

Свадебные причитания - это тексты, исполняемые невестой, охватывающие близкий ей круг тем, описывающие ее переживания и чувства. От похоронных их отличает большая условность и вариативность стереотипных формул и тем в пределах одного текста и обряда. Это обусловлено тем, что они были не только естественным выражением трагических переживаний, но и способом выражения определенной обрядовой роли. Ориентируясь на ритуальную сторону обряда.

Для русского свадебного обряда и свадебной лирики самым распространенным является образ "дерева". Сюжетные мотивы с ним как в песнях, так и в причитаниях достаточно разнообразны. В лирических песнях их встречается гораздо больше, чем в причитаниях, где они представлены в редуцированных формах таких, как "темный лес", "дремучий лес", а также в устойчивых сочетаниях "дубовые столы", "дубовые полы". По народным представлениям, лес, чащоба - нечистое место, где обитают представители "иного" мира. Этим можно объяснить появление такого сюжета:

Уж и к родимому моему брателку

Уж злые люди находили…

В белу грудь ему поподали,

В темный лес его заводили,

В сырой бор да приводили

Дуб в народном сознании соотносился с культом духов предков, отсюда в доме невесты и "столы дубовые", и "полы дубовые". Следующий сюжетный мотив восходит к апотропейным свойствам березы и ели, охраняющим невесту от вторжения жениха - представителя "чужого", а значит, опасного для нее мира:

Уж вы девушки-подружки,

Уж вы батюшку да попросите…

Пусть он засеке да путь дорожечку

Уж и ельничком, и березничком,

Чтоб молодцу не проехать.

Распространено также сравнение девушки-сговорёнки с засушенными цветами:

На льду меня подломили,

На цвету да обронили,

На корню да подсушили.

"Сухой" актуализирует сему "мертвый", а мы знаем, что просватанная девушка условно умирает в прежнем своем качестве, поэтому такое уподобление оправдано для мифологического мышления. Растительная символика присутствует в примерах наших причитаний, но достаточно опосредовано. Одной из особенностей поэтики причитаний является наличие устойчивых метафорических замен некоторых слов и терминов родства. Они появляются в результате запретов, наложенных, по древним представлениям, для того, чтобы уберечь невесту и других участников свадьбы от воздействия злых сил (исходящих от стороны жениха, самой невесты). В связи с этим отметим в причитаниях следующие обращения:

Ох, ясненькой соколочек,

Сизонький да голубочек,

Да любимый мой брателко…

Уж и бела моя да лебедушка,

Уж и сиза моя да голубушка,

Любима родима да сестричушка…

Как мы уже отмечали, в свадьбе есть целый ряд ритуально-магических элементов, связанных с неузнаванием лиминального существа (переодевание, изменение прически).

Высшей формой изменения явилось оборотничество, основанное на мифологических представлениях. Такой способ превращения сохранился в фольклорных жанрах, в том числе и в причитаниях. Проиллюстрируем этот мотив:

Полетай-ка, моя молодость,

Во сыры боры, да во темны леса,

Сядь-ка, да моя молодость,

На саму на вершиноцку…

Заместительной жертвой, умирающей вместо невесты, выступает "девья красота", олицетворяющая ее молодость и девичество.

Поэтому ее "воля" птицей улетает "во сыры боры", т.е. умирает. Мы уже упоминали, что "расплетание косы" невесты - способ изменения ее статуса, также символизирует ее смерть в прежнем состоянии.

Так, во время расплетания косы она причитает:

Уж я мочила русы волосы,

Уж и ключевой водой да холодной,

Уж я сушила-то русы волосы,

Уж я на крылечке да на солнышке…

Волосы - средоточие жизненной силы человека, отсюда сушить их - значит уменьшать жизненную силу, сделать мертвыми, а вода (слеза) способна оказать оживляющее действие. Таким образом, действия с волосами олицетворяют умирание невесты и ее возрождение.

Символика брака, как перехода, реализуется в описании различных действий в текстах причитаний. Например, мотивы насилия:

Уж ко мне смело приходили,

Уж на праву ножецку наступили,

Уж за трубчату косу да захватили,

Уж и белу личушко да пристыдили,

Уж уста сахарны да осквернили.

Причитания - жанр, исполняемый невестой и, следовательно, отражающий ее состояние, как лиминального существа. Обращаясь к подругам, невеста отмечала свою непохожесть на них:

Уж вы по лавочкам, да по крупочкам,

Да рядочками по скамеечкам.

Только одна я закручинилась

Уж среди пола дубового,

Уж стою я убиваюся и стою расшибаюся…

Дойдите до меня доступитеся,

Доступитеся да не страшитеся.

Эти мотивы появились из представлений о невесте, принадлежащей к другому миру и способной навредить другим или пострадать самой. В причитаниях есть указания на возрастные и социальные изменения статуса невесты:

Уж я иду да не по-старому,

Уж я иду да не по-прежнему.

Мотив ритуальной слепоты, как признак принадлежности к иному миру, отразился в следующей строке:

Ох, темнешенько, девушки, тошнехонько…

Нечистота невесты, ее связь с иным миром, отрицательно влияет на все окружающее, по представлениям древних. Это нашло отражение в поэтике причитаний:

Уж я лесом шла, да фойка машется,

Уж я лугом шла, да травка клонится,

Я горами шла - песок сыплется,

Уж я берегом шла - камень валится.

Подчеркнутая неряшливость, истрепанность внешнего вида невесты связаны с ее переходным состоянием. Соотнесем это с обычаем на похоронах рядиться в ветхую одежду, отражавшую идею смерти:

У меня платье измято,

У меня буйна головушка потрепана…

Обуточки я много истоптала,

Одеждушки много истрепала.

Немощь, бессилие невесты в образной системе причитаний обусловлена идеей смерти ее в прежнем статусе:

Уж не несут ли меня ноги резвые,

Не ведут ли да оци ясные…

Древние представления о мифологическом делении мира на "свой" и "иной" играли большую роль в свадебном ритуале. Сваты считались представителями "оборотного лица", поэтому, когда они приезжали в дом невесты (переходили границу миров), в качестве опознавания использовался звуковой код (шум, звон, стук) как профилактическое средство от нечистой силы. Этот элемент обряда претворился в текст причитаний:

Что у вас были за гости?

Звонко-громко да приезжали?

Очень часто в причитаниях встречается образ воды. Вода - одна из стихий мироздания - имеет разнообразные свойства: с одной стороны, связана с потусторонним миром (река - путь в "иной" мир), с другой - источник жизни, несет идею возрождения (сравним с функциями живой и мертвой воды в сказках).

Подобные представления нашли свое отражение в образной системе причитаний. Слезы невесты символизируют ее смерть в одном качестве и возрождение в другом:

Уж во слезах я во горючих,

Уж во горючих я да во великом,

Уж не бежат у меня горючие слезы,

Уж побежали они да не вовремя…

Уж натекутся они да реками,

Уж набежатся они да ручьями.

Также в свадебном обряде имели место причитания невесты-сироты, обращенные к покойным родителям. Здесь реализуются древние магические представления славян о смерти, которые верили в идею бессмертия и связи мира живых и мира умерших, способных помогать друг другу:

Пробудился бы родитель мой татонька.

Раскололась гробова доска.

Открылись белы саваны.

Размахнулись белы рученьки.

Открылись очи ясные.

Проговорили уста сахарные.

Итак, мы рассмотрели мотивы и образную систему причитаний свадебного обряда с точки зрения генезиса и обрядовых функций. Сделаем основные выводы. Мы увидели, что причитания - наиболее устойчивый и древний жанр свадебной лирики, который в большей степени отражает генетическую связь свадебного и похоронного обрядов. Эта связь сохранилась на уровне образов, символики и мотивов причитаний, возникших на основе мифологических представлений о свадьбе как умирании невесты в одном качестве и возрождении в другом. Для раскрытия образа невесты как лиминального существа используется мотив ритуальной слепоты, немощи, ветхости одежды и непохожести на других. Примечательно, что в причитаниях, встретились элементы растительной и орнитоморфной символики, в большей степени присущие свадебной лирической песне. Растительная символика реализуется в таких мотивах, как невеста - засушенный цветок, увод невесты в лес дремучий, а орнитоморфная - в устойчивых метафорических заменах (белый лебедь, ясный сокол) и персонификации "девьей красоты" в птицу.

Нам встретились как ритуальные причитания, маркирующие определенный этап обряда (баенные, сговорные, причитания во время расплетания косы), так и лирико-повествовательные, отражающие общее эмоциональное состояние невесты, которые исполнялись в любой момент обряда. Причитания являлись неотъемлемой частью сложного свадебного комплекса и выполняли свои обрядовые функции. Во-первых, они передавали настроение и состояние невесты, во-вторых, выполняли ритуальную функцию, отражая определенные этапы обряда и отношение к ним участников. А в-третьих, несли психотерапевтическую функцию, облегчая тяжесть перехода невесты в другую половозрастную группу. Эмоциональное состояние невесты и трагизм ситуации раскрывался при помощи особых поэтических и языковых средств, а также общей тональности причитаний. В целом, свадебные причитания сохранили древнюю структуру и функции, а также поэтическую образность и традиционные мотивы причитаний.

свадебный обряд знаковая система