Настоящее имя писателя - Эрих Пауль Ремарк.

Эрих Ремарк родился 22 июня 1898 года, в провинциальном городе Оснабрюк (Германия), в католической семье. Его отец, Петер Франц Ремарк, работал переплетчиком. Мать писателя, Анна Мария Ремарк, воспитывала детей. У Эриха было две сестры, Эрна и Эльфрида, и брат, Теодор, которому суждено было прожить только пять лет.

С 1904 по 1912 годы Ремарк учится в народных школах - Домшуле и Йоханнисшуле. Затем получает трёхклассную подготовительную ступень для обучения в католической учительской семинарии, готовящей учителей народных школ. С 1915 года, до призыва в армию, Ремарк учится в учительской семинарии в Оснабрюке. Большую роль в жизни Ремарка сыграл художник, поэт и философ, Фриц Хёрстемейер. В его кружке, «Приют грез», Ремарк вместе со всеми дискутировал, разрабатывал художественные и философские взгляды на проблемы бытия. Весь классический и романтический период в немецкой литературе для юного Ремарка был чудом. Он таскал эти книжки с собой и постоянно перечитывал.

Первая публикация писателя о радостях и заботах юношеской жизни вышла, когда писателю было 18 лет.

В 1916 году Ремарка призывают в армию; 17 июня этого же года его направляют на Западный фронт. Через год он получает ранение в шею и руки, в результате попадания в него осколков гранаты. Одно ранение оказалось настолько серьезным, что долгие годы напоминало о себе. В этом же году умирает мать Ремарка. В 1918 году писателя выписывают из лазарета и переводят в запасной батальон пехотного полка. Ремарк продолжает свою учёбу в католической учительской семинарии, является секретарём объединения учащихся. В девятнадцать лет Ремарк, теперь уже бывший солдат, стал обдумывать - как преобразовать полученные впечатления в «роман», обращаясь за помощью к еще оставшимся в окопах товарищам. Попытка создать литературный текст затянулась на десять лет.

После сдачи экзамена на квалификацию учителя, Ремарк работает педагогом в разных школах. После окончания войны Ремарку пришлось осваивать разные профессии - бухгалтера, корреспондента, служащего, журналиста. Он пишет рецензии для газет, сочиняет небольшие рассказы и стихи для журнала «Шёнхайт». В это время выходит его роман «Приют грёз».

В 1921 году Ремарк пишет полное отчаяния письмо Стефану Цвейгу с просьбой дать беспристрастную оценку его писательских амбиций и достоинств. Абсолютно незнакомому автору Цвейг ответил с пониманием и благожелательно.

В 1922 году Ремарк переезжает в Ганновер, чтобы занять место (по 1924) редактора журнала "Эхо Континенталь". В нем он впервые подписывается именем Эрих Мария Ремарк - Remark. На протяжении года писатель работает над романом «Гэм».

В 1924 году происходит встреча Ремарка с Эдит Дёрри - дочерью основателя издания «Шпорт им бильд» («Sport im Bild»), Курта Дери. Впоследствии, Эдит поспособствует переезду Ремарка в Берлин. Их брак не состоялся, т.к. родители девушки воспрепятствовали этому. Вскоре Ремарк женится на танцовщице Илзе Ютте (Жанна) Замбона. Большеглазая, худенькая Ютта -она страдала туберкулезом - станет прообразом нескольких его литературных героинь, в том числе, Пэт, из "Трех товарищей".

В 1928 году Ремарк становится главным редактором берлинского журнала «Шпорт им бильд» и «Журнала высшего света». Ремарк вместе со своим предшественником на посту главного редактора, Э. Элертом, превратил гламурный журнал в рупор ведущих литераторов Веймарской республики.

С 1916 по 1928 год выходит 250 отдельных публикаций Эрих Мария Ремарка.

В 1928 году писатель начинает работу над своим главным произведением - "На западном фронте без перемен". Главное и лучшее произведение в жизни Ремарка было написано за четыре недели, по вечерам, в свободное от редакторской работы время. Затем, полгода, писатель работал над текстом. Как замечал писатель: «Рукопись должна отлежаться».

В романе "На западном фронте без перемен" Ремарк изобразил трагедию поколения, вынужденного убивать себе подобных, чтобы выжить. Выжившие в войне солдаты не могли полноценно жить из-за покалеченной психики. Ремарк писал: «Тени войны настигали нас даже тогда, когда мы мысленно были от нее далеко». В своей книге Ремарк разъясняет нависшую опасность - опасность саморазрушения. Осознание этой угрозы - первый шаг для ее преодоления. Впоследствии, писатель получил этому подтверждение в многочисленных откликах на роман.

Издательство "Самуэль Фишер Ферлаг" отказывает Ремарку в публикации книги с комментариями о том, что никому не будет интересно читать о войне. Ремарку помогает его друг, Фриц Мейер, показав рукопись родственнику Ульштейнов. Так роман пробивает себе дорогу, и в августе 1928 года, концерн "Ульштейн" принимает рукопись "На западном фронте без перемен" с условием, что если роман будет безуспешным, то Ремарк отработает в концерне свой первоначальный аванс гонорара. Пробный фрагмент романа выходит в газете «Фоссийе Цайтунг», принадлежащей концерну. Почти сразу Ремарку приходит уведомление, что он уволен с должности главного редактора.

Роман "На западном фронте без перемен" имел колоссальный успех. Тираж книги, только в одной Германии, составил миллион двести тысяч. На вопрос, - какой же действительный общий тираж книги, - Ремарк затруднялся ответить. С 1929 года роман вышел общим тиражом, примерно, от 10 до 30 миллионов экземпляров; был переведен на 50 языков. Уже в 1929 году роман появляется в России. О публикациях в нашей стране Ремарк скажет позже: «В России крадут все мною написанное, издавая мои книги колоссальными тиражами, деньги не платят». Российские издатели к Ремарку обращались лишь с просьбами написать вступления к переводам романа и прислать фотографии.

А Ремарк после своего литературного триумфа продолжал жить в двухкомнатной квартире еще несколько лет; писатель только позволил себе приобрести новый автомобиль.

Из интервью Ремарка: «Как бы я смешно выглядел, если бы одну-единственную книгу посчитал достаточным основанием для самообольщения. Сначала мне надлежит трезво оценить собственные способности. А для этого мне надо трудиться, именно, трудиться, а не говорить и дискутировать. В разных статьях о себе я натыкаюсь на выражение «успешный автор Ремарк». Ненавистное слово! Как же мне хотелось бы, чтобы меня называли «писатель Ремарк». И в этом заложен позитив». Он знал, что от него ждут высокий уровень мастерства. А как он сам признавался в интервью Фридриху Люфту - «мастерство пока отсутствует».

В 1930 году Голливуд снял фильм по роману "На западном фронте без перемен". Фильм получил "Оскара". Режиссер-постановщик фильма - 35-летний уроженец Украины, Лев Мильштейн, известный в США, как Льюис Майлстоун. В декабре 1930, состоялась немецкая премьера, и, почти сразу, цензор наложил запрет на показ фильма. Геббельс обещает Ремарку протекцию со стороны нацисткой партии взамен того, что писатель взвалит ответственность за выход фильма на «еврейские фирмы» - концерн "Ульштейн" и «Юниверсал». Писатель на эти происки отвечает отказом.

Ремарку намекают, что нужно написать вторую книгу, хотя у него самого желание уже созрело. Начальный творческий путь Ремарка представлял собой попытку нащупать свой стиль, и вот, нащупанный стиль закрепляется в творчестве писателя и остается почти неизменным. Ремарк горит желанием написать вторую книгу - «Возвращение». Несмотря на предположение автора о том, что новую книгу разнесут в пух и прах, книга получила позитивные отзывы. В романе была поднята сугубо человеческая тема - восемнадцатилетние молодые люди, жизнь которых должна быть обращена в будущее, устремляются навстречу смерти.

В 1931 году, под давлением нацистов, Ремарк, реально ощутив угрозу собственной жизни, был вынужден вместе с женой покинуть Германию и переехать сначала в Швейцарию, в город Тессин, а затем во Францию. Ремарк распахнул ворота своей виллы в Порто-Ронко, чтобы предоставить кров немецким беженцам: получив финансовую помощь, они продолжали свой путь.

В 1933 году обе книги Ремарка подверглись публичному сожжению. Пацифизм правдивой, жестокой книги не пришелся по вкусу германским властям. Уже, набиравший силу Гитлер, объявил писателя французским евреем Крамером (обратное прочтение фамилии Ремарк). Писателя обвиняли и в том, что он был агентом Антанты, и что он украл рукопись у убитого товарища. Ремарк ни разу не выступал с опровержением какой-либо лжи. В одном письме он писал: «Моя фамилия Ремарк, семья ее носит несколько сот лет, эта фамилия была подкорректирована лишь однажды: по немецкой фонетической традиции «Remarque» предстало в виде Remark. Я ни еврей, ни левый. Я воинствующий пацифист». А после официального прихода Гитлера к власти роман "На западном фронте без перемен" был запрещен, как "подрывающий национальный дух и принижающий героику немецкого солдата".

Новый роман «Пэт» был завершен автором в 1933 году; потребовалось еще три года, чтобы роман предстал под новым названием «Три товарища». Мужская дружба и любовь как последние прибежища против враждебных сил - трагическая концепция романа.

Главной женщиной в жизни Ремарка была знаменитая кинозвезда Марлен Дитрих, с которой он познакомился на юге Франции. Соотечественница Ремарка, она тоже покинула Германию, и с 1930 года с успехом снималась в США. Их роман был невероятно мучителен для писателя, но Ремарк был отчаянно влюблен.

В 1938 году Ремарк официально лишается гражданства. Его, уже бывшую жену(развод 1929), Илзу, тоже лишили гражданства. Но из Швейцарии ему высылка не грозила, что нельзя было сказать о его бывшей жене, и он повторно женится на ней. В 1939 году, с помощью Дитрих, Ремарк получает для себя и Ильзы визы в Америку. Война в Европе была уже на пороге. В 1941 году писатель принимает американское гражданство, и уже законно проживает в США. Окончательно расставшись с Марлен Дитрих, Ремарк переехал в Нью-Йорк (1942).

В романах «Возлюби ближнего своего» (1939-1941) и "Триумфальая арка" (1945) Ремарк развивает тему личной мести. У изгоев Европы остается единственный выбор - «брать свои права в собственные руки». В романе "Триумфальная арка" Ремарк придал главной героине, по имени Джоан Маду, многие черты Марлен. Роман побил все прежние рекорды тиражности. Голливуд снял киноверсию романа с Ингрид Бергман в главной роли.

Ремарк превратился из сугубо немецкого писателя в литератора международного масштаба. Стекавшиеся к нему гонорары со всего света обеспечили финансовую независимость. В Америке писатель поддерживает жертв национал-социализма: писателю, Альберту Эренштейну, он помогал вплоть до его смерти.

Лишь в начале 1946 года Ремарк узнает, что два с половиной года назад на основе доноса и обвинений, так называемая народная судебная палата, приговорила его родную сестру, Эльфриду, к смертной казни. Судья Роланд Фрейслер сказал: «Ваш братец от нас сбежал, но вам это не удастся». Через двадцать пять лет именем Эльфриды Шольц назовут улицу в ее родном городе Оснабрюке.

К роману «Искра жизни» Ремарк приступил в 1946 году; он посвятил его казненной сестре. Роман повествует о преступлениях национал-социализма на примере одного из концлагерей. Это была первая книга о том, чего он сам не испытал. Однако, писатель собрал столь обширный и достоверный материал, привлек такое число свидетелей, что ему даже пришлось отсеивать и ограничивать себя в отборе информации. Каждая деталь этой истории правдива.

На пике «холодной войны» швейцарский издатель отказался печатать этот роман: боялся бойкота своих издательских домов; другие издатели настаивали на переделке романа. Но книга все-таки была напечатана по инициативе издателя Йозефа Каспара Витча (1952). Реакция на роман была враждебной, осторожной и сдержанной. Дело в том, что Германии хотелось поскорее предать забвению период времени 1933-1945гг. Забыть без покаяния…

Начиная с 1948 года, когда Ремарк вернулся в Европу, он, ежегодно, некоторое время, проводил в Германии. С этого же времени писатель начинает собирать немецкие учебники. В них слишком скупо говорится о произошедшем в то время, поэтому писатель снова и снова пишет о старой Германии. Тринадцать лет писателю не давали издавать его книги в собственной стране. Ремарку приходилось ориентироваться на переводы, но ни один перевод не может соответствовать по всем параметрам оригиналу: ритмика и звучание родного языка переводу на иностранный язык не поддаются.

Романы писателя «Искра жизни», «Время жить и время умирать» (1954) , «Черный обелиск» (1956), пьеса «Последняя остановка» (1956) и сценарий фильма «Последний акт» (1955), который воспроизводит последние дни Гитлера в бункере рейхканцелярии, - это усилие автора по просвещению и перевоспитанию немцев сугубо творческими методами. Эта программа продолжается и в эссе писателя «Будьте бдительны!», «Искушение взглядом».

В 50-е годы Ремарк вернулся к своим первоначальным писательским изыскам: «Небо не знает фаворитов» (Жизнь взаймы) (1959-1961) продолжение романа «Станция на горизонте» (1927-1928).

Свою будущую жену, Полетт Годар, Ремарк встретил в 1951 году в Нью-Йорке. Полетт в то время исполнилось 40 лет. Ее бывшими мужьями были - состоятельный промышленник Эдгар Джеймс, знаменитый Чарли Чаплин и Берджес Мередит. Супер-звезда, Кларк Гейбл, предлагал ей руку и сердце, но Полетт предпочла Ремарка. Писатель считал, что эта веселая, ясная, непосредственная и незакомплексованная женщина обладала чертами характера, которых не хватало ему самому. Писатель был с ней счастлив, но писал в дневнике, что подавляет свои чувства, запрещает себе ощущать счастье, словно это преступление. Роман "Время жить и время умирать" - собирательный образ «потерянного поколения» периода Второй мировой войны" он посвятил Полетт. По книге сняли фильм, в котором принимал участие и писатель.

Ремарк против собственной воли, ставший гражданином мира, потерял связь с Родиной на 30 лет. И теперь уже сам выбрал этот статус: он смотрел на Германию не только как немец, но и как американец, как швейцарец. Он говорил о том, что ФРГ, даже 30 лет спустя, не решила вопрос гражданства эмигрантов. Ремарк считал себя «изгнанным, лишенным защиты закона».

Романы «Ночь в Лиссабоне» (1961-1962) и «Тени в раю» (1971) Ремарк увязал со своими произведениями об эмиграции - «Возлюби ближнего своего» и «Триумфальная арка». «Ночь в Лиссабоне» напечатали в России на основе публикации в газете «Вельт ам Зонтаг». Ремарк отмечал, что увидевший свет вариант, не соответствует авторскому.

В 1954 году Ремарк купил себе дом близ Локарно на Лаго Маджоре, где провел последние шестнадцать лет. В последние годы жизни Ремарк ограничивался своими интервью, где критиковал практику реабилитации нацистских деятелей.

Основным условием существования чувства собственного достоинства оставалось для писателя Ремарка история своей жизни, тесно связанная с его неугасающими о ней воспоминаниями.

В 1967 году, когда немецкий посол в Швейцарии вручил ему орден ФРГ, у писателя уже было два сердечных приступа. Немецкое гражданство так и не возвратили Ремарку. Когда писателю исполнилось 70 лет, Аскона сделала Эрих Мария Ремарка своим почетным гражданином. Две последние зимы своей жизни Ремарк провел с Полетт в Риме. Летом 1970 года у писателя опять отказало сердце, его положили в больницу в Локарно. Там Ремарк и скончался 25 сентября. Похоронен Эрих Мария Ремарк на швейцарском кладбище Ронко, в кантоне Тичино.

Годом спустя вышел последний роман писателя - "Тени в раю".

Последние лучшие фильмы

Эрих Мария Ремарк (при рождении получил имя Эрих Пауль Ремарк) - немецкий писатель, входит в число самых известных и популярных национальных писателей ХХ столетия. Родился в Саксонии, в г. Оснабрюк, 22 июня 1898 г.; его отец был книжным переплетчиком, а всего в их семье было 5 детей. С 1904 г. Ремарк - учащийся церковной школы, с 1915 г. - католической учительской семинарии. В молодые годы Ремарка особенно интересовало творчество таких писателей, как Ф. Достоевский, Гете , М. Пруст, Т. Манн .

В 1916 г. он после гимназии в качестве призывника попадает на фронт в действующую армию, где ему довелось провести два года. В июне 1817 г. Ремарк оказался на Западном фронте, в июле его ранили, и остаток войны он пролечился в немецком военном госпитале. После того как в 1918 г. умерла его мать, он свое второе имя поменял в знак памяти о ней.

В годы после войны Эрих Мария Ремарк перепробовал самые разные виды деятельности: был учителем, продавал надгробья, по выходным работал органистом в часовне, бухгалтером, библиотекарем, репортером. В 1921 г. он занимает кресло редактора журнала Echo Continental. В одном из его писем содержится указание на то, что в это время им был взят литературный псевдоним Эрих Мария Ремарк с несколько отличающимся от оригинала написанием фамилии.

С конца осени 1927 г. по конец зимы 1928 г. в журнале Sport im Bild, сотрудником редакции которой он в то время являлся, выходит частями роман «Станция на горизонте». Однако настоящая известность, причем сразу мирового уровня, пришла к писателю после опубликования в 1929 г. романа «На Западном фронте без перемен», в котором события военного времени, его жестокость, нелицеприятные стороны описываются глазами молодого солдата. В 1930 г. по этому роману был снят фильм, позволивший Ремарку вместе с доходами от книги стать довольно состоятельным человеком. Известно, что довольно много денег он потратил на приобретение картин известных живописцев. В 1931 г. со своим романом Ремарк был номинантом на Нобелевскую премию, однако комитет не принял его кандидатуру.

В 1932 г. литератор переехал во Францию, позднее - в США. Пришедшие к власти нацисты наложили запрет на сочинения Ремарка и демонстративно предали их огню. После этого проживание в Германии для Эриха Марии стало невозможным. Оставшуюся на родине старшую сестру подвергли аресту и казни за антифашистские высказывания; сохранились свидетельства, что на суде было высказано сожаление по поводу невозможности подвергнуть такому же наказанию ее брата. Роман «Искра жизни», написанный в 1952 г., писатель посвятил погибшей сестре.

С 1939 г. Ремарк жил в Америке, с 1947 г. имел статус гражданина США. В этот период творческой деятельности были написаны известные романы «Три товарища» (1938), «Триумфальная арка» (1946 г.). Некоторое время Ремарк находился в депрессии, у него был период творческого простоя, связанный с драматическим романом, который появился в его жизни после знакомства с Марлен Дитрих. Встреча в 1951 г. с актрисой Полетт Годар вдохнула в Ремарка новые силы и позволила снова возвратиться к литературной деятельности, которая больше не прекращалась до конца его жизни. Так, в 1956 г. им были написаны романы «Время жить и время умирать», «Черный обелиск», так или иначе затрагивающие тему Второй мировой войны. В 1958 г. Ремарк женился на Годар, которая оставалась его спутницей до самой смерти. С этого же года его биография была связана со Швейцарией, где он обрел последнее пристанище.

На родине не забывали знаменитого земляка. В 1964 г. он получил почетную медаль от делегации, прибывшей из его родного городка. Немецким послом в Швейцарии в 1967 г. ему был вручен орден ФРГ, хотя Ремарк так и остался без немецкого гражданства. Принципам правдивого освещения событий и гуманности Ремарк остался верен и в своих последних произведениях: ими стали романы «Жизнь взаймы» (1959) и «Ночь в Лиссабоне» (1963). 72-летний Эрих Мария Ремарк скончался в швейцарском Локарно 25 сентября 1970 г.; похоронили его в кантоне Тичино, на кладбище Ронко.

Читая очередные новости о том, как мошенники загипнотизировали и облапошили добропорядочных граждан, многие думают — как бы научиться не поддаться чужому внушению? На самом деле это не так сложно. Конечно, умение противостоять гипнозу — не панацея. Мошенники могут обмануть человека и не прибегая к трансу, однако умение защититься от непрошенного влияния лишним также не будет. В этой статье вы найдете советы, как не поддаться на самые распространенные попытки оказать на вас такое влияние.

Каким может быть влияние?

Начнем с того, что классическому гипнозу в принципе поддается не такое большое количество людей , как принято считать. Хотя, сколько конкретно поддается, — вопрос спорный. Для того чтобы сеанс гипноза состоялся, важно, чтобы гипнотизируемый доверял гипнотизеру, чувствовал его авторитет, а также обладал достаточной степенью внушаемости. Поэтому если у вас низкая степень внушаемости, а ко всем незнакомцам вы относитесь с недоверием и подозрением, то без вашего желания классический гипноз с вами вряд ли пройдет (хотя если перед вами настоящий мастер, у него может и получиться).

Другое дело — эриксоновский гипноз и приемы из НЛП на его основе. Здесь нет прямого внушения, поэтому уговорить человека на нежелательные его действия можно, даже не вводя его в транс . Хотя с трансом добиться желаемого обычно проще, но на него требуется время. Поэтому стандартная схема включает «невинный» вопрос или предложение (товаров, услуг), установление раппорта , а затем — введение в транс при необходимости.

Как бороться с чужим влиянием?

Впрочем, защититься от гипноза такого вида тоже можно. Если на улице к вам кто-то подошел и вы фиксируете первые признаки того, что кто-то незнакомый пытается установить с вами раппорт, немедленно «рвите» связи . Будьте особенно внимательны, если:

• кто-то копирует ваши жесты и позу;
• говорит практически монотонным голосом
• слишком навязчиво пытается вовлечь вас в свои проблемы.

Помните, подстройка происходит по жестам, по словам, по дыханию, поэтому при малейшем подозрении меняйте позу, перебивайте собеседника, сбивайте дыхание с ритма .

Как защититься от гипноза, если к вам подошли на улице?

Обратимся к некоторым часто встречающимся приемам не совсем честных людей – любителей отыскивать жертв на улице. В первую очередь, пытающиеся войти в зону вашего доверия обязательно заденут зону вашего личного пространства — подойдут вплотную (или практически вплотную), возьмут вас за руку повыше локтя. Так часто делают цыгане, гадалки и все те, кто так или иначе хочет поживиться чем-либо за ваш счет.

Чтобы защититься от гипноза, пресекайте все подобные попытки. Старайтесь не смотреть в глаза незнакомцам, в которых вы подозреваете потенциальных гипнотизеров. Через прямой взгляд установить раппорт проще, соответственно, увод взгляда в сторону — один из способов разорвать подстройку.

Противостояние конкретным методикам уличных «гипнотизеров»

Если вы чувствуете, что вам пытаются запудрить голову бессвязными предложениями, рассуждениями о вашем прошлом и будущем, комплиментами, сочувствием в ваш адрес или пророчением проблем (характерно для гадалок), не позволяйте этим мыслям овладевать вашей головой — так ваше сознание отвлечется, и его будет намного проще блокировать. Воспринимайте все сказанное критически или с насмешкой. Попробуйте ответить гипнотизеру невпопад или задавайте встречные вопросы — это собьет злоумышленника.

Еще один уличный прием — введение в замешательство, которое тоже дает лазейку недобросовестным личностям на увод в сторону вашего сознания и введения в транс. При разговоре с незнакомцами старайтесь сохранять спокойствие и не позволяйте вовлекать себя в скандальные ситуации , особенно там, где уже столпилось много народу.

Замечали ли вы за собой, что, смотря на какой-то яркий предмет, особенно монотонно покачивающийся, вы как будто «залипаете» и смотрите на него, смотрите, смотрите? Если да, следите, чтобы такого не происходило с вами, когда вы общаетесь с незнакомцами. Большие сережки, покачивающиеся кулоны или детали одежды, яркие шарфики (все это особенно характерно для цыганок) и просто предмет, который человек теребит в руках, вполне могут стать аналогом блестящего шарика , которым гипнотизеры в фильмах вводят в гипнотический сон своих подопечных.

Что делать, если вы впадаете в транс?

Если вы чувствуете, что злоумышленнику все же начал вводить вас в транс, защититесь от информации, которую он пытается вам внушить. Прокручивайте в голове любую песню, читайте стихотворение, проговаривайте по кругу скороговорку , концентрируясь на каждом мысленно произносимом вами слове. Вспомните что-то чрезвычайно воодушевляющее или тревожное , что-то что вам нужно обязательно сделать сегодня/завтра/на этой неделе — это пробудит сознание.

Самое главное в противостоянии гипнозу — внимательность. Важно заметить и пресечь первые попытки вас загипнотизировать. Ощущаете внезапную симпатию и доверие к незнакомому человеку? Совершаете незапланированный уход в себя, когда кто-то начал с вами говорить? Чувствуете, что впадаете в транс? Как мы уже говорили, введение в него требует времени, однако «подцепившему» человека гипнотизеру будет все проще и проще усиливать свое влияние. Поэтому при малейших подозрениях лучше перестрахуйтесь.

8. Восприимчивость

Восприимчивость к гипнозу - основополагающая проблема. Как врачей, так и не врачей непременно интересует вопрос: все ли поддаются гипнозу? И еще: все ли люди способны гипнотизировать? Начнем с первого вопроса. Прежде чем приступить к рассмотрению этой проблемы во всей ее сложности, необходимо сказать: с одной стороны, существуют субъекты, которые могут быть загипнотизированы всеми, это превосходные сомнамбулы (во времена Льебо существовали профессиональные сомнамбулы; мы их встречали еще перед второй мировой войной в психиатрической клинике Вены, куда их приглашали в качестве «пациентов» для обучения студентов, желающих овладеть гипнозом), и, с другой стороны, субъекты, никогда не поддающиеся гипнозу. Это абсолютно невосприимчивые субъекты. Между этими двумя категориями на-ходятся индивидуумы, более или менее восприимчивые к гипнозу, поддающиеся лишь некоторым врачам.

Это общепринятое мнение, но Gill и Brenman считают, что восприимчивость к гипнозу - относительно устойчивое свойство субъекта. Осуществив серию экспериментов с целью повысить гипнотическую восприимчивость у маловосприимчивых субъектов, варьируя методы и меняя врачей, они не отметили сколько-нибудь существенной разницы в результатах, т. е. не добились повышения гипнабельности. Вместе с тем, если речь идет о восприимчивости к гипнозу, необходимо учитывать степень гипнотизации, т. е. так называемую глубину транса во всей сложности этого понятия.

Были предприняты попытки определить в процентах количество людей, поддающихся гипнозу. Результаты оказались различными. Изучение этого вопроса затруднено по той простой причине, что мы не имеем объективных критериев, позволяющих оценить, загипнотизирован ли субъект и до какой степени.

Английский автор Bramwell (1903) считал, что все люди в какой-то степени восприимчивы к гипнозу и у 10-20 % людей можно добиться глубокого транса. Приведем также интересное наблюдение Бернгейма, показавшего, что 4/5 госпитализированных больных были способны впадать в глубокий транс, тогда как среди его городской клиентуры гипнабельной оказалась лишь 1/5-1/6 больных.

От чего зависит восприимчивость к гипнозу? Этот вопрос имеет два аспекта, так как он касается одновременно гипнотизируемого и гипнотизера.

Личность гипнотизируемого изучалась со всех точек зрения, однако неоспоримых критериев, определяющих степень гипнабельности, не было установлено. Не была выявлена корреляция между восприимчивостью к гипнозу и физической или психической конституцией, экстравертированным или интровертированным характером, расой, полом, социальным положением и др. Были использованы проэктивные тесты, не давшие убедительных результатов. Не было установлено также какой-либо связи между восприимчивостью к гипнозу и нозологическими формами заболеваний.

Однако мы констатировали, что почти все подростки и взрослые, страдающие энурезом, восприимчивы к гипнозу. То же, хотя и в меньшей степени, относится к астматикам. Кроме того, американский психоаналитик Kaufman (1961) отметил, что солдаты обычно проявляют большую восприимчивость к гипнозу: в годы второй мировой войны, во время тихоокеанской кампании, он лечил гипнозом около 2500 бойцов, подавляющее большинство из которых оказались превосходными пациентами. Данное наблюдение аналогично сообщениям, сделанным задолго до этого Льебо и Бернгеймом. Последние объясняют это явление пассивным повиновением, к которому приучены военные. Но Kubie, истолковывая полученные Kaufman результаты, полагает, что врач, удаляющий солдата с линии фронта, становится для него всемогущим, лицом, которому он вручает заботу о своем благополучии.

Существование тесной связи между внушаемостью и восприимчивостью к гипнозу установлено очень давно. Известно, что для Бернгейма гипноз сводился к внушаемости. Жане придерживался другого мнения. В «Психологическом автоматизме» он пишет: «Феномены внушения не зависят от гипнотического состояния; внушаемость может быть полной вне искусственного сомнамбулизма и может вовсе отсутствовать в состоянии полного сомнамбулизма, одним словом, она не меняется одновременно с гипнотическим состоянием и в том же направлении» .

В наше время Kubie (1961) утверждает, что внушаемость является не причиной гипнотического состояния, а его следствием. Автор ссылается на эксперименты, во время которых он приводил пациента в гипнотическое состояние при помощи аппарата, без всякого словесного внушения. Пациент, загипнотизированный таким способом, воспринимает затем слова гипнотизера как выражение себя самого. Граница между гипнотизером и гипнотизируемым до некоторой степени стирается. Таким образом, восприимчивость к гипнозу зависит от той легкости, с какой индивидуум способен как бы включить в себя внешний стимул, сделать его частью себя самого.

Мы вместе с Muriel Cahen также изучали проблему личности гипнотизируемого на 40 больных, большей частью с психосоматическими расстройствами, хорошо и плохо поддающихся гипнозу . Исследование включало беседы с больными и тестирование. Мы не решали статистических проблем (отбор, анализ результатов), работа проводилась только с больными, без групп контроля. (В других странах, где эксперименты проводят на здоровых людях, для этой цели часто используют студентов, изучающих психологию.) Мы проанализировали лишь некоторые клинические данные.

Среди наших пациентов, не поддающихся гипнозу, мы выделили две группы: субъекты, сознательно отказывающиеся быть загипнотизированными, и субъекты, невосприимчивые к гипнозу. Большинство из них составляли больные, длительно лечившиеся и подвергавшиеся хирургическому вмешательству, которое оказалось неэффективным. Все они были социально неприспособленными. Это были люди с нарушенной структурой личности, с проявлением так называемого соматопсихоза с нарциссической установкой. У нас создалось впечатление, что соматическое заболевание позволяло им сохранять относительное психическое равновесие. Контакт с реальностью у них был нестойким, контроль недостаточным. Все гипнабельные субъекты оказались социально приспособленными, имели прочную связь с реальностью. Если им приходилось переживать конфликтные ситуации, они проявляли достаточную способность к адаптации. Среди них не было субъектов с навязчивыми идеями. Поскольку истерические черты встречаются и в норме, можно говорить о наличии у этих субъектов истерических компонентов. Мы подошли, таким образом, к проблеме истерии. При обсуждении этой проблемы было сломано немало копий. Гипноз долгое время рассматривался как эквивалент истерии. Полагали, что только больные истерией восприимчивы к гипнозу. Однако в настоящее время считают, что невротики, как правило, меньше поддаются гипнозу, чем здоровые люди. Что же касается истерического невроза, то можно утверждать, что больные с резко выраженной истерией не поддаются гипнозу. Истерический синдром связан с эмоциями по отношению к лицам из прошлого, вследствие чего такие больные отказываются от установления новых трансферентных отношений с гипнотизером, т. е. они как бы отказываются от пересмотра своих проблем и от той пользы, которую это могло бы им принести. Больные с менее выраженной истерией могут оказаться гипнабельными. Восприимчивость к гипнозу может даже быть использована в целях прогноза: гипнабельные истерики обычно более восприимчивы к психотерапии.

Наши клинические впечатления нашли подтверждение в наблюдениях Gill и Brenman. Экспериментальным путем они доказали, что здоровые люди легче поддаются гипнозу, чем больные неврозами, а среди последних наиболее гипнабельны больные истерией.

Еще несколько слов по поводу того, следует ли упорствовать в достижении гипнотического транса. Некоторые авторы ограничиваются тремя-четырьмя попытками, другие идут дальше; немецкий исследователь Vogt (1894) добился успеха на 300-м сеансе. По нашему мнению, очень важен первый сеанс. Но это не является общим правилом. Так, мы смогли добиться транса у одной госпитализированной больной при второй попытке, сделанной через 3 мес после первой. Некоторые субъекты, не поддающиеся индивидуальному гипнозу, хорошо гипнотизируются в группе (группа играет защитную роль против бессознательных страхов у этих больных).

Теперь перейдем к вопросу о гипнотизере. Здесь надо рассмотреть две проблемы: гипнотическую технику и личность гипнотизера. Безусловно, длительный опыт и техническая сноровка имеют важное значение. Техника прежде всего должна быть гибкой, приспособленной к особенностям гипнотизируемых. Для гипнабельных субъектов хороша любая техника, для трудных же - она должна быть тщательно продумана (см. вторую часть книги). Первая попытка является особенно важной. Возможно, именно поэтому в психиатрической клинике Вены на первый сеанс приглашали «профессиональных» сомнамбул, ведь для студента удача в первой попытке весьма важна.

Что касается личности гипнотизера, то тут мы не имеем надежных критериев. Эта проблема изучалась меньше, чем проблема личности гипнотизируемого. Мы располагаем только несколькими замечаниями различных исследователей. Уже авторы эпохи животного магнетизма обычно считали, что магнетизер должен быть спокойным во время сеанса, так как больной в состоянии сомнамбулизма чувствует любые его тревоги. Во всяком случае нельзя утверждать, что способность гипнотизировать определяется специфической структурой личности гипнотизера. Поскольку существуют различные виды гипноза (отцовский, материнский) и человек может быть загипнотизирован по разным причинам, мотивировки терапевта также могут варьировать. По мнению Schilder, гипнотизер должен бессознательно желать магической власти и сексуального) господства над пациентом.

Страх перед сексуальными импульсами усиливал у некоторых больных сопротивление гипнозу. Известна история Breuer, прервавшего лечение мадемуазель Анны О. по контртрансферентным мотивам и по причине ревности госпожи Breuer. У мадемуазель Анны была мнимая беременность, и воображаемые роды произошли в тот день, когда Breuer объявил ей об окончании лечения. Jones (1958) в биографии Фрейда также сообщает что будущая госпожа Фрейд отождествляла себя с госпожой Breuer и боялась однажды оказаться в таком же положении. Ее супруг был вынужден разуверить ее в этом. Как бы то ни было, Фрейд, несмотря на свой интерес к лечению мадемуазель Анны О., о котором он узнал в 1882 г, не решался широко применять гипноз вплоть до декабря 1887 г. Он использовал гипноз эпизодически с лета 1885 г, но с весны 1886 г., когда он начал практиковать, применял в основном электротерапию.

С декабря 1887 г. до мая 1889 г. он применял только гипнотическое внушение, затем пользовался также методом катарсиса. Jones приписывает запоздалое применение этого метода более чем сдержанному отношению Шарко к методу Breuer, о котором ему сообщил Фрейд. Возможно, здесь сыграла свою роль и проблема контртрансферентных отношений. Впоследствии стал известен инцидент с пациенткой, которая бросилась на шею Фрейду; в своей автобиографии он описал реакцию на это событие: «У меня был достаточно ясный рассудок, чтобы не отнести его на счет неотразимости моей особы, и я почувствовал тогда природу мистического элемента, действующего в гипнозе. Чтобы устранить его или по крайней мере изолировать, я должен был отказаться от гипноза». Плодотворный отказ, ибо он привел Фрейда к открытию психоанализа! .

Мы полагаем, будет полезным ввиду важности этой проблемы немного остановиться на взаимоотношениях врача и пациента в гипнозе, на вопросе об ангажементе. Сопротивление терапевта этому ангажементу все еще оказывает тормозящее действие на развитие психотерапии, но оно принесло и определенную пользу: с одной стороны, оно способствовало развитию химиотерапии, с другой - совершенно неожиданно привело (как мы увидим дальше) к фундаментальным открытиям в психотерапии, таким, как понятие перенесения.

Если историю научной психотерапии начинают с месмеровского периода, то, очевидно, потому, что в то время впервые эти отношения стали изучаться экспериментально, и прежде всего академиками в их знаменитых работах о животном магнетизме. Целью исследования было доказать существование физической причины магнетизма - флюида. Не обнаружив его, они осудили животный магнетизм. В своих докладах академики описывали феномены, возникающие при магнетизме, не углубляясь, однако, в их изучение. Тем не менее в секретном отчете, опубликованном одновременно с официальным докладом Bailly, подчеркивается эротический аспект этих феноменов, чем и объясняется сдержанность академиков. Действительно, мы читаем в этом отчете: «Всегда мужчины магнетизируют женщин: устанавливающиеся при этом отношения, безусловно, соответствуют таковым между больным и его врачом, но этот врач - мужчина. Какова бы ни была болезнь, она вовсе не лишает нас пола и не избавляет нас полностью от власти другого пола» .

Сеанс магнетизма описан следующим образом: «Часто мужчина... проводит правую руку за спину женщины, они одновременно наклоняются друг к другу, чтобы содействовать этому прикосновению. Близость становится предельно возможной, их лица почти соприкасаются, дыхание смешивается, все физические впечатления мгновенно разделяются ими, и взаимное притяжение полов должно действовать во всю свою силу. Нет ничего удивительного, что чувства воспламеняются; одновременно работает воображение, внося во все это определенное расстройство, оно побеждает здравый смысл, подавляет внимание, женщины не могут отдавать себе отчет в том, что они испытывают, они не понимают своего состояния».

Месмер также отдавал себе отчет в узах, связывавших его с больными . Он даже описал их аффективную сторону: «Животный магнетизм должен в первую очередь передаваться чувствами. Только чувство может сделать теорию вразумительной. Например, один из моих больных, обычно подвергающий проверке действие, которое я оказываю на него, чтобы хорошо меня понимать, проявляет ко мне большее расположение, чем остальные мужчины».

Однако Месмер не прибегал ни к какому психологическому объяснению, придерживаясь всегда теории флюидов. Последняя допускала, так сказать, деперсонализацию терапевта. Она ссылалась на вмешательство некоей «третьей силы», которая, находясь в терапевте, все же существовала вне его. Терапевт был только вектором этой универсальной силы.

Месмер отказывался от словесного контакта с пациентом в фазе сомнамбулизма, что, несомненно, было бессознательным проявлением защитной тенденции. Известно, что заслуга первого применения словесного внушения в качестве терапевтического метода принадлежит Puysegur. Но возможно, что это открытие имело бессознательную мотивировку, и для Puysegur речь создавала дистанцию между врачом и больным, являясь, таким образом, другой формой защиты. Напомним, что и в наше время представители психоаналитического направления подчеркивают, что слово может увеличивать дистанцию между пациентом и врачом . Эта мысль близка к тому, что позднее было написано Nacht: «Мы все признаем, что вмешательство психоаналитиков тем благотворнее, чем больше ему удается войти в общение с «бессознательным» больным, вплоть до того, чтобы буквально поставить себя на его место, оставаясь в то же время на своем» .

"Charles de Villers был артиллерийским офицером, как и Puysegur (а также Laclos, знаменитый автор «Опасных связей»). Известно, что в то время офицеры пристрастились к магнетизму и находили в своей среде замечательных субъектов. Как писал об этом Figuier (I860) в «Истории сверхъестественного», «магнетизация со всем своим очарованием, казалось, стала главным занятием в жизни военных: это был золотой век армии». Указанная книга Villers являечся библиографической редкостью (ее единственный экземпляр находится в Муниципальной библиотеке Бе-зансона) и одной из первых работ, проливающих свет на проблему так называемых взаимоотношений с объектом.

Villers, высказываясь о влиянии на больного, говорит, что оно будет зависеть «от степени нашего внутреннего расположения» и особенно «от сердечности, которую я вложу в свою волю» . Nacht также полагает, что «поведение аналитика, если оно продиктовано доброжелательностью, становится тогда и только тогда той опорой и силой, которые необходимы больному, чтобы преодолеть страх, преграждающий путь к выздоровлению» .

Наконец, беллетристическое произведение Villers изобилует высказываниями об основополагающей роли любви; например: «Я заключаю в себе, следовательно, то, что способно принести облегчение ближнему; все наиболее возвышенное в моем существе имеет такое предназначение, и именно это ощущение самого искреннего участия дает моему другу уверенность, что он найдет в нем лекарство от своих недугов».

Не преминем здесь сопоставить эти слова со следующим утверждением Nacht: «Никто не может вылечить другого, если у него нет искреннего желания ему помочь. И никто не может иметь желание помочь, если он не любит в самом прямом смысле этого слова» . Такая склонность является отчасти врожденной, однако Nacht считает, что «правильное отношение возможно лишь в том случае, если аналитику удастся снизить у себя самого до неизбежного минимума вечную амбивалентность человека» , чего можно достичь только посредством полного самоанализа.

К этому необходимо добавить, что в настоящее время, когда психоаналитику известна природа перенесения и контрперенесения, психотерапевтическая ситуация стала совершенно иной.

Таким образом, мы видим, что некоторые ученики Месмера, в частности Villers, осознавали значение взаимоотношений врача и пациента. Villers хорошо понимал, что в некоторых случаях такие взаимоотношения могут принять эротический характер, и предупреждал о возможных опасных последствиях этого. Но в отличие от академиков он отнюдь не отказывался от изучения межличностных отношений, имеющих место при магнетизме. Он признавал взаимозависимость в этих отношениях, но только частично. Хотя Villers смутно представлял себе эти взаимоотношения как «зависимость от внутреннего расположения» между двумя индивидуумами, а другие авторы после него говорили о чувстве доверия и даже привязанности, которую может испытывать больной к своему врачу, все же, по общему мнению, главная роль в терапевтическом процессе принадлежит врачу. Именно желание вылечить является основным, решающим фактором лечения. Так думали | Villers и другие магнетизеры того времени; они верили или исключительно в действие воли врача, или в комбинированное влияние воли и флюидов. Таким образом, вместе с Raymond de i Saussure можно сказать, что все понималось так, будто перенесение проявляется не со стороны больного, а со стороны врача, который хочет вылечить.

Такое одностороннее понимание отношений между пациентом и врачом можно истолковать как бессознательное сопротивление магнетизеров признанию всей сложности взаимоотношений. Терапевт, таким образом, защищает себя от аффективных проявлений пациента, он сохраняет определенную дистанцию. (Интересно, что даже в физическом плане произошли технические изменения: прямой контакт с телом больного при помощи пассов был заменен пассами на некотором расстоянии.)

Несмотря на частичное признание некоторыми магнетизерами в начале XIX в. значения межличностных отношений, сопротивление в целом продолжало проявляться. В конце XIX в. известные врачи, занимавшиеся гипнозом, все еше отказывались признать значение отношения пациента к врачу. Чтобы избежать понятия внушения (понятия психологического), они изобрели металлотерапию, которая ввела физический агент (еще один пережиток флюидизма). Но даже врачи, вступившие на путь психотерапии, проявляли некоторое бессознательное сопротивление, которое (и это парадоксально) иногда способствовало прогрессу психотерапии. Этим можно объяснить открытие Фрейдом понятия перенесения. Мы уже упоминали знаменитый эпизод с больной, проявившей влюбленность к Фрейду, и испуг последнего. Он отказался отнести этот инцидент на счет своей «личной неотразимости». Конечно, он предпочел деперсонализировать себя, предоставив себе роль другого лица, человека, которого действительно любила больная. Такой способ рассматривать вещи послужил отправной точкой для разработки теории перенесения (хотя у пациентки Фрейда могло быть физическое влечение к нему самому).

Breuer, как мы уже видели, пережил подобное приключение с одной из своих пациенток, небезызвестной Анной О., вследствие чего он оставил изучение истерии. Jones пишет, что Фрейд, для того чтобы заставить Breuer вновь заниматься проблемой, поведал ему, «как его больная бросилась ему на шею в аффективном бреду, и объяснил, по каким причинам следует рассматривать эти досадные инциденты как результат феномена перенесения...».

Szasz (1963), изучавший защитный аспект перенесения, отмечает, что с выдвижением концепции перенесения «Фрейд эффективно снизил угрозу эротизма пациента». По мнению Szasz, к разработке этой концепции Фрейда подтолкнул случай с Breuer: не будучи лично замешан в дело, Фрейд мог оставаться хладнокровным наблюдателем и, следовательно, скорее найти объяснение. Однако нам представляется более вероятным, что аффективной мотивацией разработки понятия перенесения Фрейду послужил собственный опыт (т. е. упомянутый выше эпизод). Действительно, ведь если это должно было, по выражению Szasz, «устранить угрозу эротизма пациента», то более правдоподобно, что Фрейд постиг его в случае, когда сам ощутил себя под прицелом.

Каким бы ни был защитный характер перенесения, Фрейд все же оставил гипноз. Ему предстояло вновь найти перенесение в своем новом методе. Fenichel (1953) в «Психоаналитической теории неврозов» отмечает, что первой реакцией Фрейда, когда он столкнулся с подобным феноменом, было удивление. Однако из авторского текста неясно, когда это произошло - при применении гипноза или нового (психоаналитического) метода. Данная Fenichel библиографическая ссылка относится к статье «Динамика перенесения» (1912), которая никоим образом не связана с этим пресловутым удивлением.

Верно, что Фрейд в «Истории психоаналитического движения» высказывается следующим образом: «Мы можем также сказать, что психоаналитическая теория представляет собой попытку объяснить две оригинальные и неожиданные констатации, сделанные тогда, когда мы искали связи болезненных симптомов у невротиков с их источниками, т. е. событиями, пережитыми больными в прошлом: мы хотим поговорить о перенесении и о сопротивлении» .

Задумался ли Fenichel над этим текстом? В самом деле, Фрейд говорит здесь об удивительном феномене, правда, приведенная выше цитата не позволяет установить, при каких обстоятельствах это удивление было выражено впервые.

Но как бы там ни было, разработав концепцию перенесения, Фрейд положил этим начало новой эры в психотерапии.

По мнению Ferenczi (1952), существует огромная индивидуальная разница в достижениях различных гипнотизеров; одни способны загипнотизировать только 10 % испытуемых, другие - 80-90 и даже 96 %. Автор считает, что здесь имеют значение представительная внешность гипнотизера, его социальный престиж, yвeренность в своих силах и даже некоторые физические особенности например черная борода (что в свое время соответствовало условному образу гипнотизера; сегодняшние гипнотизеры мюзик-холла чаще безбородые и имеют спортивный вид). Наконец, Ferenczi замечает, что, когда он начинал заниматься гипнозом, его невежество придавало ему самоуверенность, что способствовало успеху в достижении гипноза и было утрачено впоследствии.

Один из американских психоаналитиков, плодотворно работавший в области гипноза, рассказал нам, что он стал испытывать затруднения в гипнотической терапии после того, как сам подвергся психоанализу. Он спрашивал себя, не было ли это прежнее стремление гипнотизировать проявлением невроза. Мы сказали ему, что такое объяснение несостоятельно, ибо в той же мере можно считать невротическим симптомом и его нежелание продолжать использовать в исследованиях важный на его взгляд способ. Он охотно согласился с нами.

Тем не менее можно думать, что после психоанализа стремление гипнотизировать действительно может измениться: по-видимому, то, что служило вознаграждением, становится средством сублимации. Возможно также, что, познакомившись ближе с психоанализом, этот врач подпал под влияние весьма распространенного среди психоаналитиков мнения, согласно которому психоанализ, своим происхождением обязанный гипнозу, больше в нем не нуждается. Таким образом, его затруднения были обусловлены не только обращением к психоанализу для разрешения своих глубинных проблем, но и влиянием социально-культурных факторов, значение которых подчеркивал Огпе. Психоаналитикам, впервые заинтересовавшимся гипнозом, необходимо было преодолеть определенный конформизм. Число таких психоаналитиков возрастает (хотя и остается еще ограниченным) ввиду того, что гипноз становится излюбленным средством исследований во всех областях экспериментальной психологии и психотерапии.

Таким образом, психоанализ, произошедший от гипноза и позволяющий лучше его понять, может в свою очередь освещаться им. К сожалению, до сих пор относительно мало психоаналитиков интересуются гипнозом. Отказ от гипноза мог быть в свое время полезен Фрейду, но его современные последователи не имеют того же оправдания, чтобы оставаться на аналогичной позиции.

Новая попытка осветить проблему личности гипнотизера была предпринята Gill и Brenman. Они использовали самоанализ многих гипнотизеров, наблюдения психоаналитиков, лечившихся у гипнотизеров или проводивших гипноз, и опросили разных исследователей. Авторы признали, что не смогли найти характерных мотиваций в личности гипнотизера. Полученные ими результаты позволяют, однако, сделать определенные заключения. Они отметили у гипнотизера желание играть роль всемогущего родителя; впрочем, такое желание лежит в основе признания врача и особенно психиатра. Другая черта, часто встречающаяся у гипнотизера, - это склонность к актерству, стремление играть роль в сеансе гипноза, рассматриваемого как игра. Немало гипнотизеров, по-видимому, испытывают потребность много говорить. Наконец, значительную роль играет такой мотив, как «парадоксальная потребность близости и дистанции». Желание установить подобные отношения с другим человеческим существом испытывают все психотерапевты, но в особенности гипнотизеры.

В заключение можно сказать, что никаких характерных черт в личности гипнотизера (ни в личности гипнотизируемого), объясняющих восприимчивость к гипнозу, найти не удалось. При изучении этого вопроса необходимо учитывать самым серьезным образом, что в гипнозе личность гипнотизера и личность гипнотизируемого - взаимодополняющие роли. Таким образом, восприимчивость к гипнозу зависит от многочисленных интер и интраперсональных отношений.