Никто из нас не выбирал, в какой стране родиться, на каком языке говорить и в какой семье жить. Это изначальная данность земного существования человека. Нам с вами повезло и довелось родиться в такой великой стране, имя которой – Россия.

В русской традиции все социальные проекты исследовались на предмет их нравственной целесообразности и духовной пользы для русского народа. Российское государство – это множество семей, связанных единой исторической судьбой. Самосознание поднимает простого обывателя на духовную высоту гражданина Отечества, который добровольно обязывается служить ближним и Родине не из чувства страха, но по совести. Отличительной чертой русского менталитета является единство для творческой самореализации личности в лучшем – в добродетелях. Благодаря доброжелательности русского народа на территории России были сохранены все малые народности с их религиозной самобытностью. Историческая судьба российского государства – это история народа-победителя, который, защищая свою Веру и земли, возрастал в силе и Духе. Семейные ценности возводились в ранг государственной идеологии. Духовно-нравственное воспитание было органично востребовано в народе. Уклад семьи в российской государственности создавал условия для становления совестливого, выносливого, сильного духом гражданина своего Отечества. Как религиозные праздники, так и годовщины военных побед были одновременно и общенациональными, и семейными праздниками.

Очевидно, что государство состоит из семей, но и семья существует в государственной системе. Эта взаимосвязь структурирована следующим образом:

– микросистема (семья, родственники);
– мезосистема (школа, улица, соседи);
– экзосистема (общественные структуры, социальные институты);
– макросистема (культура, государство).

Семья проживает в территориальных границах государства. Поэтому государственная идеология влияет на психологическое пространство семьи. Существования семьи неразрывно и взаимообусловлено. Личностные качества членов общества формируются в семье, а отношение общества к институту семьи формируется государством. Если государство не своего прямого предназначения противостоять злу, то в общественном сознании происходит подмена понятий нравственности и утрачиваются духовные ориентиры. Уличная брань, пропаганда секса и насилия, насмешки над семейными ценностями, забвение исторически значимых для народа событий, поругание религиозных чувств – всё это порождает в обществе разнузданность страстей и вседозволенность пороков. Такое состояние общества, вторгаясь в пространство семьи, разрушает её извне. Тогда семья, растерявшая духовные ориентиры, в ответ на это поставляет обществу нравственно ущербных людей с девиантным поведением.

Государство, законодательно укрепляющее традиционные ценности и заботящееся о материальном благополучии семьи, имеет историческую перспективу. Государство, законодательно разрушающее институт семьи, подрывающее его материальное благополучие и финансирующее детоубийство, обречено на самоуничтожение.

В сложные исторические периоды, когда государственная идеология оказывается духовно несостоятельной, а общество поражается унынием и апатией, только духовно здоровая семья способна противостоять агрессии зла и социальной безнравственности, сохраняя многовековые традиции русской культуры и воспитывая полноценных граждан общества. Достойные наследники Святой Руси способны созидать добро внутри себя и влиять на оздоровление государства в целом.

Необходимо перечислить те социально-психологические факторы, которые угрожают институту брака.

Апостасия – отход от Божественных законов бытия. Человек, отвергающий христианские заповеди жизни, имеет точкой отсчёта лишь свой взгляд на жизнь. Собственные прихоти возводятся в ранг культа, капризы становятся способом самовыражения, а безумие похотливых влечений рассматривается как право на личностную свободу и независимость. С таким человеком невозможно выстроить долговременных отношений, так как он непредсказуем даже сам для себя. Если соединяются двое молодых людей с такими взглядами на жизнь, то договор, совет, доверие в такой паре невозможны. Отсутствие единства жизненных правил и обязательств изначально разрушает структурный фундамент отношений.

Оккультизм – верования в астрологию, магию, другие культы. Растеряв благодать христианской веры и чувствуя свою беспомощность, человек в трудные минуты жизни начинает обращаться к тем, кто рекламирует себя вершителями судеб людей: экстрасенсам, колдунам, прорицателям. Возникает большой соблазн выстраивать свои отношения с избранником или избранницей при помощи заклинаний, приворотов, отворотов. Порой психический эффект в таких случаях, по разным причинам, может быть достигнут, но отношения будут изуродованы: они лишаются свободы, любви, чистоты, радости и искренности. Самые страшные последствия понесут дети, чаще всего через психические заболевания.

Гламур – роскошный стиль жизни, внешний блеск, натуралистический эротизм. Либерально-гедонистическая философия потребления создала для современной молодёжи некий образец, туманный горизонт заветной мечты о счастье. Гламурное коммуникативное информационное пространство СМИ навязывает такую систему ценностных координат, где жизненный успех выражается исключительно в товарно-денежном эквиваленте. Значимость, ценность, достоинство человека определяются наличием у него денежного состояния, дорогой одежды, шикарных автомобилей, других предметов не первой необходимости. Тот или иной предмет аксессуара возводится в пафосный культ и служит паролем «свой-чужой» в гламурной «тусовке». Человек измеряется вещами и сам становится вещью. Развлечения, азарт, бездумные траты объявляются особым образом жизни, признаком элитарности, уделом избранных. Гламур – это обман, иллюзии, соблазн, манящий неискушённых людей тем, что на самом деле не имеет и может дать счастье. За вычурной подачей внешних форм скрывается пошлость низменных влечений, под циничной риторикой – унижающие человеческое достоинство корысть и предательство. Эпатаж, эйфория пустых обещаний, демонстративное оправдание социального безделья и нравственной безответственности, наркотический кайф, запрет на серьёзный разговор о серьёзном, обман и игривость «всех со всеми» – всё это препятствует возникновению между мужчиной и женщиной глубоко личностных отношений, возможности построения семьи, осознанному рождению и воспитанию детей.

Алкоголизм, наркотизация, сексуализация подростков . Пропаганда в молодёжной среде опьянено развратного образа жизни привела к тому, что две трети подростков уже в возрасте от 13 до 16 лет регулярно выпивают, рано начинают сексуальную жизнь, пробуют те или иные виды наркотиков. Подростковые девиации провоцируют интерес к маргинальности, приводят к тому, что на пороге ранней взрослости, того периода, когда возможно создавать семьи, более 83 % молодых людей склонны к алкоголизму, 20 % супружеских пар бесплодны.

Агрессивность – умышленное причинение вреда другому. Закрепление в общественном сознании дарвинского понимания человеческой природы, а также обоснование и «узаконивание» в психоанализе животных проявлений человека, вынужденного выживать среди своих и себе подобных, привело к тому, что современные люди стали не способны к эмоциональной саморегуляции: разум перестал управлять чувствами, а воля лишилась власти над аффективными вспышками. Высвобождение агрессивности произошло как в мужском стиле поведения, так и в женском. Мужчины стали позволять себе избивать близких, а женщины – оскорблять. Жизнь в семье с агрессивными людьми превращается в непрекращающиеся ссоры, скандалы, доходящие до трагедий.

Гендерные революции – отрицание естественных про природе норм полоролевого поведения. Извращения сексуальных влечений, существующие с давних времен, всегда понимались как маргинальные явления, тесно связанные с развратом и психическими заболеваниями. Но никогда болезнь или порок не заявляли о себе с такой воинствующей агрессивностью , как это случилось в конце XX века. Выразилось это (прежде всего на Западе) в небывалой пропаганде гомосексуализма, что дало резкий рост численности и активности сексуальных меньшинств.

Репрессивная толерантность, навязывающая общественному сознанию необходимость признать право пропаганды «свободной сексуальной ориентации», провоцирует сначала на сексуальное экспериментирование в подростковой среде , а затем приводит к полному вовлечение части их в маргинальную среду «секс-индустрии». Антитакты, проповедо­вавшие вседозволенность, пытаются насадить небрежное отношение к непорочности и легкомыслие к телесным грехам. Молодые люди, выросшие на идеях гендерной революции с большим трудом способны к целомудренному браку и благочестивой семейной жизни.

Главными рупорами идей постмодернизма в нашей стране являются специфические ТВ-передачи и либеральные СМИ. Во всем присутствует дегуманизация и демонизация. Вечные человеческие ценности: семья, дружба, порядочность объявлены идефиксами, которые препятствуют творческой реализации. Удовлетворение низменных инстинктов названо свободой, современным способом самовыражения.

Вместо заключения необходимо процитировать великого русского мыслителя Ивана Александровича Ильина, сказавшего про сущность семьи следующее: «В действительности человеческая семья, в отличие от «семьи» у животных, есть целый остров духовной жизни. И если она этому не соответствует, то она обречена на разложение и распад. История показала и подтвердила это с достаточной наглядностью: великие крушения и исчезновения народов возникают из духовно-религиозных кризисов, которые выражаются, прежде всего, в разложении семьи».

Разруха в головах, о которой мы часто говорим и сегодня, прежде всего ударяет по основе основ государства - семье. Именно через семью осуществляется преемственность поколений и передача мудрости, традиций и заветов предков. Развалить семью, сбить родителей с курса задачи достойного воспитания детей, разлучить детей и родителей - вот главные задачи, которых пытаются добиться те, кто мечатет сломить государство.

Хочу обратить ваше внимание на посвящённый важным и животрепещущим вопросам труд, написанный около 80 лет тому назад. Называется он «Путь духовного обновления». И, несмотря на четыре пятых века давности его написания, заключенный в его строках смысл остаётся актуальным и по сей день. Можно даже сказать, что сегодня востребованность осознания заложенных в данный текст непреложных истин крайне велика.

Из работы И.А.Ильина «Путь духовного обновления»:

1. ЗНАЧЕНИЕ СЕМЬИ

«Семья есть первый, естественный и в то же время свя­щенный союз, в который человек вступает в силу необходи­мости. Он призван строить этот союз налюбви, на вере и на свободе, научиться в нем первым совестным дви­жениям сердца и подняться от него к дальнейшим фор­мам человеческого духовного единения – родине и го­сударству.

Семья начинается с брака и в нем завязывается. Но человек начинает свою жизнь в такой семье, которую он сам не создавал: это семья, учрежденная его отцом и матерью, в которую он входит одним рождением, задол­го до того, как ему удается осознать самого себя и окру­жающий его мир. Он получает эту семью как некий дар судьбы. Брак по самому существу своему возникает из выбора и решения, а ребенку не приходится выбирать и решать: отец и мать как бы образуют ту предустановлен­ную для него судьбу, которая выпадает ему на его жиз­ненную долю, и эту судьбу он не может ни отклонить, ни изменить - ему остается только принять ее и нести всю жизнь. То, что выйдет из человека в его дальнейшей жизни, определяется в его детстве и притом самим этим детством; существуют, конечно, врожденные склонности и дары, но судьба этих склонностей и талантов - ра­зовьются ли они в дальнейшем или погибнут, и если расцветут, то как именно, - определяется в раннем дет­стве.

Вот почему семья является первичным лоном чело­веческой культуры. Мы все слагаемся в этом лоне, со все­ми нашими возможностями, чувствами и хотениями; и каждый из нас остается в течение всей своей жизни ду­ховным представителем своей отечески материнской семьи или как бы живым символом ее семейственного духа. Здесь пробуждаются и начинают развертываться дрем­лющие силы личной души; здесь ребенок научается лю­бить (кого и как?), верить (во что?) и жертвовать (чему и чем?)*; здесь слагаются первые основы его характера; здесь открываются в душе ребенка главные источники его будущего счастья и несчастья; здесь ребенок становится маленьким человеком, из которого впоследствии раз­вивается великая личность или, может быть, низкий проходимец. Не прав ли Макс Мюллер, когда он пишет: “Я думаю, что там, где речь идет о воспитании детей, к жизни надо подходить, как к чему-то в высшей степени серьезному, ответственному и высокому”; и не прав ли немецкий богослов Толук, утверждая: “Мир управляется из детской”... Мир не только строится в детской, но и разрушается из нее; здесь прокладываются не только пути спасения, но и пути погибели. И если мы подумаем, что “следующее поколение” все время вновь нарождается и воспитывается и что все его будущие подвиги и преступ­ления, его духовная сила и его возможное духовное кру­шение - уже теперь, все время, слагаются и созревают вокруг нас и при нашем содействии или бездействии, то мы сможем отдать себе отчет в том, какая ответственность лежит на нас...

Все это означает, что семья есть как бы живая “лабо­ратория” человеческих судеб - личных и народных, и притом каждого народа в отдельности и всех народов со­обща, с тем отличием, однако, что в лаборатории обычно знают, что делают, и действуют целесообразно, а в семье обычно не знают, что делают, и действуют, как при­дется. Ибо семейная “лаборатория” возникает от при­роды, на иррациональных путях инстинкта, традиции и нужды; здесь люди не задаются никакой определенной творческой целью, а просто живут, удовлетворяют свои собственные потребности, изживают свои склонности и страсти и то удачно, то беспомощно несут последствия всего этого. Природа устроила так, что одно из самых ответственных и священных призваний человека - быть отцом и матерью - делается для человека доступным просто при минимальном телесном здоровье и половой зре­лости, так что человеку достаточно этих двух условий для того, чтобы не задумываясь наложить на себя это при­звание... “А чтоб иметь детей - кому ума недоставало?!” (Грибоедов). Вследствие этого утонченнейшее, благород­нейшее и ответственнейшее искусство на земле - искусст­во воспитания детей - почти всегда недооценивается и продешевляется; к нему и доселе подходят так, как если бы оно было доступно всякому, кто способен физически рождать детей, как если бы существенным было именно зачатие и рождение, а остальное - именно воспита­ние - было бы совсем несущественно или могло бы де­латься как-то так, “само собой”. На самом же деле тут все обстоит совсем иначе. Окружающий нас мир людей таит в себе многое множество личных неудач, болезненных явлений и трагических судеб, о которых знают только духовники, врачи и прозорливые художники; и все эти явления сводятся в последнем счете к тому, что родители этих людей сумели их только родить и дать им жизнь, но открыть им путь к любви, к внутренней свободе, вере и со­вести, т. е. ко всему тому, что составляет источник духов­ного характера и истинного счастья, не сумели; родители по плоти сумели дать своим детям, кроме плотского су­ществования, только одни душевные раны*, иногда даже сами не замечая того, как они возникали у детей и въеда­лись в душу, но не сумели дать им духовного опыта**, этого целительного источника для всех страданий души...

Бывают эпохи, когда эта небрежность, эта беспомощ­ность, эта безответственность родителей начинают воз­растать от поколения к поколению. Это как раз в те эпо­хи, когда духовное начало начинает колебаться в душах, слабеть и как бы исчезать; это эпохи распространяющегося и крепнущего безбожия и приверженности к материаль­ному, эпохи бессовестности, бесчестия, карьеризма и ци­низма. В такие эпохи священное естество семьи не на­ходит себе больше признания и почета в человеческих сердцах; им не дорожат, его не берегут, его не строят. Тогда в отношениях между родителями и детьми возни­кает некая “пропасть”, которая, по-видимому, увеличи­вается от поколения к поколению. Отец и мать перестают “понимать” своих детей, а дети начинают жаловаться на “абсолютную отчужденность”, водворившуюся в семью; и, не понимая, откуда это берется, и забывая свои собственные детские жалобы, выросшие дети завязывают новые семейные ячейки, в которых непонимание и отчужде­ние обнаруживаются с новою и большею силою. Непрозор­ливый наблюдатель мог бы прямо подумать, что “время” настолько “ускорило” свой бег, что между родителями и детьми установилась все возрастающая душевно-духов­ная “дистанция”, которую нельзя ни заполнить, ни преодо­леть; тут, думают они, нельзя ничего поделать: история спешит, эволюция с повышенной быстротой создает все новые уклады, вкусы и воззрения, старое стремительно старится, и каждое следующее десятилетие несет лю­дям новое и неслыханное... Где же тут “угнаться за моло­дежью”?! И все это говорится так, как если бы духовные основы жизни тоже подлежали веянию моды и техниче­ских изобретений...

В действительности это явление объясняется совсем иначе, а именно - заболеванием и оскудением человече­ской духовности и в особенности духовной традиции. Семья распадается совсем не от ускорения исторического темпа, но вследствие переживаемого человеком духовно­го кризиса. Этот кризис подрывает семью и ее духовное единение, он лишает ее главного, того единственного, что может сплотить ее, спаять и превратить в некое прочное и достойное единство, а именно - чувства взаим­ной духовной сопринадлежности. Половая потребность, инстинктивные влечения создают не брак, а всего только биологическое сочетание (спаривание); из такого соче­тания возникает не семья, а элементарное рядом-жи-тельство рождающих и рожденных (родителей и детей). Но “похоть плоти” есть нечто неустойчивое и самовольное; она тянет к безответственным изменам, к капризным новшествам и приключениям; у нее, так сказать, “корот­кое дыхание”, едва достаточное для простого деторожде­ния и совершенно не соответствующего задаче воспитания.

В действительности человеческая семья, в отличие от “семьи” у животных, есть целый остров духовной жизни. И если она этому не соответствует, то она обречена на разложение и распад. История показала и подтвердила это с достаточной наглядностью: великие крушения и исчезно­вения народов возникают из духовно-религиозных кризисов, которые выражаются прежде всего в разложении семьи. Понятно, почему это так было и бывает. Семья есть первоначальная, исходная ячейка духовности - как в том смысле, что именно в семье человек впервые научает­ся (или, увы, не научается!) быть личным духом, так и в том смысле, что духовные силы и умения (или, увы, сла­бости и неумения), полученные от семьи, человек пере­носит затем на общественную и государственную жизнь. Вот почему духовный кризис поражает прежде всего ис­ходную ячейку духовности; если духовность колеблется и слабеет, то она слабеет прежде всего в семейной тра­диции и в семейной жизни. Но, раз поколебавшись в семье, она начинает слабеть и вырождаться - и во всех че­ловеческих отношениях и организациях: больная клетка создает больные организмы.

Только дух имеет достаточно глубокое и длительное ды­хание для того, чтобы творчески создавать и поддерживать естество семьи, чтобы успешно разрешать не только “проблему половой любви”, но и проблему создания но­вого, лучшего и более свободного поколения. Поэтому формула брака звучит не так: “я жажду” или “я желаю”, или “мне хочется”, а скорее так: “в любви и через лю­бовь я создаю новую, лучшую и более свободную челове­ческую жизнь”... Она звучит не так: “желаю наслаждать­ся моим счастьем”- ибо это была бы формула, уводящая брак на уровень простого спаривания, а скорее так: “я хо­чу создать свой собственный духовный очаг и в этом найти свое счастье”...

Всякая настоящая семья возникает из любви и дает человеку счастье. Там, где заключается брак без любви, семья возникает лишь по внешней видимости; там, где брак не дает человеку счастья, он не выполняет своего первого назначения. Научить детей любви родители мо­гут лишь тогда, если они сами в браке умели любить. Дать детям счастье родители могут лишь постольку, поскольку они сами нашли счастье в браке. Семья, внутренне спаян­ная любовью и счастьем, есть школа душевного здоровья, уравновешенного характера, творческой предприимчи­вости. В просторе народной жизни она подобна прекрас­но распустившемуся цветку. Семья, лишенная этой здо­ровой центростремительности, растрачивающая свои силы на судороги взаимного отвращения, ненависти, подозрения и “семейных сцен”, есть настоящий рассадник больных характеров, психопатических тяготений, не­врастенической вялости и жизненного “неудачничества”. Она подобна тем больным растениям, которым ни один хо­роший садовник не даст места в своем саду.

Если ребенок не научится любви в семье своих роди­телей, то где же он научится ей? Если он с детства не при­выкнет искать счастья именно во взаимной любви, то в каких же злых и дурных влечениях он будет искать счастья в зрелом возрасте? Дети все перенимают и всему подражают, незаметно, но глубоко вчувствуясь в жизнь своих родителей, тонко подмечая, угадывая, иногда бессознательно следя за “старшими” наподобие “неутоми­мых следопытов”. И тот, кому приходилось слышать и регистрировать детские высказывания, точки зрения и иг­ры в несчастных и разлагающихся семьях, где жизнь есть сплошное мучительство, лицемерие и надрыв, тот знает, какое больное и гибельное наследство получает от роди­телей такая несчастная детвора.

Чтобы развиваться верно и творчески, ребенок должен иметь в своей семье очаг любви и счастья. Только тогда он сможет развернуть свои нежнейшие и духовнейшие спо­собности; только тогда его собственная инстинктивная жизнь не будет вызывать в нем ни ложного стыда, ни бо­лезненного отвращения; только тогда он сможет приль­нуть с любовью и гордостью к традиции своей семьи и своего рода с тем, чтобы принять ее и продолжить ее сво­ею жизнью. Вот почему любовная и счастливая семья есть живая школа - сразу - и творческого равновесия души, и здорового органического консерватизма. Там, где царит здоровая семья, там творчество будет всегда достаточно консервативным для того, чтобы не выродиться в беспоч­венную революционность, а консерватизм будет всегда достаточно творческим для того, чтобы не выродиться в реакционное мракобесие.

В любовной и счастливой семье воспитывается человек с неповрежденным душевным организмом, который сам способен органически любить, органически строить и ор­ганически воспитывать. Детство есть счастливейшее вре­мя жизни: время органической непосредственности; вре­мя уже начавшегося и еще предвкушаемого “большого” счастья; время, когда все прозаические “проблемы” безмолвствуют, а все поэтические проблемы зовут и обещают; время повышенной доверчивости и обостренной впечат­лительности; время душевной незасоренности и искрен­ности; время ласковой улыбки и бескорыстного доброже­лательства. Чем любовнее и счастливее была родитель­ская семья, тем больше этих свойств и способностей со­хранится в человеке, тем больше такой детскости он вне­сет в свою взрослую жизнь, а это значит - тем неповреж­деннее останется его душевный организм; тем естествен­нее, богаче и творчески продуктивнее расцветет его лич­ность в лоне его родного народа.

И вот главным условием такой семейной жизни являет­ся способность родителей ко взаимной духовной любви. Ибо счастье дается только любовью долгого и глубокого дыхания, а такая любовь возможна только в духе и че­рез дух.

2. О ДУХОВНО ЗДОРОВОЙ СЕМЬЕ

Напрасно думать, что духовность доступна только людям образованным, людям высокой культуры. История всех времен и народов показывает, что именно образован­ные слои общества, увлекаясь игрою сознания и отвлеченностями ума, гораздо легче утрачивают ту непосредствен­ную силу доверия к показаниям внутреннего опыта, ко­торая необходима для духовной жизни. Ум, порвавший с глубиною чувства и с художественною силою вообра­жения, привыкает обливать все ядом праздного, разру­шающего сомнения и поэтому оказывается в отношении духовной культуры не строящим, а разрушающим нача­лом. Напротив, у людей наивно-непосредственных эта разрушающая сила еще не начинает действовать. Человек малой “культурности” гораздо более способен прислуши­ваться к показаниям внутреннего опыта, т.е. прежде всего сердца, совести, чувства справедливости, чем человек хотя бы и большой, но рационалистической культуры. Простая душа наивна и доверчива; может быть, именно потому она легковерна и суеверна, и верит, где не надо, но зато самый дар веры у нее не отнят, а по­тому она способна верить и там, где надо. Пусть духов­ность ее - некритическая, малоразумная, недифферен­цированная, тянет к мифу и к магии, связана со страхом и может заблудиться в колдовстве. Но духовность ее несомненна и подлинна - и в способности внимать дыханию и зову Божию, и в любви сострадательной, и в любви патриотически-жертвенной, и в совестном акте, и в чувстве справедливости, и в способности наслаждаться красотою природы и искусства, и в проявлениях собствен­ного достоинства, правосознания и деликатности. И на­прасно образованный горожанин стал бы воображать, будто все это недоступно “необразованному кресть­янину”!.. Словом, духовная любовь доступна всем людям, независимо от уровня их культурности. И всюду, где она обнаруживается, она является истинным источником проч­ности и красоты семейной жизни.

В самом деле, человек призван к тому, чтобы видеть и любить в любимой женщине (или соответственно - в лю­бимом мужчине) не только плотское начало, не только телесное явление, но и “душу” - своеобразие личности, особливость характера, сердечную глубину, для которых внешний состав человека служит лишь телесным выраже­нием или живым органом. Любовь только тогда является простым и кратковременным вожделением, непостоянным и мелким капризом плоти, когда человек, желая смертного и конечного, любит скрытую за ним бессмертность и беско­нечность; вздыхая о плотском и земном, радуется духов­ному и вечному; иными словами - когда он ставит свою любовь перед лицо Божие и Божиими лучами освещает и измеряет любимого человека... В этом - глубокий смысл христианского “венчания”, венчающего супругов венцом радости и муки, венцом духовной славы и нрав­ственной чести, венцом пожизненной и нерасторжимой духовной общности. Ибо вожделение может быстро пройти, оно бывает подслеповатым. И предчувствовав­шееся наслаждение может обмануть или надоесть. И что тогда? Взаимное отвращение прикрепленных друг к другу людей?.. Судьба человека, который в ослеплении связал себя, а прозрев - проклял свою связанность? Пожиз­ненная унизительность ежедневной лжи и лицемерия? Или развод? Прочность семьи требует иного; люди должны желать не только утех любви, но и ответственного совместного творчества, духовной общности в жизни, в страдании и в ношении бремен, по древнеримской брачной формуле: “где ты, Кай, там и я, твоя Кая”...

То, что должно возникнуть из брака, есть прежде всего новое духовное единение и единство - единство мужа и жены: они должны понимать друг друга и делить радость и горе жизни; для этого они должны однород­но воспринимать и жизнь, и мир, и людей. Здесь важно не душевное подобие, и не одинаковость характеров и тем­пераментов, а однородность духовных оценок, которая только и может создать единство и общность жизненной цели у обоих. Важно то, чему ты поклоняешься? чему молишься? что любишь? чего желаешь себе в жизни и в смерти? чем и во имя чего ты способен жертвовать?* И вот жених и невеста должны найти друг в друге это единочувствие и единолюбне, объединиться в том, что есть важнейшего в жизни и ради чего стоит жить... Ибо только тогда они сумеют, как муж и жена, всю жизнь верно воспринимать друг друга, верить друг другу и верить друг в друга. Это и есть самое драгоценное в браке: полное взаимное доверие перед Лицом Божиим, а с этим связано и взаимное уважение, и способность образовать новую, жизненно сильную духовную ячейку. Только такая ячейка может разрешить главную задачу брака и семьи - осу­ществить духовное воспитание детей.

Воспитать ребенка значит заложить в нем основы духовного характера и довести его до способности само­воспитания. Родители, которые приняли эту задачу и твор­чески разрешили ее, подарили своему народу и своей роди­не новый духовный очаг; они осуществили свое духовное призвание, оправдали свою взаимную любовь и укрепили, обогатили жизнь своего народа на земле: они сами во­шли в ту Родину, которою стоит жить и гордиться, за которую стоит бороться и умереть.

Итак, нет более верной основы для достойной и счаст­ливой семейной жизни, как взаимная духовная любовь му­жа и жены: любовь, в которой началастрасти и дружбы сливаются воедино, перерождаясь в нечто высшее - в огонь всестороннего единения. Такая любовь примет не только наслаждение и радость - и не выродится, не выветрится, не огрубеет от них, но примет и всякое страдание, и всякое несчастье, чтобы осмыслить их, освя­тить их и очиститься через них. И только такая любовь может дать человеку тот запас взаимного понимания, взаимного снисхождения к слабостям и взаимного прощения, терпения, терпимости, преданности и верности, который необходим для счастливого брака.

Поэтому можно сказать, что счастливый брак воз­никает не просто из взаимной естественной склонности (“по милу хорош”), но из духовного сродства людей (“по хорошу мил”)**, которое вызывает непоколебимую волю - стать живым единством и соблюсти это единство во что бы то ни стало, и соблюсти его не только напоказ людям, но на самом деле, перед Лицом Божиим. В этом глубочайший смысл религиозного освящения брака и соот­ветствующего церковного обряда. Но это составляет и первое, необходимейшее условие для верного, духовного воспитания детей.

Я уже указывал на то, что ребенок вступает в семью своих родителей как бы в доисторическую эпоху своей личности и начинает дышать воздухом этой семьи со своего первого физического вздоха. И вот в душном воздухе несогласной, неверной, несчастной семьи, в пошлой атмос­фере бездуховного, безбожного прозябания не может рас­цвести здоровая детская душа. Ребенок может приобрести чутье и вкус к духу только у духовно осмысленного семей­ного очага; он может органически почувствовать все­народное единение и единство, только испытав это един­ство в своей семье, а не почувствовав этого всенарод­ного единства, он не станет живым органом своего народа и верным сыном своей родины. Только духовное пламя здорового семейного очага может дать человеческому сердцунакаленный угль духовности, который будет и греть его, и светить ему в течение всей его дальнейшей жизни.

1. Так, семья имеет призвание дать ребенку самое глав­ное и существенное в его жизни.

Блаженный Августин сказал однажды, что “человечес­кая душа - христианка от природы”. Это слово особенно верно в применении к семье. Ибо в браке и в семье человек учится от природы - любить, из любви и от любви стра­дать, терпеть и жертвовать, забывать о себе и служить тем, кто ему ближе всего и милее всего. Все это есть не что иное, как христианская любовь. Поэтому семья оказывается как бы естественною школою христиан­ской любви, школою творческого самопожертвования, со­циальных чувств и альтруистического образа мыслей. В здоровой семейной жизни душа человека с раннего дет­ства обуздывается, смягчается, приучается относиться к ближним с почтительным и любовным вниманием. В этом умягченном, любовном настроении она предварительно прикрепляется к тесному, домашнему кругу с тем, чтобы дальнейшая жизнь вывела ее в этой самой внутренней “установке” к широким кругам общества и народа.

2. Далее, семья призвана воспринимать, поддерживать и передавать из поколения в поколение некую духовно-религиозную, национальную и отечественную традицию. Из этой семейной традиции и благодаря ей возникла вся наша индо-европейская и христианская культура - культура священного очага семьи*: с ее благоговейным почитанием предков, с ее идеей священной межи, огора­живающей родовые могилы; с ее исторически слагающими­ся национальными обычаями и нарядами. Это семья создала и выносила культуру национального чувства и патриотической верности. И сама идея “родины” - лона моего рождения, и “отечества”, земного гнезда моих отцов и предков - возникла из недр семьи как телес­ного и духовного единства. Семья есть для ребенка первое родное место на земле; сначала - место-жилище, источ­ник тепла и питания, потом - место осознанной любви и духовного понимания. Семья есть для ребенка первое “мы”, возникшее из любви и добровольного служения, где один стоит за всех и все за одного. Она есть для него лоно естественной солидарности, где взаимная любовь превращает долг в радость и держит всегда открытыми священные врата совести*. Она есть для него школа взаимного доверия и совместного, организованного действования. Не ясно ли, что истинный гражданин и сын своей родины воспитывается именно в здоровой семье?

3. Далее, ребенок учится в семье верному восприятию авторитета. В лице естественного авторитета отца и матери он впервые встречается с идеею ранга и научается воспринимать высший ранг другого лица, преклоняясь, но не унижаясь, и научается мириться с присущим ему самому низшим рангом, не впадая ни в зависть, ни в ненависть, ни в озлобление. Он научается извлекать из начала ранга и из начала авторитета всю их творческую и органи­зационную силу, в то же время освобождая себя духовно от их возможного “гнета” посредством любви и уваже­ния**. Ибо только свободное признание чужого высшего ранга научает переносить свой низший ранг без унижения, и только любимый и уважаемый авторитет не гнетет душу человека.

В здоровой христианской семье есть один-единствен­ный отец и одна-единственная мать, которые совместно представляют единый - властвующий и организующий авторитет в семейной жизни. В этой естественной и перво­бытной форме авторитетной власти ребенок впервые убеж­дается в том, что власть, насыщенная любовью, являет­ся благостною силою и что порядок в общественной жизни предполагает наличность такой единой, органи­зующей и повелевающей власти: он научается тому, что принцип патриархального единодержавия содержит в себе нечто целесообразное и оздоровляющее; и, наконец, он начинает понимать, что авторитет духовно старшего человека совсем не призван подавлять или порабощать подчиненного, пренебрегать его внутренней свободой и ломать его характер, но что, наоборот, он призван воспитывать человека к внутренней свободе***.

Так, семья есть первая, естественная школа свободы: в ней ребенок должен в первый, но не в последний раз в жизни найти верный путь к внутренней свободе; принять из любви и уважения к родителям все их приказы и запреты во всей их кажущейся строгости, вменить себе в обязанность их соблюдение, добровольно подчиниться им и предоставить своим собственным воззрениям и убеждениям свободно и спокойно созревать в глубине души. Благодаря этому семья становится как бы начальной школой для воспитания свободного и здорового право­сознания.

4. Пока семья будет существовать (а она будет су­ществовать, как все природное, вечно), она будет школой здорового чувства частной собственности. Нетрудно убе­диться, почему это так обстоит.

Семья есть данное от природы общественное един­ство - в жизни, в любви, в труде, в заработке и в имущест­ве. Чем прочнее, чем сплоченнее семья, тем обоснованнее является ее притязание на то, что творчески создали и приобрели ее родители и родители ее родителей. Это есть притязание на их хозяйственно-овеществленный труд, всегда сопряженный с лишениями, страданиями, с напряжением ума, воли и воображения; притязание - на наследственно передающееся имущество, на семейно приобретенную частную собственность, которая является сущим источником не только семейного, но и всенарод­ного довольства.

Здоровая семья всегда была и всегда будет органи­ческим единством - по крови, по духу и по имуществу. И это единое имущество является живым знакомкровного и духовного единства, ибо это имущество в том виде, как оно есть, возникло именно из этого кровного и духовного единения и на пути труда, дисциплины и жертв. Вот почему здоровая семья учит ребенка сразу целому ряду драгоценных умений. Ребенок научается пробивать себе в жизни дорогу при помощисобственной инициа­тивы и в то же время высоко ценить и соблюдать принцип социальной взаимопомощи; ибо семья, как целое, устраи­вает свою жизнь именно по частной, собственной ини­циативе - она есть самостоятельное творческое единство, а в своих собственных пределах семья есть настоящее воплощение взаимопомощи и так называемой “социаль­ности”. Ребенок научается постепенно быть “частным” лицом, самостоятельной индивидуальностью и в то же время ценить и беречь лоно семейной любви и семейст­венной солидарности; он научается самостоятельности и верности - этим двум основным проявлениям духовного характера. Он научается творчески обходиться с иму­ществом, вырабатывать, создавать и приобретать хозяй­ственные блага и в то же время - подчинять начала частной собственности некоторой высшей, социальной (в данном случае - семейной) целесообразности... А это и есть то самое умение или, лучше сказать,искусство, вне которого не может быть разрешен социальный вопрос нашей эпохи.

Само собой разумеется, что только здоровая семья может верно разрешить все эти задачи. Семья, лишен­ная любви и духовности, где родители не имеют авто­ритета в глазах детей, где нет единства ни в жизни, ни в труде, где нет наследственной традиции, - может дать ребенку очень мало или же не может дать ему ничего. Ко­нечно, и в здоровой семье могут совершаться ошибки, могут слагаться в том или ином отношении “пробелы”, которые способны повести к общей или частичной неудаче. Идеала нет на земле... Однако с уверенностью можно сказать, что родители, которые сумели приобщить своих детей к духовному опыту* и вызвать в них процесс внутреннего самоосвобождения**, будут всегда благосло­венны в сердцах детей... Ибо из этих двух основ вырастает и личный характер, и прочное счастье человека, и общест­венное благополучие.

3. ОСНОВНЫЕ ЗАДАЧИ ВОСПИТАНИЯ

Все то, что мы доселе установили о духовно-здоровой семье, как бы предрешает вопрос об основных задачах воспитания.

Можно было бы просто сказать, что все воспитание ребенка или, во всяком случае, его основная задача сос­тоит в том, чтобы ребенок получил доступ ко, всем сферам духовного опыта; чтобы его духовное око открылось на все значительное и священное в жизни; чтобы его сердце, столь нежное и восприимчивое,научилось отзываться на всякое явление Божественного в мире и в людях. Надо как бы повести или сводить душу ребенка во все “места”, где можно найти и пережить нечто божественное***; по­степенно все должно стать ей доступным - и природа во всей ее красоте, в ее величии и таинственной внутрен­ней целесообразности, и та чудесная глубина, и та благородная радость, которую дает нам истинное искусство, и неподдельное сочувствие всему страдающему, и действен­ная любовь к ближнему, и блаженная сила совестного акта, и мужество национального героя, и творческая жизнь национального гения, с его одинокой борьбой и жертвенной ответственностью, и, главное: непосредствен­ное молитвенное обращение к Богу, который и слышит, и любит, и помогает. Надо, чтобы ребенок получил доступ всюду, где Дух Божий дышит, зовет и раскрывается - как в самом человеке, так и в окружающем его мире...

Душа ребенка должна научиться воспринимать сквозь весь земной шум и сквозь всю неиссякающую пошлость повседневной жизни священные следы и таинственные уроки Всевышнего, воспринимать их и следовать им, что­бы, внемля им, всю жизнь “обновляться духом ума своего” (Ефес. 4, 23). Подобно тому, как однажды выразил это Лафатер 66 . “Внимай тихому гласу, вещающего в тебе Господа”... Чтобы ребенок, вырастая и входя в пору зрелости, привык искать и находить во всем некий высший смысл; чтобы мир не лежал перед ним плоской, двумерной и скудной пустыней; чтобы он мог сказать миру вещей словами поэта:

Кругом обставшие меня

Всегда безмолвные предметы,

Лучами тайного огня

Вы осиянны и согреты*...

И мог закончить свою жизнь словами глубокомыслен­ного созерцателя Баратынского:

Велик Господь! Он милосерд, но прав,

Нет на земле ничтожного мгновенья...**

Духовно живой человек всегда внемлет Духу - ив событиях дня, и в невиданной грозе, и в мучительном не­дуге, и в крушении народа. И, вняв, отзывается не пас­сивно созерцательным пиетизмом, но и сердцем, и волею, и делом.

Итак, самое важное в воспитании - это духовно про­будить ребенка и указать ему перед лицом грядущих трудностей, а может быть, уже подстерегающих его опасностей и искушений жизни - источник силы и утешения в его собственной душе. Надо воспитать в его душе будущего победителя, который умел бы внутренне уважать самого себя и утверждать свое духовное достоинство и свою сво­боду - духовную личность, перед которой были бы бес­сильны все соблазны и искушения современного сата­низма.

Как бы странно и сомнительно ни прозвучало это ука­зание для педагогически неискушенного человека, но по существу оно остается непоколебимым: самое большое значение имеют первые пять-шесть лет детской жизни; а в следующее за ним десятилетие (с шестого по шестнадца­тый год жизни) многое, слишком многое, завершается в человеке чуть ли не на всю жизнь. В первые годы дет­ской жизни душа ребенка так нежна, так впечатлитель­на и беспомощна... Он как бы плывет в потоке наивной, непосредственной доверчивости и некоего как бы предмирного “всесмешения”: “свет и тьма”, “твердь и вода” еще не отделены друг от друга; и свод, имеющий потом от­делить дневное сознание от нашей бессознательной сферы, еще не создался в процессе вытеснения***. Этот свод, ко­торый будет потом всю жизнь обуздывать кипение страс­тей и замыкать томление аффектов, подчиняя их творчес­кой жизненной целесообразности, находится еще в стадии возникновения. В этот период жизни - впечатлениям от­крыта последняя глубина души; она вся всему доступна и не защищена никакой защитной броней; все может стать или уже становится ее судьбой, все может повредить ребенку или, как говорит народ, испортить ребенка. И действительно, все вредное, дурное, злобное, потрясаю­щее или мучительное, что ребенок воспринимает в этот первый, роковой период своей жизни, - все причиняет ему душевную рану (“травму”), последствия которой он потом влачит в себе через всю жизнь то в виде нервного подергивания, то в виде истерических припадков, то в виде уродливой склонности, извращения или прямой болезни. И обратно, все то светлое, духовное и любовное, что детская душа получает в эту первую эпоху, приносит потом, в течение всей жизни, обильный плод. В эти годы ребенка надо беречь, не терзать его никакими страхами и наказаниями, не будить в нем преждевременно элемен­тарные и дурные инстинкты. Однако упускать эти годы в смысле духовного воспитания было бы столь же недопусти­мо и непростительно. Надо сделать так, чтобы в душу ре­бенка проникало как можно больше лучей любви, ра­дости и Важней благодати. Здесь надо не баловать ребен­ка, не потакать его капризам, не изнеживать его и не топить его в физических ласках, но заботиться о том, чтобы ему нравилось, чтобы его умиляло и радовало все то, что есть в жизни божественного, - от солнечного луча до нежной мелодии, от жалости, сжимающей сердце, до прелестной бабочки, от первой, лепетом сказанной молит­вы до героической сказки и легенды... Родители могут быть твердо уверены: здесь ничто не пропадет, ничто не канет бесследно; все даст плоды, все принесет хвалу и совершение. Но пусть никогда ребенок не будет для роди­телей игрушкой и забавой; пусть он будет для них неж­ным цветком, который нуждается в солнце, но который так легко может быть незаметно надломлен. Именно в эти первые годы детства, когда ребенок считается “не­смышленышем”, родители должны помнить при всяком обхождении с ним, что дело не в их родительских вос­торгах, наслаждениях и забавах, а в состоянии детской души, абсолютно впечатлительной и (именно вследствие “несмыслия” своего) абсолютно беспомощной...

Итак, до пяти-шести лет, т.е. до самого “вытесняюще­го” перелома в детской душе, ребенка нужно душевно беречь, как нежный цветок, с тем, чтобы затем постепен­но изменить весь тон воспитания: ибо после периода душевной теплицы должен наступить период душевного закала; ребенок должен приучаться внутренне к само­обладанию и к высоким требованиям; и этот процесс дастся ему тем легче, чем меньше “травм” он вынесет из первого периода. В нежнейшую эпоху своей жизни ребенок должен привыкнуть к семье - к любви, а не к ненависти и зависти; к спокойному мужеству и самодисциплине, а не к страху, унижениям, доносам и предательству. Ибо воисти­ну - мир можно пересоздать, перевоспитать из детской, но в детской же можно его и погубить.

Духовная атмосфера здоровой семьи призвана привить ребенку потребность в чистой любви, склонить к мужест­венной искренности и способность к спокойной и достой­ной дисциплине.

Чистота любви, о которой здесь идет речь, имеет в виду эротическую сторону жизни.

Вряд ли есть что-нибудь более вредное для жизни и для всей судьбы ребенка, как слишком раннее эротическое пробуждение его души, в особенности, если это пробуж­дение происходит в той форме, что ребенок начинает воспринимать жизнь пола как что-то низменное и грязное, как предмет тайных мечтаний и постыдных забав, или еще - если это пробуждение вызывается неосторожностями или прямыми грубостями со стороны нянек, вос­питателей или родителей...

Вредность преждевременного эротического пробужде­ния состоит в том, что на юную душу возлагается непосильная задача, которую она не может ни разрешить, ни изжить, ни достойно понести или устранить. Тогда ребенок оказывается без вины виноватым и безысходно обремененным; начинается бесплодная и нечистая работа воображения, сопровождающаяся судорожными попыт­ками вытеснить весь этот непосильный заряд и в то же время - болезненными напряжениями нервной системы. Начинаются внутренние конфликты и страдания, с ко­торыми ребенок не может справиться; ему приходится отвечать за невольные настроения и поступки; и ответ­ственность эта превышает его душевные силы; в послед­ней родовой глубине инстинкта начинается болезненное смятение, о котором ребенок не может даже совсем высказаться, - и весь организм души и тела оказывается выведенным из равновесия. Большинство так называемых “дефективных” детей проходит этот страдальческий путь без всякой вины и очень редко встречает со стороны взрослых чуткое понимание и помощь...

Нередко бывает и хуже, именно, когда кто-нибудь из “товарищей” или взрослых, испорченных дурным опытом, начинает “просвещать” (т.е. портить) ребенка в вопросах половой жизни. Там, где для чистой и целомудренной души, собственно говоря, нет ничего “грязного” (“ибо вся­кое творение Божие хорошо”. Тимофею. I. 4. 4), несмотря на все человеческие несовершенства, заблуждения и болезни, - потому что “грязное”, чисто воспринятое, есть уже не “грязное”, а больное или трагическое - там, в душе такого несчастного ребенка, искажается жизнь во­ображения и развращается жизнь чувства, причем это искажение и развращение может излиться и в настоящее неисцелимое душевное уродство. Душевное восприятие такого ребенка становится пошлым или полуслепым - он как бы не видит чистого в жизни, а видит во всем дву­смысленное и грязное; с этой точки зрения он начинает воспринимать всю человеческую любовь, и притом не толь­ко ее чувственную сторону, но и духовную. Чистое осме­ивается; интимное и нежное забрасывается уличной грязью; здоровый половой инстинкт начинает тянуть к извращениям; все священное в любви, в браке и в семье оказывается вывернутым, оскверненным и утраченным. Там, где уместно благоговейное молчание, шепот или мо­литва, водворяется атмосфера двусмысленных улыбок и плоского подмигивания. Душевное целомудрие гибнет; воцаряется бесстыдство и бесцеремонность; все священ­ные удержи и запреты души колеблятся; ребенок ока­зывается душевно растленным и как бы проституированным. Человек переживает целое духовное опустошение: в его “любви” отмирает все священное и поэтическое, чем живет и строится человеческая культура; начинается разложение семьи. Можно было бы прямо сказать, что в процессе современного разложения семьи и связанной с ним большевизации нравов - вреднейшее и разрушитель­ное значение принадлежит непристойному анекдоту, вне­сенному в детскую. Порнография есть одно из величай­ших зол в деле воспитания; и чем скорее родители, вос­питатели и духовники объединятся между собою для того, чтобы повести против нее решительную и неутомимую борьбу, полную осторожного такта и психологического искусства, тем лучше будет для всего человечества.

Еще одна серьезная опасность грозит эротически чис­той любви ребенка - от неосторожных или грубых роди­тельских проявлений.

При этом я имею в виду прежде всего так называемую “обезьянью” любовь родителей, т.е. слишком чувствен­ную влюбленность их в ребенка, которого они то и дело; волнуют всевозможными и неумеренными физическими ласками, заигрываниями, щекоткой, возней, не постигая безрассудства и вредоносности всего этого; этим они, с одной стороны, вызывают в душе ребенка целый поток напрасного и неутолимого возбуждения и причиняют ему ненужные душевные “травмы”, с другой стороны - изба­ловывают и изнеживают его, подрывая его способность к выдержке и самообладанию*.

Наряду с этим надо поставить и всевозможные не­умеренные проявления взаимной любви родителей в при­сутствии детей. Супружеское ложе родителей должно быть прикрыто для детей целомудренной тайной, хранимой естественно и неподчеркнуто; пренебрежение этим вызы­вает в душах детей самые нежелательные последствия*, о которых следовало бы написать целое научное исследова­ние... Во всем и всегда есть некая правильная и драгоцен­ная мера, которую люди должны блюсти, а в данном случае эта мера может быть предсказана только живым чувством такта и в особенности врожденным женщине естественным и мудрым целомудрием.

Помимо всего этого, должны быть особо упомянуты те разрушительные для семейной жизни взаимные “супру­жеские измены” со стороны родителей, которые дети подмечают с таким ужасом и переживают так болезнен­но; иногда такие события переживаются детьми как настоящие душевные катастрофы. Родители всегда долж­ны помнить о том, что дети не просто “воспринимают” отца и мать или “подмечают” за ними, но что они в глубине души идеализируют их, мечтают о них и втайне жаждут видеть в них идеал совершенства**. Конечно, с самого начала ясно, что каждому ребенку предстоит пережить в этом вопросе некоторое разочарование, ибо совершенных людей нет, совершенство принадлежит одному Богу. Но это неизбежное разочарование не должно приходить слишком рано, оно не должно быть слишком острым и глубо­ким, оно не должно обрушиваться на ребенка в виде катастрофы. Тот час, когда ребенок утрачивает уважение к отцу или матери, - хотя бы никто не заметил этого крушения, хотя бы и сам ребенок пережил его в молча­ливом разочаровании или даже отчаянии, - этот час обозначает собою духовную катастрофу семьи; и редкой семье удается оправиться впоследствии от этой катаст­рофы.

Словом, счастливый ребенок наслаждается в счаст­ливой семье эротически чистой атмосферой. Для этого родителям необходимо искусство духовно-целомудренной любви.

Второй особенностью здоровой семьи является атмос­фера искренности.

Родители и воспитатели не должны лгать детям ни в каких важных, значительных обстоятельствах жизни. Вся­кую ложь, всякий обман, всякую симуляцию или диссимуляцию ребенок подмечает с чрезвычайной остротой и быстротой: и, подметив, впадает в смущение, соблазн и подозрительность. Если ребенку нельзя сообщить что-нибудь, то всегда лучше честно и прямо отказать ему в ответ или провести определенную границу в осведомле­нии, чем выдумывать вздор и потом запутываться в нем или чем лгать и обманывать, и потом быть изобличен­ным детской проницательностью. И не следует говорить так: “это тебе рано знать” или “этого ты все равно не поймешь”; такие ответы только раздражают в душе ре­бенка любопытство и самолюбие. Лучше отвечать так: “я не имею права сказать тебе это; каждый человек обязан хранить известные секреты, а допытываться о чужих секретах неделикатно и нескромно”. Этим не нару­шается прямота и искренность и дается конкретный урок долга, дисциплины и деликатности...

Родителям и воспитателям совершенно необходимо понять, чтo переживает ребенок, встречая с их стороны ложь или обман. Ребенок прежде всего теряет непосред­ственное доверие к родителям; он наталкивается на стену неправды в них, и чем холоднее, изворотливее, циничнее преподносится ему эта неправда, тем ядовитее она ока­зывается для детской души. Поколебавшись в доверии, ребенок становится подозрителен и ждет новой лжи и обмана; он колеблется и в своемуважении к родителям. В силу естественной подражательности он начинает от­вечать им тем же, постепенно замыкается от них и при­учается сам лгать и обманывать. Это переносится и на других людей; у ребенка появляется склонность к хитрости и неверности вообще. В нем исчезает ясность и прозрач­ность души; он начинает жить сначала мелкими, а потом и крупными самообманами. Кризис доверия вызывает (рано или поздно) и кризис веры, ибо вера требует душевной цельности и искренности. Итак, все основы духовного характера приходят у ребенка в состояние кризиса или оказываются просто подорванными. В душе водворяется та атмосфера лукавства, притворства и малодушия, к которой человек постепенно привыкает настолько, что перестает замечать ее, а из этой атмосфе­ры и вырастают потом все большие интриги и пре­дательства.

Никогда из лживой, пролганной семьи не выйдет искренний, верный и мужественный человек; разве только в порядке отвращения к своей семье и духовного преодоле­ния ее наследия. Ибо ложь растлевает человека не­заметно, незаметно проникая из невинных пустяков в глубину священных обстояний; и удержать ее дейст­вие на поверхности житейских пустяков могут только люди с уже сложившимся духовным характером, люди, уже утвердившиеся в Боге. И если в современном мире все кишит открытой ложью, обманом, неверностью, ин­тригой, предательством и изменой своей родине, то это несчастье имеет свои корни в двух явлениях: во всеоб­щем религиозном кризисе и в атмосфере семейной лжи­вости. Из семьи, где все построено на фальши и трусости, где сердце утратило искренность и мужество, в общество и в мир вступают только фальшивые люди. Но там, где в семье царит и ведет дух прямоты и искренности, там дети оказываются предрасположенными к честности и вер­ности. Лживость в детской ядовита тем, что она приучает человека к нечестности наедине с собою и к подлости с другими.

Есть особое искусство правдивости и искренности, которое нередко требует от человека больших совестных напряжений внутри и большого такта в обхождении с людьми и, сверх того, всегда - мужества. Это искусство дается нелегко, но в здоровых и счастливых семьях оно процветает всегда.

Наконец, особенностью здоровой и счастливой семьи является спокойная, достойная дисциплина.

Такая дисциплина не может возникнуть из атмосферы родительского террора, от кого бы он ни исходил - от отца или от матери. Такая система террора, поддержи­ваемая криками и угрозами, моральным гнетом или телесными наказаниями, вызывает у здорового ребенка чувство возмущения, легко переходящее в отвращение, ненависть и презрение. Ребенок чувствует себя унижае­мым и не может не возмущаться; эта система изливает на него поток оскорблений, и он не может не противостать им. Эти унижения и оскорбления он может, что называется, “проглатывать” и сносить молча; но его бессознательное никогда не изживет этих травм и не простит их родителям. Там, где семейная власть осуществляется угрозами и стра­хом, там на каждом шагу ощущается враждебная на­пряженность; там воцаряется система “защитного об­мана” и лукавства; там оба поколения остаются, быть может, еще в состоянии пространственного рядом-жительства, но семья как живое, органическое единство, дер­жащееся силою взаимной любви и доверия, оказывается разрушенной. Дети, униженные угрозами, наказаниями и вечным страхом, защищаются всеми средствами и посте­пенно приучаются, иногда сами того не замечая, к внутренней вседозволенности. И если эта атмосфера вседозволенности устанавливается в их отношении к роди­телям, то что же можно будет ждать от них в их отноше­нии к другим, посторонним людям? Восстание против родителей перевертывает в человеческом сердце все нормальные основы общежития - чувство ранга, идею свободно признанного авторитета, начала лояльности, вер­ности, дисциплины, чувство долга и правосознание; и семейный террор оказывается одним из главных источ­ников общественной деморализации и политической революционности. Семья становится школой вечного, несытого бунтарства; и проявления его могут стать фатальными в жизни народа и государства.

Настоящая, подлинная дисциплина есть по существу своему не что иное, как внутреннее самообладание, при­сущее самому дисциплинированному человеку. Она не есть ни душевный “механизм”, ни так называемый “услов­ный рефлекс”. Она присуща человеку изнутри, душевно, органически; так что если в ней есть элемент “механиз­ма” или “механичности”, то дисциплина все-таки орга­нически предписывается человеком самому себе. Поэтому настоящая дисциплина есть прежде всего проявление внутренней свободы, т.е. духовного самообладания и само­управления. Она принимается и поддерживается добро­вольно и сознательно. Труднейшая часть воспитания и состоит в том, чтобы укрепить в ребенке волю, способ­ную к автономному самообладанию. Способность эту надо понимать не только в том смысле, чтобы душа умела сдерживать и понуждать себя, но и в том смысле, чтобы это было ей нетрудно. Разнузданному человеку всякий запрет труден; дисциплинированному человеку всякая дисциплина легка: ибо, владея собой, он может уложить себя в любую, благую и осмысленную форму. И тогда владеющий собою способен повелевать и другими. Вот почему русская пословица говорит: “превысокое владетельство - собою владеть”...

Однако эта способность владеть собою, которая дается человеку тем труднее, чем страстнее и разностороннее его душа, не должна превращать внутреннюю жизнь в какое-то подобие тюрьмы или каторги. Поистине настоящая дисциплина и организация имеются лишь там, где, образ­но выражаясь, последняя капля пота, вызванная дисцип­линирующим и организующим усилием и напряжением, стерта с чела или, еще лучше - где усилие было легко и напряжение совсем не вызвало ее. Дисциплина не должна становиться высшей или самодовлеющей целью: она не должна развиваться в ущерб свободе и искренности в семейной жизни; она должна быть духовным умением или даже искусством и не должна превращаться в тягост­ный догмат или в душевное каменение; она не должна парализовывать любовь и духовное общение в семейной жизни*. Словом, чем незаметнее прививается детям дис­циплина и чем менее она при соблюдении ее бросается в глаза, тем удачнее протекает воспитание. И если это достигнуто, то дисциплина удалась и задача разрешена. И, может быть, для ее удачного разрешения лучше всего положить в основу самообладания свободный совестный акт.

Итак, есть особое искусство повеления и запрета, оно дается не легко. Но в здоровых и счастливых семьях оно цветет всегда.

Однажды Кант высказал о воспитании простое, но вер­ное слово: “Воспитание есть величайшая и труднейшая проблема, которая может быть поставлена человеку”. И вот эта проблема, действительно, раз навсегда поставлена огромному большинству людей. Разрешение этой проб­лемы, от которой всегда зависит будущность человечест­ва, начинается в лоне семьи, и заменить семью в этом деле ничто не может: ибо только в семье природа дарует необходимую для воспитания любовь, и притом с такою щедростью, как нигде более. Никакие “детские сады”, “детские дома”, “приюты” и тому подобные фальшивые замены семьи никогда не дадут ребенку необходимого: ибо главной силой воспитания является то взаимное чув­ство личной незаменимости, которое связывает родителей с ребенком и ребенка с родителями связью единствен­ной в своем роде - таинственной связью кровной любви. В семье и только в семье ребенок чувствует себя един­ственным и незаменимым, выстраданным и неотрывным, кровью от крови и костью от кости - существом, воз­никшим в сокровенной совместности двух других существ и обязанным им своей жизнью, личностью, раз навсегда приятною и милою во всем ее телесном - душевном - духовном своеобразии*. Это не может быть ничем заме­нено; и как бы трогательно ни воспитывался иной при­емыш, он всегда будет вздыхать про себя о своем кровном отце и о своей кровной матери...

Именно семья дарит человеку два священных перво­образа, которые он носит в себе всю жизнь и в живом отношении к которым растет его душа и крепнет его дух: первообраз чистой матери, несущей любовь, милость и защиту, и первообраз благого отца, дарующего питание, справедливость и разумение. Горе человеку, у которого в душе нет места для этих зиждительных и ведущих перво­образов, этих живых символов и в то же время творческих источников духовной любви и духовной веры! Ибо поддонные силы его души, не пробужденные и не взлелеян­ные этими благими, ангелоподобными образами, могут остаться в пожизненной скованности и мертвости.

Суровой и мрачной стала бы судьба человечества, если бы однажды в душах людей до конца иссякли эти священ­ные источники. Тогда жизнь превратилась бы в пустыню, деяния людей стали бы злодеяниями, а культура погибла бы в океане нового варварства.

Эту таинственную связь человека со священными силами, или “прообразами”, которые открываются ему в недрах его семьи и рода, с дивною силою почуял и выго­ворил Пушкин: один раз, в язычески-мифологической фор­ме, именуя эти прообразы “пенатами”, или “домаш­ними божествами”; другой раз - в обращении к тому, что знаменует жилище семьи и священный прах пред­ков.

Еще единый гимн -

Внемлите мне, пенаты! вам пою

Ответный гимн. Советники Зевеса...

. . . . . . . . . . . . . . .

Примите гимн, таинственные силы!..

. . . . . . . . . . . . . . .

Так, я любил вас долго! Вас зову

В свидетели, с каким святым волненьем

Оставил я людское стадо наше,

Дабы стеречь ваш огнь уединенный,

Беседуя один с самим собою. <Да,>

Часы неизъяснимых наслаждений!

Они дают нам знать сердечну глубь,

В могуществе и в немощах сердечных

Они любить, лелеять научают

Не смертные, таинственные чувства,

И нас они науке первой учат:

Чтить самого себя. О, нет, вовек

Не преставал молить благоговейно

Вас, божества домашние*.

Так, из духа семьи и рода, из духовного и религиозно осмысленного приятия своих родителей и предков родится и утверждается в человеке чувство собственного духовного достоинства, эта первая основа внутренней свободы, ду­ховного характера и здоровой гражданственности. Напро­тив, презрение к прошлому, к своим предкам и, следова­тельно, к истории своего народа, порождает в человеке безродную, безотечественную, рабскую психологию. А это означает, что семья есть первооснова родины.

Во втором отрывке Пушкин выражает эту мысль с еще большею точностью и страстностью.

Два чувства дивно близки нам,

В них обретает сердце пищу:

Любовь к родному пепелищу,

Любовь к отеческим гробам.

На них основано от века

По воле Бога самого

Самостоянье человека,-

Залог величия его.

Животворящая святыня!

Земля была б без них мертва,

Без них наш тесный мир - пустыня,

Душа - алтарь без божества.

Так, семья есть первичное лоно человеческой духовнос­ти, а потому и всей духовной культуры, и прежде всего - родины».

Семья - это основанная на браке и кровном родстве малая социальная группа, члены которой связаны общностью быта, взаимной ответственностью и взаимопомощью, неповторимым набором эмоциональных отношений. Основой семьи является брак - исторически обусловленная, санкционируемая и регулируемая общественная форма отношений между мужчиной и женщиной, определяющая их права и обязанности по отношению друг к другу и к детям. Исходным признаком семьи и брака выступает кровное родство - установление и сохранение общности происхождения от одного предка (родителя) по линии отца или матери. Семья становиться родом если имеет как минимум три поколения. Родство в традиционном обществе является основной формой социальной организации. В современном обществе социальные признаки семьи признаются ведущими. Семья - это малая социальная группа и институт общества, так как статусы и роли членов семьи обычно получают одобрение и поддержку со стороны общества и в правовом отношении узакониваются государством, за исключением гражданских браков. Она испытывает воздействие основных социальных институтов, обладая в то же время относительной самостоятельностью и значительной локальностью. Семья проходит ряд этапов в своем становлении и существовании. Их последовательность составляет ее жизненные циклы: образование семьи - вступление в брак; рождение первого ребенка; рождение последнего ребенка; «пустое гнездо» - вступление в брак или выделение из семьи последнего ребенка; прекращение существования семьи - уход из семьи или смерть одного из супругов. Брак и семья относятся к явлениям, интерес к которым всегда был устойчивым и массовым. Несмотря на все многообразие жизни людей огромное число политических, экономических, духовных и иных институтов и организаций, практически в каждом обществе семья выступала и выступает отчетливо выраженной социальной единицей. Семья - один из наиболее древних и значимых социальных институтов. Необходимость ее возникновения и сохранения обусловлена потребностями физического, социального и духовного воспроизводства человека, населения. Для семьи характерны также особое ведение хозяйственной жизни, взаимная моральная ответственность ее членов, свои социальные статусы и роли. Семья выполняет ряд функций. Одной из основных является репродуктивная функция - воспроизводство человека, сохранение человеческого рода. Положительное воздействие на осуществление этой функции оказывает физическое здоровье супругов, их любовь, взаимочувствование и взаимопонимание, материальный достаток в семье и комфортный быт. Негативно влияет на репродуктивную функцию серьезные болезни супругов и,возможных детей, разводы, неустроенный быт, конфликты и войны в обществе. Хозяйственно-потребительская функция семьи охватывает ведение домашнего хозяйства, образование бюджета семьи и его использование, приобретение необходимых материальных средств жизнедеятельности. Здесь значение имеет проблема «семейной власти», а также социализация имеющихся детей и подготовка их к самостоятельной жизни. Наиболее признанной является тенденция установления равноправия между супругами. Однако на практике известны варианты семейной власти, которые могут устраивать супругов или становиться причиной размолвок и разводов. Имеющиеся в семье дети во многом зависят от родителей. Семейное воспитание также многообразно. Оно бывает удачным и менее удачным. He редки примеры, когда воспитание детей «отдается» на воспитание дошкольным учреждениям и школе, а также «улице». Семейное воспитание детей - изначальное их социальное формирование, требующее от родителей необходимых знаний, умений и навыков, гибкости, такта, и терпения. Далеко не все родители располагают такими качествами или формируют их у себя. В семье тем не менее легче и эффективнее использовать один из лучших методов воспитания - индивидуальный подход. Основу семьи составляет брачная пара, которая регистрирует создание семьи в государственных органах. Ho есть семьи, которые венчаются в церкви, а также устанавливают семейные отношения на основе добровольного согласия мужчины женщины вне всяких регистраций со стороны государства или церкви. Количество семей, возникающих по добровольному согласию, в последнее время заметно увеличилось. Социологи отмечают снижение желания и готовности населения к регистрированию брака в государственных органах, а также в церкви, что особенно характерно для современных развитых стран. Основой таких решений, как считается, выступает индивидуальное осознание гражданских прав и свобод, а также возросшая личная экономическая независимость. Существуют и неполные семьи, где отсутствует один из родителей или родительское поколение по каким-либо причинам не присутствует вообще. В Российской Федерации сегодня насчитывается примерно 40 млн семей, около 70% имеют детей. За последние 10 лет количество браков и разводов составляют примерное соотношение 3:1. Ежегодно без отца остается около 300 тыс. детей. Неполные семьи составляют 20% всех типов семей. Растет число внебрачных детей. Исследование проблем, связанных с семьей, приобретает все большее значение как в теоретическом, так и в практическом, жизненном плане. Известно, что нестабильность семьи, проявляющаяся в росте числа разводов, характерна практически для всех развитых стран мира. Это объясняется влиянием урбанизации, возросшей самостоятельностью жизни граждан, интенсивной миграцией населения, эмансипацией женщин, научно-технической революцией, причинами социально-экономического, культурного, этнического, религиозного характера. В настоящее время институт семьи переживает трудные времена. Отпали многие факторы, стабилизирующие семью извне: экономическая зависимость женщины от супруга, юридический, религиозный, моральный запрет или осуждение разводов. В этих условиях определяющее значение для стабильности брака приобретают внутренние факторы, присущие семье. Исследования показывают, что в основе развода в подавляющем большинстве случаев лежит конфликт между супругами, достигший такой непримиримости, что разрешить его можно только путем расторжения брака. Причины, вызвавшие конфликт, могут быть самыми разнообразными. Ho по времени возникновения их можно разделить на две большие группы: причины, которые объективно существовали до момента создания семьи; причины, возникшие непосредственно во время брака, во время совместной жизни и общего ведения хозяйства. 1. Группу причин, объективно существовавших до момента создания семьи, называют факторами риска, так как наличие их в период добрачного знакомства уже таило в себе опасность будущего развода. Факторы риска связаны как с личностью человека, его происхождением, воспитанием, так и с условиями заключения брака. К факторам риска относятся: существенные различия в образовании и в возрасте; склонность к алкоголизму одного из супругов или обоих; легкомысленное отношение к браку и семье (низкий уровень социальной зрелости); слишком ранний возраст вступления в брак; вероятность скорого рождения ребенка; малый срок знакомства; несогласие родителей на заключение брака; брак по принуждению, без взаимного согласия или по расчету. Эти факторы проявляют себя уже в первые месяцы и годы совместной жизни. Они во многом обусловливают то обстоятельство, что более трети разводов приходится на семьи, имеющие стаж совместной жизни от одного года до трех лет. Результаты опросов показывают, что около 1/3 молодых людей вступали в брак на основе мотивов, лежащих вне семейной сферы: желание уйти из родительского дома, совершить «ответственный» самостоятельный шаг, отомстить кому-либо или по примеру друзей. Такое поверхностное, несерьезное отношение к браку, отсутствие соответствующей мотивации приводят к тому, что перед молодыми супругами задачи самоопределения семьи вырастают неожиданно и становятся неразрешимыми. Среди причин разводов встречается такая, как разочарование в партнере и утрата на этой основе первоначального чувства любви. Эта опасность подстерегает в первую очередь тех супругов, срок знакомства которых до свадьбы был непродолжителен. Таким образом, есть факторы, отрицательно влияющие на прочность брака еще до создания семейного очага. 2. Большая часть разводов происходит из-за причин, возникающих в процессе совместной жизни супругов. Наибольшее число расторгнутых браков приходится на возраст 25-30 лет, когда супруги становятся достаточно самостоятельными в материальном плане, успели неплохо узнать недостатки друг друга и убедиться в невозможности жить вместе. В то же время они достаточно молоды, чтобы создать новую полноценную семью и иметь детей. Много разводов приходится также на возраст около 40 лет. Это связано с тем, что дети выросли и нет необходимости сохранять семью ради них, а у одного из супругов фактически имеется другая семья. Наличие в семье детей прямым образом влияет на прочность брака. В многодетных семьях, где количество детей более трех, процент разводов существенно ниже среднего уровня. При разводе в качестве основных указываются три группы причин. Бытовые аспекты: плохие жилищные условия, неумение или нежелание одного из супругов вести домашнее хозяйство, материальная необеспеченность, вынужденное раздельное проживание. Межличностные конфликты: утрата чувства любви и привязанности, грубость, разные взгляды на жизнь, болезнь одного из супругов, ревность, односторонняя принципиальность, мнительность. В этом блоке главным фактором являются грубость и неуважение супругов друг к другу. Для женщин, которые становятся инициаторами развода, эти причины чаще оказываются связанными с алкоголизмом супруга, откуда и проистекают грубость, побои, оскорбления, угрозы и т.д. Для мужчин же, как правило, грубость жены имеет принципиально другое содержание. Это прежде всего неуважение к мужу, неверие в его способности, нежелание считаться с его интересами, пренебрежение к производственным (профессиональным) успехам и неудачам, попреки, мелочная опека, нелюбовь к друзьям мужа и пр. К ним тесно приближен такой фактор, как различие взглядов на жизнь - так называемое несходство характеров. Оно имеет гораздо большее значение для мужчин, чем для женщин. Внешние факторы: измена, появление новой семьи или нового чувства у инициатора развода, вмешательство родителей и других лиц. Все три группы причин разводов тесно переплетаются. Ho нега- тивно-печальное их проявление от такого переплетения только усиливается. Разные люди по-разному переживают распад своей семьи. Весьма распространенными последствиями являются снижение трудовой активности, высокая вероятность нервных стрессов, психических расстройств. Для общества особенно тягостно, что ослабляется влияние родителей на воспитание детей и дети становятся предметом серьезных конфликтов между разводящимися супругами. Часто такие конфликты выходят далеко за рамки предразводной и разводной стадий и продолжаются в течение многих лет. Нестабильность брака создает острые проблемы и для тех, кто хочет создать семью, и для тех, чья семья оказалась разрушенной. Вместе с тем развод нельзя рассматривать как только отрицательное явление. Свобода расторжения брака - одно из средств обеспечения социальной справедливости в семейно-брачных отношениях, способ сохранения их моральных устоев. Принципиально неверны как злоупотребление свободой развода, так и огульно негативный подход к осуждению разводов независимо от индивидуальной ситуации. Вместе с тем существенную роль в профилактике разводов может сыграть служба семьи. Об эффективности ее работы в Москве свидетельствует тот факт, что 2/3 супружеских пар, бывших на грани развода и обратившихся к специалистам, изменили свое решение и сумели урегулировать семейные отношения. Профилактике разводов способствует также улучшение организации бытового обслуживания, решение жилищной проблемы, наличие детей. На основе рассмотренного материала можно конструктировать, что семья как малая социальная группа и институт общества воздействует на общество и процессы социализации личности стабильностью семьи, проблемой рождаемости и ролью в регулировании бытовых отношений. Высокий уровень разводов не означает распада семьи и брака как институтов общества. Напротив, семья остается безусловной культурной ценностью, основной ячейкой социализации личности. Качество семейных отношений требует постоянного совершенствования. Современные государства и общественные организации проявляют устойчивую заинтересованность в обеспечении стабильности семьи, ограждении ее от деструктивных факторов. Существуют системы правовых норм, защищающие права матери и ребенка, молодых семей. В этом заключены важные основы сохранения семьи, совершенствования семейной политики государства. Основные понятия Семья, брак, кровное родство, функции семьи, семейные конфликты, причины семейных конфликтов, разводы, причины разводов, семья как регулятор населения, семья и социализация личности. 6.2.

28 Фев 0 1110

Павел Парфентьев, председатель МОО «За права семьи»:

Процитирую известного ученого, основателя фамилистического направления в российской социологии, профессора Анатолия Ив. Антонова, который говорил: «семейная политика … должна содействовать сохранению семейного образа жизни и нейтрализовать тенденции, препятствующие этому».

Поэтому в центре семейной политики должна стоять семья. Хочется подчеркнуть – не работа с семьями, не профилактика семейного неблагополучия, а именно семья. Семейная политика государства должна строиться таким образом, чтобы людям хотелось создавать и сохранять семью, а также рождать и воспитывать детей. Для этого должны быть обеспечены и ценностные, и социальные, и экономические условия.

К сожалению, в последние годы наша семейная политика строилась исходя из совершенно других приоритетов. Первая проблема – это постановка в центр внимания государственной власти определенной идеологии в отношении «прав ребенка». Подчеркиваю – не реальных интересов ребенка и блага детей – а именно особой концепции, идеологии детских прав, к реальным интересам детей часто не имеющей отношения.

Существенная проблема этой идеологии в том, что зачастую она рассматривает права ребенка как изолированного субъекта, вырывая его из семейного окружения, а нередко и противопоставляя ему. Совершенно неоправданным образом система защиты детства строится часто так, как будто защищать детей надо, прежде всего от их родителей.

Причем работа по защите детства строится часто на откровенной кампанейщине – такой была медиа-раскрутка проблемы семейного насилия, такой была в прошлом году откровенная информационная кампания на тему педофилии, в этом году, с подачи ЮНИСЕФ, «темой дня» стали детские самоубийства.

И с этим связана вторая проблема:

постановка в центр внимания общества вопросов «семейного неблагополучия». Именно оно оказывается в центре внимания соответствующих служб и общества, что наносит серьезнейший урон репутации и положению института семьи и является попросту разрушительным для семьи. Именно оно оказывается в центре финансирования соответствующего сектора семейной политики. Соответствующий уклон разрушает позитивный общественный образ семьи, усиливает общественное недоверие к семьям, а на уровне работы служб, взаимодействующих с семьей, – нарушает конституционный принцип презумпции добросовестности поведения родителей в отношении детей.

При этом забываются надежно подтвержденные данными науки факты. За разговорами о «неблагополучии» и «насилии в семье» немногие помнят, что родная семья в целом является в любых условиях наиболее безопасной и благоприятной средой для ребенка. Так, по данным социальных наук уровень насилия в отношении детей в их семьях многократно ниже уровня насилия в отношении детей в любом ином окружении, в том числе в детских домах и приемных семьях, куда попадают дети, отобранные у родителей под предлогом защиты их прав. Забывают о том, что семья и семейный образ жизни – это наиболее мощный фактор профилактики всех общественных бед.

Напомню, что, по данным зарубежной семейной науки, дети, проживающие в интактных полных семьях, значительно реже совершают правонарушения, в среднем в 4 раза реже употребляют в юношеском возрасте наркотики, в 2,5 раза реже курят, в 1,5 раза реже допускают употребление алкоголя до совершеннолетия. Подрывая репутацию семьи, мы уничтожаем общество. Тут уместно вспомнить слова Декларации Дохинской конференции ООН, о том, что «семья является не только основной ячейкой общества, но и основным проводником устойчивого социального, экономического и культурного развития», а «укрепление семьи представляет собой уникальную возможность комплексного решения проблем, с которыми сталкивается общество».

На фоне муссирования проблемы неблагополучных семей, иногда откровенно надуманной, под удар попадает огромное количество вполне адекватных семей, серьезно страдает сам институт семьи, а государственная семейная политика попадает в ловушку двух порочных кругов, разрушительных для семьи и общества.

Первый порочный круг – круг финансовой заинтересованности .

Тема «семейного неблагополучия» — это огромное поле финансируемой работы для соответствующих государственных и негосударственных организаций. Специалисты и служащие, получающие финансирование на «профилактическую работу», часто сводящуюся к вмешательству в семейную жизнь, разумеется, едва ли могут быть реально заинтересованы в ограничении поля своей деятельности.

Напротив, увеличение этого поля – это новые проекты, программы и новые возможности финансирования. В итоге происходит предельное расширение таких понятий как «семейное насилие», «насилие над ребенком», «семейное неблагополучие» и т.п. На самом деле это огромная проблема, потому что этот порочный круг к интересам детей не имеет отношения.

Интересы детей, строго говоря, требуют, чтобы семья была защищена и без совершенно острой необходимости в семейную жизнь ребенка никто не вмешивался. А порочный круг финансовой заинтересованности имеет, увы, отношение только к интересам вполне взрослых кругов, живущих за счет эксплуатации соответствующих проблем.

Огромная проблема, связанная с этим – совершенно неадекватное распределение бюджетных средств, которые тратятся в семейной сфере . Не секрет, что подавляющее большинство семейных проблем, в том числе и тех, которые сегодня нередко ведут к лишению родительских прав, связаны с бедностью семей. Разлучение детей и родителей в этих ситуациях – это вопиющее нарушение международных норм. При этом финансирование ребенка в детдоме, по данным

Уполномоченного по правам ребенка при Президенте РФ, П. Астахова – это от 200 до 600 тыс. р. в год. Вполне очевидно – если бы такие средства затрачивались на финансовую помощь бедным родным семьям, множество детей просто не попадали бы в детский дом. Этой системе член Общественной Палаты РФ Б.Л. Альтшулер дал яркое и вполне справедливое название – «Корпорация «Россиротпром». Это не только российская проблема, она хорошо известна и за рубежом. Дети, разлучаемые с родителями – это финансовый поток. И чтобы текли финансы, поток должен пополняться.

Второй порочный круг – это круг разрушения семьи под предлогом решения ее проблем. Акцентирование внимания на семейном неблагополучии ведет к расширению возможности профилактического вмешательства государства в семью . На самом деле, совершенно понятно, что ситуация, когда органы опеки по-хозяйски «обследуют условия жизни ребенка» по любому, даже самому бредовому «сигналу» — полностью неадекватна. Ситуация, когда любая семья живет в условиях возможности «звонка в дверь», когда чиновник так легко начинает чувствовать себя хозяином в семье – это ситуация абсолютно разрушительная для семьи как института .

Да, проблемы в семьях существуют – но эти и им подобные «профилактические вмешательства» – это очевидно ложное решение. Каждое такое вмешательство, да и сама его постоянная возможность – это фактор разрушения семьи, поскольку защищенность и неприкосновенность семейной жизни – часть самой природы этого института.

Нарушение этой неприкосновенности ведет к неизбежной и быстрой эрозии семьи как института, а это, в свою очередь, ведет к новым проблемам в семьях. Это как введение подати на слезу у Соловьева в «Ходже Насреддине»: новая подать рождает новые слезы, а новые слезы – новую подать. Так и тут – проблемы рождают вмешательства, а это усиливает проблемы и ведет к усилению вмешательств.

Этот порочный круг надо остановить, независимо от того, чьи и какие финансовые и карьерные интересы в нем замешаны. Самое страшное, что все эти циничные круги, эти разрушительные мельницы крутятся под лозунгом «защиты детей». Господа, причем тут дети?! Будем откровенны – это не защита прав детей, это эксплуатация лозунгов о правах детей во вполне конкретных «взрослых» интересах.

А интерес ребенка, в первую очередь, за исключением крайних и немногочисленных случаев, состоит в том, чтобы жить в родной семье. Причем в стабильной и защищенной семье, семье, в которую не сможет завтра по «сигналу» мстительного соседа придти чиновник из органов опеки, чтобы заглянуть в каждую тумбочку и выяснить, не вредят ли ребенку его родители. Неприкосновенность семейной жизни и признание центральности авторитета родителей всеми, кто имеет дело с семьей – это очевидное условие для нормального развития ребенка. Не учитывать это невозможно.

Хотелось бы на уровне региона решить эту проблему хотя бы частично. Руководствуясь подобными соображениями, рабочая группа социального пресс-клуба в Санкт-Петербурге по защите семьи, куда, вошли представители целого ряда заинтересованных общественных организаций, включая и МОО «За права семьи», еще в декабре ряд подготовила ряд предложений общего порядка в концепцию семейной политики Санкт-Петербурга.

Хочу отметить, что наши предложения не одиноки, схожие требования высказывались уже неоднократно представителями гражданского общества, в том числе на международном уровне. Эти позиции и выражающие их документы предлагаю также учитывать в доработке концепции семейной политики Санкт-Петербурга.

Назову наиболее значимые на сегодня документы такого уровня. Это Декларация Московского демографического саммита «Семья и будущее человечества», прошедшего 29-30 июня 2011 г. Это также «Санкт-Петербургская резолюция», поддержанная 126 российскими и украинскими общественными организациями по итогам международных общественных слушаний в ноябре 2011 года, и открытое обращение к государственным властям по итогам тех же слушаний.

Говоря о Концепции семейной политики Санкт-Петербурга на 2012-2022 гг., сделаю следующие замечания:

1) Концепция говорит: «Системный подход предполагает, что семья является не только объектом государственной поддержки …, но и равноправным субъектом взаимодействия…». Господа – семью вообще неверно рассматривать как объект государственных действий! Семья – это именно субъект, причем субъект, в своей области первичный по отношению к государству и более значимый, чем государство. Рассматривая семью как объект, мы создаем опасность возникновения подхода, который проф. Антонов называет «медикализацией семьи» — очень опасной ситуации, когда семья воспринимается как «потенциальный больной», и «пациент» различного рода социальных и иных служб. Проф. Антонов выделяет в числе необходимых принципов семейной политики в т.ч. «принцип суверенности (независимости семьи от государства)». Этот принцип, очень важный в фамилистическом подходе, не нашел отражения в проекте, который говорит лишь об «относительной самостоятельности и автономности» семьи.

Это стоит изменить, а указанный выше текст должен звучать примерно так: «Семья – это полноправный субъект семейной политики, обладающий определенной суверенностью и автономией, и взаимодействующий с обществом и государством для достижения общих целей. Государство оказывает семье, с ее согласия, необходимую помощь в исполнении ее функций». И в этом ключе, на мой взгляд, должна быть доработана вся концепция.

2) Далее, цитирую: «Семья, успешно реализующая свои основные функции, обладающая достаточными ресурсами, чтобы самостоятельно решать свои проблемы, является основой развития современного общества». Господа, совершенно неоправданное ограничение! Семья в принципе, как институт, является основой общества и необходимым для его развития элементом. И это так, вне зависимости от того, достаточно у нее ресурсов, или нет. Или мы полагаем, скажем, что бедные семьи – не основа развития общества, и эта роль принадлежит только обеспеченным семьям?

3) Повторю уже звучавшие замечания по термину «модель благополучной семьи». Термин очень неудачный и его надо менять. Он связан со стигматизирующим и имеющим вполне конкретные негативные правовые последствия ярлыком «неблагополучная семья».

Его необходимо заменить термином, например «оптимально функционирующая» или «идеальная» семья, прямо пояснив , что эта модель неприменима к оценке конкретной семьи, а является набором критериев для описания общего состояния института семьи в популяционном масштабе в целях оценки эффективности реализации семейной политики. Приведенные критерии «благополучной семьи» вызывают серьезные вопросы и кажутся недоработанными. Так, полагаю расплывчатым и неопределенным термин «гуманистические ценности» — особенно с учетом того, что сегодня он нередко противопоставляется на практике ценностям религиозным.

Крайне странен критерий «равноправности отношений между… родителями и детьми» — разумеется, у каждого гражданина одни и те же базовые права, но внутри семейной жизни родители и дети вовсе не «равноправны» и, более того, модель «равенства» детей и родителей неблагоприятна для нормального развития ребенка .

Критерий родительской компетентности также кажется мне неудачным – по сути, не существует и не может существовать объективных методов оценки такой компетентности. Критерий «экономической самодостаточности» сразу же «выкидывает» из числа «благополучных» все бедные семьи, что неприемлемо. Бедность и неблагополучие – совершенно разные вещи .

Наконец, странен критерий образования — у всех членов семьи (!) выше, чем в целом по Петербургу – господа, чисто статистически это означает, что у нас всегда будет меньше 50% «благополучных» семей. К тому же на качество семейной жизни и воспитания детей уровень образования вообще не оказывает прямого влияния. Тут текст нуждается в серьезной доработке.

4) «Благодаря целенаправленной работе специалистов городских Центров планирования семьи и репродукции, охраны репродуктивного здоровья подростков «Ювента» … число абортов у девушек до 19 лет … сократилось на 41%». Господа, это голословное утверждение. Нет никаких оснований утверждать, что уровень подростковых абортов сократился именно благодаря работе «Ювенты». Это классическая логическая ошибка post hoc, ergo propter hoc – «после, значит, вследствие».

Многие родительские и семейные организации Санкт-Петербурга оценивают деятельность центра «Ювента» негативно, считают, что его работа противоречит принципам нравственности и, по существу, имеет антисемейную направленность. С этими оценками общественности кто-то может спорить, но, на наш взгляд, их вполне достаточно, чтобы не давать положительного отзыва о работе этого центра в тексте Концепции семейной политики нашего города. Мы не должны вводить меры, противоречащие российской традиционной культуре семейной жизни и воспитания детей.

5) Кстати, о репродуктивном здоровье. На фоне того, что концепция много, и вполне обоснованно говорит о демографической проблеме, мягко говоря, странно выглядит такая задача, как «снижение числа абортов у женщин детородного возраста за счет обеспечения семей эффективной контрацепцией». Господа, в условиях демографической проблемы с абортами однозначно надо бороться не контрацепцией, а изменением отношения общества к рождению детей и созданием условий, чтобы люди их не боялись рождать и рождать.

Там же, далее, о снижении числа абортов за счет, цитирую, «разработки и внедрения информационно-образовательных программ для специалистов и населения, особенно подростков и молодежи». Эта формулировка вызывает у нас, как представителей родительской общественности, возражения. Ее можно истолковать как указание на введение т.н. «сексуального образования» детей и молодежи, когда, под предлогом профилактики абортов, детей обучают т.н. «безопасному сексу» и т.п., что противоречит нравственным ценностям, убеждениям (в том числе и религиозным взглядам многих российских семей).

Мы убеждены, что образование детей должно быть ориентировано на нравственное поведение и воздержание от преждевременной сексуальной жизни, и выступаем против подобных программ.

5) К вопросу об абортах. В рамках совершенствования системы укрепления здоровья проектом планируется, цитирую: «совершенствование медико-генетического консультирования и пренатальной диагностики врожденных и наследственных заболеваний». В результате ожидается «уменьшение случаев рождения детей с врожденными и наследственными заболеваниями, пороками развития». Эти формулировки вызывают серьезные вопросы на фоне того, что сегодня женщинам при выявлении первых признаков патологии плода часто предлагают и даже рекомендуют сделать аборт.

Сочетание «пренатальной диагностики» и указание на уменьшение случаев рождения детей с врожденными заболеваниями вызывает ощущение, что проект предполагает желательность таких абортов по, фактически, евгеническим показаниям. Если это не так, хотелось бы изменения формулировок с тем, чтобы их невозможно было так истолковать. На наш взгляд, подобный подход недопустим – государство всегда должно содействовать сохранению и полноценному развитию беременности, не склоняя женщину к аборту. Разумеется, при этом необходима пропаганда здорового образа жизни и профилактика возникновения врожденных патологий. Однако женщина, имеющая проблемную беременность, должна получить всю помощь и поддержку при вынашивании, рождении ребенка, дальнейшей заботе о нем – а не настойчивый совет сделать аборт.

6) Еще о демографии. Про бедность говорится: «чем она устойчивее, тем ниже готовность семьи иметь детей и тем сильнее ограничивается разумное репродуктивное поведение населения». Однако в демографической и социологической науке давно известно, что это не так – бедность является фактором репродуктивного выбора, но вовсе не столь однозначно его определяет. На репродуктивный выбор влияет не столько сама бедность, сколько превышение ценностной ориентации на благосостояние над ценностью многодетной семьи в иерархии жизненных благ. В условиях демографической проблемы это означает, что надо содействовать изменению соответствующих ценностных приоритетов общества. Мер для этого концепция не предусматривает.

Между прочим, и положения концепции относительно необходимости сокращать уровень разводов, число неполных семей и т.п., не подкрепляется конкретными принципами и мерами, способными эффективно повлиять на эти показатели.

7) Важное. Концепция указывает, что надо решать проблему, связанную со «снижением роли семьи и ценности семейного образа жизни в обществе». Однако, сам проект вовсе не содействует должному уважению к семье и содержит антисемейные стереотипы. Так, он говорит, о том, что распространена «некомпетентность родителей в воспитании детей», «недостаточный уровень ответственности родителей за … здоровье детей». Господа, как это измерялось? Кто это оценивал? Эти высказывания представляются мне необоснованными.

Еще хуже я оцениваю заявление о том, что «с каждым годом увеличивается количество случаев семейного насилия, жестокого обращения с детьми». Это заявление вообще выглядит полностью некорректным, поскольку за ним следует статистика в отношении детей вовсе не со стороны семьи. Реально же официальная статистика показывает обратное. Количество преступлений в отношении детей в целом снижается, при некоторых оговорках. Количество преступлений со стороны родителей в отношении детей в Петербурге также снижается. Это неверное утверждение должно быть исключено из проекта . Кстати, именно такие утверждения и ведут к росту «профилактического террора» в отношении семьи, о котором я говорил выше.

8) Говоря о необходимости снижения числа родителей, привлекаемых к административной ответственности, проект ничего не говорит о необходимости предупреждения неправомерного привлечения к такой ответственности – а напрасно, поскольку это довольно распространенная проблема. Для этого нужны меры по эффективной правовой защите родителей в административном процессе.

Предполагается введение «общих принципов и единой формы оценки условий проживания ребенка при принятии решения об отобрании ребёнка» — однако эта формулировка неконкретна Нечеток и индикатор «отсутствие случаев необоснованного отобрания» — на наш взгляд, речь должна идти далеко не только о проблеме формальной «обоснованности» отобрания.

Вопрос глубже, и часть существующих в этой сфере проблем вполне могут быть успешно разрешены, если в деятельности органов опеки найдет надлежащее отражение ряд существующих обязывающих международных правовых норм. В частности, отобрание недопустимо, если существующая угроза ребенку может быть устранена иным путем, в том числе оказанием адресной социальной поддержки семье (особенно в случае бедности). Вполне очевидно, что приведенного индикатора недостаточно.

В соответствии с обязывающими решениями Европейского Суда, в случае отнятия ребенка у родителей, государство обязано предпринимать серьезные усилия, направленные на воссоединение семьи .

Статистика показывает, как плохо ведется работа в этом направлении. В проект необходимо включить положение, предусматривающее обязательность такой работы, разработку соответствующего нормативно-правового обеспечения с широким участием общественных организаций.

Необходимо включить в концепцию следующие индикаторы, предусмотренные Минобрнауки РФ для оценки эффективности деятельности органов опеки по профилактике социального сиротства:

«уменьшение численности выявленных детей, находящихся в обстановке, представляющей угрозу их жизни и здоровью или препятствующей их воспитанию, детей и семей, находящихся в социально опасном положении;

уменьшение численности детей, отобранных у родителей при непосредственной угрозе жизни или здоровью детей;

уменьшение численности детей, родители которых лишены родительских прав, ограничены в родительских правах, численности родителей, лишенных родительских прав, ограниченных в родительских правах;

увеличение численности детей, родители которых восстановлены в родительских правах или в отношении которых отменено ограничение в родительских правах, численности родителей, восстановленных в родительских правах, родителей, в отношении которых отменено ограничение в родительских правах;

увеличение численности детей, возвращенных в родную семью».

— Из выступления Павла Парфентьева на общественном обсуждении концепции семейной политики СПб

<Письмо> Минобрнауки РФ от 25.06.2007 N АФ-226/06 «Об организации и осуществлении деятельности по опеке и попечительству в отношении несовершеннолетних»

Особое место в системе общественных ценностей занимает семья как круг лиц, которых сплачивает не только эмоциональное начало, но и взаимные права, обязанности, предусмотренные правовыми нормами. От прочности, качества семьи, ее способности выполнять свое предназначение во многом зависит здоровье общества в целом.

С точки зрения общественного содержания семья представляет собой следующие взаимосвязанные группы социальных явлений:

• -- брак как основа семьи;
• -- супружеские отношения как результат брака;
• -- отношения между родителями и детьми как результат супружеских отношений.

Кроме этих типичных отношений семейными будут являться отношения между одинокой матерью и ее ребенком, между другими родственниками, а в отдельных случаях и не родственниками. Временное отсутствие члена такой семьи не нарушает этой общности. Распад такого союза будет означать, что данная семья прекратила свое существование.

В ст. 59 КоБС законодатель впервые сформулировал определение семьи.

Семья -- это объединение лиц, связанных между собой моральной и материальной общностью и поддержкой, ведением общего хозяйства, правами и обязанностями, вытекающими из брака, близкого родства, усыновления.

Следует отметить, что законодательное определение семьи в семейном праве должно иметь общеобязательное значение и для других отраслей права.

Из данного определения можно выделить следующие признаки семьи:

• -- наличие объединения лиц, образующих семью и являющихся ее членами;
• -- существование между членами семьи брачного или родственного характера отношений;
• -- взаимная моральная и материальная общность и поддержка;
• -- наличие у членов семьи личных неимущественных и имущественных прав и обязанностей.

Брак и семья относятся к числу таких явлений, интерес к которым всегда был устойчивым и массовым. Для общества вопрос о знании этих институтов и умение направлять их развитие имеет первостепенное значение уже потому, что от состояния их в значительной мере зависит воспроизводство населения. Особенно велико экономическое значение семьи в области организации потребления и быта. В семье не только удовлетворяются, но отчасти и формируются материальные потребности человека, создаются и поддерживаются определённые бытовые традиции, осуществляется взаимопомощь в ведении домашнего хозяйства. Активная роль семьи не ограничивается лишь областью общественного бытия, а продолжается в других сферах общественной жизни. Как первичная форма общности людей, семья непосредственно сочетает в себе индивидуальное и коллективное начала. В этом смысле она является звеном, связующем не только биологическую и социальную, но также индивидуальную и общественную жизнь людей, служит для них первым источником социальных идеалов и критериев поведения. При этом семья не только передаёт, но и создаёт духовные ценности, такие, как супружеская и родительская любовь, уважение и любовь детей к родителям, семейная солидарность.