На своем заседании в среду Кабинет министров Украины принял единогласное решение о разрыве программы экономического сотрудничества между Украиной и Россией. О чем премьер-министр Украины с радостью поведал общественности. Чем еще раз показал, что судьба Украины и жизнь ее населения ему абсолютно неинтересны. И что все, что делает нынешняя украинская власть сводится к двум нехитрым формулировкам. Первая, что Россия – враг. Вторая – назло мамке уши отморожу. Поскольку шансов выжить у украинской экономики теперь меньше, чем могла бы определить статистическая погрешность.

Принятая в 2011-м году программа сроком до 2020 года предусматривала много хороших вещей. Облегчение взаимной торговли, взаимная защита инвестиций, обеспечение свободного передвижения товаров, услуг и людей. И еще многое другое, что оказалось ненужно Украине после госпереворота 2014 года. По украинской инициативе было свернуто военно-техническое и научно-техническое сотрудничество, в результате чего по пустым цехам «Южного» начал гулять ветер, а на «Мотор Сич» в Запорожье вместо вертолетных двигателей стали выпускать печки-буржуйки.

Фактический разрыв двусторонних отношений, однако, вовсе не прервал торговлю между странами. Более того, повернувшуюся в Европу Украину, как оказалось, никто там не ждал. Выделенные годовые квоты для беспошлинной торговли страна осваивает в среднем за две-три недели, а остальное в Европе неконкурентоспособно. И Россия до сих пор оставалась крупнейшим торговым партнером Украины. Более того, товарооборот только рос. Около 7 млрд. долларов – продажи России в Украине в прошлом году. Почти 4 млрд. – экспорт Украины к нам. Доля Украины в российском товарообороте ничтожна. Доля России в украинском – главная. Но ведь Россия – враг незалежности! А потому – долой! Долой все отношения! И пусть нам, украинцам, будет хуже. Зато политически правильно.

Ей-богу, прямо как в дешевой провинциальной постановке. Только вот до конца не понятно, какую пиесу играет украинская власть. То ли «Умри, несчастная!», то ли «так не доставайся ты никому, если не мне!». Впрочем, разница нет. Все равно в финале украинской экономике будет играть траурный марш Шопена. Первые ноты уже прозвучали. Теперь будет быстрее.

Ревность.

«Не доставайся же ты никому!»

Счастлив тот, кто не знает мук ревности. Страдает тот, кого сжирает ревность изнутри. Ревнивец похож на больного: ревность затмевает рассудок, лишает человека разума, сопровождается приступами тревоги и симптомами учащенного сердцебиения, расстройством кишечника, угнетенным состоянием. В приступе ревности совершается одна треть всех преступлений на земле.

У ревности есть оборотная сторона: часто ревнивцы изменяют сами, в психологии это называется «проективной» ревностью. Человек видит в другом тот недостаток, который упорно не замечает в себе. Так ведут себя донжуаны, которые сами боятся измены, потому и изменяют своим избранницам.

Немного ревности только украсит любовные отношения, придаст им пикантности: так часто думают сами ревнивцы, ища себе оправдание. Перейти границу, увлечься ревностью - себе дороже. Любые излишества никогда не приносят нужного результата. Когда люди начинают понимать, что заигрались, стали жертвами сильных эмоция, что сами не в состоянии управлять ситуацией, им пора бить во все колокола и обращаться за помощью к семейным психологам или психотерапевтам. У ревности нет ни возраста, ни пола, ни национальности. Истоки ревности основаны на страхе потерять любимого человека, страхе потери власти над ним. Человек боится получить отказ от любимого человека, но еще больше - потерять его по чьей-то вине. Ревность, словно трусость, не доказывает наличие любви, это постоянная неуверенность в своих силах.

Чего никогда не стоит делать, чтобы не разжигать ревность ни в себе, ни в любимом:

• никогда нельзя ни рассказывать, ни расспрашивать о прошлой интимной жизни партнера;
• никогда не следить за ним;
• не придавать большого значения поведению партнера с «соперницами» или «соперниками».

Есть определенная категория людей, которые подстраховываются от ревности, стараясь выбрать себе в спутники жизни изначально человека никчемного, к которому и ревновать-то стыдно. Пусть такой, зато никогда не изменит, не бросит. Но как часто случается прямо противоположное: этот забитый и никому ненужный хочет доказать обратное, пускается во все тяжкие.

В народе весьма распространено мнение, что если не ревнует, значит, не любит. Любовь - чувство созидающее, позитивное, на ней держится жизнь, а ревность - разрушающее, чувство со знаком минус. Разрушает она не только отношения в паре, но и часто самого ревнивца. Уверенный в себе человек всегда уважает выбор другого, потому испытания чувств на прочность могут сыграть злую шутку, довести до развода. Ревность - чувство бессознательное и часто неконтролируемое, потому уговорами, оправданиями и увещевания к совести не помочь. Если партнер по браку начинает донимать ревностью, значит, в чем-то он не доверяет не только спутнику, но и самому себе. Нужно ли жить с таким ревнивцем, с годами это черное чувство только усилится?

Больше всего ревности подвержены люди импульсивные, с взрывным характером, имеющие психологические комплексы, вступившие в брак по меркантильным соображениям. Именно это и вызывает страх потери зоны комфорта, зоны безопасности . Если в семье ревность - основной движущий мотив поведения, дети, воспитывающиеся в такой семье, принимают ревность за единственно верный путь развития отношений. И в их семьях ревность будет присутствовать всегда. Психологи утверждают, что из любой ситуации всегда есть три выхода: измениться самому, изменить ситуацию и оставить всё как есть.

Ревнивец сам измениться не может, это заложено у него в жизненной программе, в характере. Изменить ситуацию тоже может не каждый - он будет мучительно съедать ревностью супругу, но все так же будет на ней женат, поскольку часто даже не знает точно: изменяла ли она ему на самом деле. Именно поэтому все остается как есть - люди мучают друг друга, но ничего не хотят менять.

Что делать, когда ревнуют тебя?

Для начала стоит подумать есть ли повод для ревности? Быть может, человек провоцирует вспышку ревности своим поведением. Нужно поставить себя на место другого, и подумать насколько приятно было бы принять такое поведение партнера в свой адрес. Лучшее средство лечения - профилактика: почаще стоит хвалить своего избранника, повышать его самооценку, убеждать, что лучшего человека нет и быть не может. В этом деле главное не переборщить, иначе все усилия можно свести к нулю.

Что делать, если ревнуешь сам?

Лучшее средство от ревности - повышать собственную самооценку, значимость в своих глазах и глазах окружающих, любить себя, уважать и становиться самостоятельным.

Самое главное, что нужно помнить каждому: изводя ревностью, ограничивая свободу, не уважая его право на выбор, человек подвергает и себя, и другого страшному испытанию, которое не каждый сможет выдержать. Результат в этой жизненной коллизии может быть самый страшный - чего боялся больше всего, то и случится - любимый просто уйдет...

13.06.2010 г.

Жанна Пятирикова

Хочу к тебе… Запретное желание,
Невольный шепот ветра на траве,
Огромное, как вечность расстояние
И в нем одно - хочу, хочу к тебе!
Смешно, а жизнь свелась вот к этой фразе
Не заглушить, не спрятаться в делах,
Когда-то был каприз, была проказа,
А ныне как заклятье на губах.
Хочу к тебе… осенней грустью клена,
Предновогодней россыпью седой,
Хоть ветром, хоть былинкою земною,
Хоть на минутку, ТОЛЬКО БЫТЬ С ТОБОЙ!!!

Да не достанься же ты никому
Рассказ

Веду рукой по его груди… Нежная кожа, только-только пробившиеся из нее темные волоски, которые придают мужества еще совсем юной груди… Всё, как тогда, в первый раз… Почти всё… Стекающая кровь портит воспоминания…
Я познакомилась с ним в ресторане. Мы корпоративом отмечали очередную дату основания моей фирмы. Он с друзьями отмечал свое девятнадцатилетние. Наши взгляды пересеклись, когда зазвучала медленная мелодия. Решительности мне не отнимать, и я уверенным шагом подошла к нему и пригласила на медленный танец. Мало кто откажет шикарной женщине… Он тоже не отказал.
Он был очень красив: высокий, широкие плечи, мужественный подбородок и греческий нос… Я сразу утонула в его карих глазах, а в темные, как перо ворона, волосы хотелось запустить пальцы… Чисто случайно я узнала, что ему только исполнилось девятнадцать, ведь внешне он выглядел гораздо старше… С таким парнем хотелось быть, ему хотелось принадлежать, но, почему-то, свой день рождения он отмечал чисто в мужской компании…
Мы вышли покурить на улицу. Он курил дорогие сигареты, мне подкурил дорогой зажигалкой… Оглядев его с ног до головы, я отметила, что на нем туфли, цена которым - несколько зарплат обычных граждан, костюм в ровню моему платью… Но я давно не девочка, и имею собственную фирму по производству строительных материалов, езжу на дорогой иномарке, одеваюсь в дорогих магазинах, отдыхаю за границей... А он явно сын богатых родителей, которые приучили свое чадо к роскоши еще с пеленок.
Чем дольше мы разговаривали, тем больше я понимала, что хочу, чтоб он был моим… Моя семейная жизнь не состоялась. Я вышла замуж в восемнадцать лет за парня моего возраста, но все мечты и вся любовь разбилась о реальность и быт. После скоропостижного развода ушла в карьеру, лишь изредка отвлекаясь на короткие интрижки. С возрастом я стала замечать, что меня всё меньше и меньше интересуют мужчины старше меня. Пусть мы и на одном социальном уровне, но меня их достаток и уверенность в себе не привлекала… В своем воображении я рисовала себя рядом с юным принцем… Как только я стала интересоваться молодыми мальчиками, я будто помолодела… Ведь разница в возрасте между мной и моими юными любовниками в среднем составляла лет пятнадцать-семнадцать. Моей фигуре, волосам, длине ног, ухоженной коже могла позавидовать любая юная девушка. Я регулярно посещала косметолога, парикмахера и фитнес-центр… В свои тридцать девять лет я выглядела на двадцать пять… Плюс мои манеры поведения и голос… Я любого мужчину, а тем более еще неоперившегося птенца, который только познает мир женщин, могла свести с ума, не делая никаких усилий.
Тимофею я дала свою визитку. Меня мучило любопытство - как скоро он позвонит. В том, что он мне позвонит, я была уверена на сто процентов… Звонок на мобильный раздался в обед следующего дня. Приятный мужской голос оповестил о том, что ему хотелось бы услышать Тосменко Софию Глебовну. Я улыбнулась про себя. Я сразу узнала Тимофея.
Ужин в ресторане был просто шикарный. Когда я спросила о том, откуда у молодого парня такая машина и средства на дорогие рестораны, он рассказал мне о том, что его отец бросил их с матерью и эмигрировал в Америку. Там он поднял неплохой бизнес и, видать, старика замучила совесть, и теперь он регулярно помогает брошенной семье финансово. И, как я поняла, помогает очень неплохо.
Тимофей отвез меня домой. Я не стала сразу приглашать его на кофе, решила немного помучить юношу.
На следующий день ко мне на работу посыльный принес огромный букет роз. Не было сомнений от кого они.
Вечером мы снова встретились, но на этот раз я пригласила его к себе домой. Я приготовила ужин, открыла бутылку дорогого вина… Тимофей, несмотря на свой юный возраст, оказался очень страстным и опытным любовником. Я смело могу заявить, что он - один из лучших, кто у меня был.
Он ушел рано утром. Ему еще надо было собрать вещи в университет. Идти на работу у меня не было желания. Я наслаждалась сладостным чувством и ожидала новой встречи. Если раньше у меня и моих любовников были отношения дай-получи, то есть я попросту их содержала за то, чтобы не забывать, что такое быть желанной женщиной, то в отношениях с Тимофеем всё было по-другому. Я абсолютно не чувствовала разницы в возрасте, а порой мне казалось, что это он старше меня.
Мы познакомились весной. Каждый весенний праздник мы проводили вдвоем. Подруги знали о моей слабости и ничему не удивлялись, а его мать позволила сыну набраться опыта с взрослой женщиной. Мы встречались с Тимофеем около полугода. Мы ни разу не поссорились за этот период времени. Я спокойно относилась к тому, что он ходил гулять с друзьями. Я была в нем уверена. О других парнях я уже не думала… Мне хватало моего мужчины… Да, именно мужчины.
Но, как-то раз, Тимофей позвонил и сказал, что вечером не придет. У друга день рождения, и они будут отмечать его в клубе. Понятное дело, я никак не вписывалась в их компанию… Всё чаще он стал отменять наши встречи… А я понимала, что люблю его… Этот юнец вскружил голову мне, видавшей виды состоявшейся женщине. Я стала зависеть от него, как от воздуха. Каждый его приход ко мне вызывал у меня массу эмоций. Понятное дело, что положительных. Но с того момента, когда мы стали видеться реже, я понимала, что погибаю…
Я никогда не забуду тот вечер. Я помню его поминутно. Часов в двенадцать дня Тимофей позвонил и сказал, что придет ко мне вечером поговорить. Я была вне себя от счастья. Мы не виделись неделю и, наверное, поэтому я не придала никакого значения фразе «надо поговорить». К приходу Тимофея у меня всё было готово. Я была шикарна, стол был накрыт, осталось только дождаться моего мужчину. Тимофей с ходу начал говорить, что пора заканчивать наши отношения, что его смущает разница в возрасте, смущает, то, что он не может везде с собой брать меня, что… Что… Что… У него появилась девушка… Младше его на год… Младше… Он еще что-то говорил о том, что я - шикарная женщина, и он не сможет мне дать всего того, что я заслуживаю. Что мне пора уже подумать о детях, а он еще не готов стать отцом…
Я не смогла вынести этих слов… Я схватила кухонный нож и… вонзила в его грудь… Тимофей смотрел на меня широко раскрытыми глазами, а я, глядя на него, процитировала: «Да не достанься же ты никому!!!» Он потерял сознание. Скорее от шока. Я вонзала нож в его грудь до тех пора, пока он не перестал дышать…

Веду рукой по его груди… Нежная кожа, только-только пробившиеся из нее темные волоски, которые придают мужества еще совсем юной груди… Всё, как тогда, в первый раз… Почти всё… Стекающая кровь портит воспоминания… Я глотаю последнюю таблетку снотворного, доза увеличена во много раз, ложусь на грудь любимого… и засыпаю…

MENSBY

4.7

Женская логика ничего общего с самой логикой не имеет, это общее название очаровательной непредсказуемости прекрасного пола.

В знаменитой повести А. Конан-Дойля группа смельчаков отправляется в неизведанную землю, которая кишмя кишит динозаврами, питекантропами и прочими доисторическими существами. Там их поджидает множество неслыханных опасностей и приключений, из которых они, как мы знаем, выходят победителями и становятся известными всему свету.

Эта замечательная повесть, проходящая "на ура" в школьном возрасте (я лично прочёл её лет в 11), имеет, однако, весьма "недетскую" сюжетную завязку и развязку, ибо Конан-Дойль был всё же не просто писатель для скаутов. А начинается всё это безумное приключение с того, если кто помнит, что главный герой, молодой журналист, приходит к девушке, в которую влюблён, чтобы просить её руки.

Та же отказывает ему потому, что не желает быть женой заурядности, ей хотелось бы полюбить человека выдающегося, "интересного", чем-то прославившего своё имя. Такому она готова отдать своё сердце. "Проявите себя как-нибудь, докажите, что вы – не серость, тогда у вас есть шанс", - говорит она ему. После чего, собственно, молодой человек и примыкает к экспедиции, отправляющейся в затерянный мир.

Однако, когда он возвращается в зените славы как герой и смельчак, о котором пишут все газеты и говорят все научные сообщества Лондона, и устремляется к предмету своих мечтаний, его ждёт неожиданное и горькое разочарование. Пока он сражался с чудовищами и не жалел живота своего во имя науки, девушка, ради которой он всё это проделывал, успела выйти замуж – причём за мелкого банковского служащего, клерка, того, кого сейчас принято именовать "офисным планктоном". Совершенно серого и ничем не примечательного типа. Просто вышла и всё – вопреки логике, своим обещаниям и принципам.

Герой уязвлён, оскорблён этим предательством, сердце его разбито, и ему ничего не остаётся, как снова отправиться с экспедицией в затерянный мир – возможно, чтобы сгинуть там навек, ибо как можно жить в мире, где женщины не выполняют своих обещаний, да и вообще понять логику их побуждений решительно невозможно…

Согласимся, Конан-Дойль понимал, о чём писал.. Женская логика… Недаром другой его прославленный персонаж, занимающийся частным сыском, заявлял, что никогда не женится – ибо как может уживаться тот, чья жизнь построена на строгом следовании логическим умозаключениям, с той, чья "логика" неподвластна, извините за тавтологию, какому-либо логическому анализу вообще?

А вот вам другая история, уже не вымышленная, а совершенно реальная, случившаяся когда-то с моим близким другом. Где здесь логика, судите сами.

Друг мой в ранней молодости, в пору студенчества был влюблён в девушку. Влюблён так, как может быть влюблён восемнадцатилетний человек с пылким сердцем и чистыми помыслами – то есть всерьёз. Девушка была хорошая, умная, из интеллигентной семьи.

Беда была в том, что она не отвечала нашему герою взаимностью. То есть не то, чтобы… Нет, она согласна была с ним встречаться, ходить в кино и на выставки. Она знала, что он влюблён в неё, он в этом многократно признавался. По-своему он ей нравился, ибо какой же девушке в шестнадцать лет не понравится, когда ей посвящают стихи и песни? – а ей посвящали.

Всё это было замечательно, но, увы, ответного чувства она в себе найти не могла, чего, в общем, честно не скрывала. В силу скромности и воспитанности она не могла сказать ему решительного "нет" - но и "да" он тоже не мог от неё добиться.

Моего друга это сильно мучило. Эти странные отношения – влюблённость с его стороны и благосклонная "дружба" с её – продолжались довольно долго. Он уходил в армию, писал ей письма, посвящал бесконечное количество стихов. Она вяло отвечала… Он возвращался из армии, пытался порвать с ней, прекратить общаться, но потом проходило время, и снова звонил - и опять покупались билеты в кино, цветы, но вечер неизменно заканчивался в подъезде её дома…Просвета не намечалось.

Время шло. Герой наш мужал, героиня тоже превращалась из девочки-подростка в интересную молодую особу. У неё уже появлялись поклонники и какая-то своя личная жизнь, о чём он мог только смутно догадываться. Дело не двигалось с мёртвой точки. Она знала, что он влюблён и мучается, но помочь ему ничем не могла. Однажды она даже сказала ему: "Знаешь, проблема не в тебе, а, видимо, во мне. А ты очень хороший…"

Прошло лет пять таких странных и мучительных для нашего героя отношений. В конце концов он начал осознавать, что с этой ситуацией пора как-то завязывать и нечего зацикливаться, потому что девушек вообще-то много на белом свете. Ну, не любит, и, видимо, уже не полюбит. Тем более что она заявила однажды, что уезжает на учёбу во Францию, на весьма долгий срок… ну что уж тут поделать. Он решительно и никаким образом не входил в её планы.

И вот однажды, чудесным майским вечером, в пору весеннего цветения всего и вся, когда молодому сердцу так хочется любить и быть любимым, герой наш, как обычно, провожал свою безответную любовь с очередного бессмысленного киносеанса (в кино он приглашал её с одной целью - увидеться, потому что и встречи уже становились совсем редки). Был приглашён на чашку чая к ней домой.

В принципе, все точки над "i" были расставлены: я уезжаю, прости, что у нас ничего не вышло, у тебя ещё всё впереди и т.п. Оставалось только выпить чаю и с окончательно разбитым сердцем отправляться домой.

И тут в гости к нашей героине зашла её подруга. И друг мой её увидел.

А на дворе май, и всё цветёт. И страшно хочется влюбиться, хоть в кого-нибудь. Тем более что только что получил окончательный "расчет" и понимаешь, что пять лет безответной любви – это всё-таки многовато… и ты, собственно, никому ничего не должен. Тебя не хотят. Свобода. Без обид?

Короче, мой друг пригласил подругу нашей героини на свидание. На какую-то там выставку. И пришёл с цветами. Уж не знаю, с какими мыслями, задними или нет. Имел право, потому что дали ему понять... А личную жизнь строить как-то надо, в конце концов.

И вот тут случилось то, чего мой приятель никак не ожидал.

Его "безответная" пассия, узнав о свидании с подругой, устроила им обоим совершенно невероятную сцену ревности. Такой ярости, гнева, эмоций и упрёков герой наш, за пять лет привыкший к вяло текущему общению, даже и представить себе не мог. Суть их сводилась к тому, что "вот вы там за моей спиной", и тому подобным вещам.

"Ты, как голодный лев, кинулся на первую подвернувшуюся…", - кричала она ему (а собственно, "голодным львом" он и был на тот момент, ибо сами бы попробовали пять лет…) и бросала трубку, а когда он пытался объясниться, наотрез отказывалась общаться.

Герой наш был совершенно обескуражен и сбит с толку. Ибо только вчера ему сказали: извини, не обижайся, всё… Ну, всё так ВСЁ. А чего ж ты теперь? А вот то. Пойди пойми.

"Так не доставайся же ты никому!" - это из "Бесприданницы". Друг мой отнюдь не бесприданница, но обалдел порядком.

Кончилось это всё тем, что она–таки уехала в свою Францию. Навсегда, кажется. Больше они не виделись. А он женился на той самой подруге.

Что так оскорбило её в том довольно невинном свидании? Букет цветов, подаренный подруге? Невероятный факт, что воздыхатель, который всегда под боком и так тихо и привычно страдает где-то в уголке, вдруг проявил "посторонний" интерес?

Нет ответа. "Моё", и всё. Женская логика. Таинственная и непостижимая.

И всё же…

"Как не почувствовать благоговейного изумления и не преклониться перед этими молоденькими и слабенькими женщинами, когда они, выросшие в холе и атмосфере столичного большого света, покинули, часто наперекор советам своих отцов и матерей, весь окружавший их блеск и богатство, порвали со всем своим прошлым, с родными и дружескими связями, и бросились, как в пропасть, в далёкую Сибирь, с тем, чтобы разыскать своих несчастных мужей в каторжных рудниках и разделить с ними их участь, полную лишения и бесправия ссыльно-каторжных, похоронив в сибирских тундрах свою молодость и красоту… " Н. А. Белоголовый.

Это о жёнах декабристов. Когда мы, мужчины, будем шутить и посмеиваться над женской логикой, давайте вспомним и об этом.

… Света позвонила в милицию сама, среди ночи: "Приезжайте, я убила человека". Продиктовала адрес. Голос звонившей был настолько спокоен, что дежуривший на телефоне капитан почему-то ни на секунду не усомнился: она действительно дождется приезда опергруппы – не сбежит, не исчезнет. Когда бригада прибыла на место, названное Светой по телефону, на лестнице сидело юное длинноногое создание (почему-то именно эта деталь – длинные, идеальной формы скрещенные ноги – запомнилась и следователю, и медикам, и эксперту).

Дом был служебным – огромные коммунальные квартиры в нем занимали медики, работающие в одной из крупных клиник города. В квартире, названной Светой, дверь была полуоткрыта. Соседей дома не оказалось – лето, все разъехались кто куда. Только из комнаты, куда девушка отказалась заходить, лишь бессильно махнув рукой: "Там…", пробивалась полоска света.

На полу в неловкой позе лежал мужчина лет сорока. Белоснежная сорочка на его спине вздыбилась от крови.

Врач быстро прослушал пульс, кивнул бригаде: "Жив", и пострадавшего, уложив на носилки, увезли.

На допросах Света отказывалась говорить. Твердила только: "Судите меня за убийство". Илья долго не приходил в сознание, хотя врачи уже и сказали, что опасности для его жизни нет. Уяснить картину случившегося законники смогли не сразу. Впрочем, уяснили они ее в конце концов в самых общих чертах: покушение на убийство на почве ревности.

Но что-то мешало следователю поставить последнюю точку в этом, таком несложном с юридической точки зрения деле. Что-то не давало ей покоя, требовало проникнуть в суть, разобраться, понять… И тогда она позвонила своему знакомому психиатру, Юрию Николаевичу, попросив навестить Свету в тюремном изоляторе (девушка находилась в глубоком шоке).

Нет, следователь не заподозрила Свету в шизофрении или ином психическом недуге – впрочем, экспертизу на вменяемость Светлане пройти еще предстояло. Просто Юрий Николаевич был не из тех врачей, кто предпочитает исцелять своих пациентов уколами и пилюлями. "Работать" для этого человека означает вести многочасовые беседы с подопечными, потихоньку, "по грамму" вызывая их на откровенность, располагая к себе и воздействуя на их психику силой своего влияния, убеждений, а может, и гипноза, – черт его знает, следователь в этих тонкостях не разбиралась.

Она знала одно: десятки пытавшихся покончить с собой женщин, попав "врукиЮрия Николаевича, не проходили в клинике общепринятого лечения. И выписывались без удручающего диагноза, способного поставить клеймо на всей оставшейся жизни. Более того, они уходили из больницы какими-то просветленными, по-новому смотрящими на жизнь и никогда больше – в нарушение статистики, свидетельствующей о том, что суицид обязательно повторится, – не возвращались к желанию смерти.

На первый приход врача Светлана не среагировала никак. Понуро сидела на больничной койке, глядя в одну точку остекленевшими глазами, и отвечала односложно:

"Да", "Нет". Она не спрашивала, жив ли Илья, не спрашивала, что будет с нею, не спрашивала о своих родителях, обрывавших телефон следователя и умолявших о свидании с нею. Было похоже на то, что жизнь для нее кончилась где то за чертой, разделившей прежнее, неведомое посторонним время и ту ночь, когда она набрала телефонный номер милиции.

Однажды, зайдя к Свете в изолятор, Юрий Николаевич невзначай поинтересовался: "Скажи, а ты Достоевского любишь?", и впервые увидел проблеск интереса в ее глазах. Они проговорили долго – и только о Достоевском. В следующий раз врач попросил девушку рассказать ему о ее детстве и уже не наткнулся на стену ледяного молчания. В третий раз Светлана сама заговорила о том, что же произошло с нею и с Ильёй.

…Светлана училась в медицинском институте. Стипендии на то, чтобы жить так, как ей хотелось, категорически не хватало и она подрабатывала сиделкой. Родственники больных в первую встречу всегда реагировали на нее с опаской: уж слишком не похожа была Света внешне на ту, кто может выносить "утки", переворачивать и мыть тяжелых лежачих пациентов, в общем, проделывать все то, ради чего, собственно, люди и готовы платить огромные деньги. Миндалевидные, искусно подведенные глаза, коротенький облегающий белый халатик и дразнящие, завораживающие глаз ноги… Но уже после первых суток, которые Света проводила у постели больного, отношение родственников к ней менялось кардинально: Светлана была на редкость умелой, мягкой и выносливой сиделкой. К тому же почти с законченным "верхним медицинским".

В ту зиму Света дежурила в больнице около юноши, попавшего в тяжелейшую автокатастрофу. Днем около него толклась родня, а ночами приходили они – Света или ее "сменщица" Таня. Мальчик был в коме, обслуживать его было очень тяжело. Света знала, что Татьяна всегда в ночь своего дежурства часа три-четыре спала – на надувном матраце, который днем "жил" под больничной койкой. Но сама Света позволить себе такой халтуры не могла – она запасалась термосом с кофе, бутербродами и бдела.

Илья работал в этом отделении хирургом. Он не был лечащим врачом Светиного подопечного, и "по роду службы" они никак не сталкивались. Но почему-то все чаще и чаще он замедлял шаг, проходя по коридору мимо их палаты, однажды ночью попросту зашел к ней и спросил, не нужна ли какая помощь.

Света была не маленькой девочкой и прекрасно понимала, к чему клонит Илья. Что неспроста они оказывались вместе в курилке, неспроста на нее стали с ехидной улыбочкой посматривать больничные медсестры, и, наконец, Таня, с которой они однажды столкнулись на выходе из больницы, бросила ей: "Говорят, этот красавчик Илья Сергеевич дополнительные ночные дежурства берет из-за тебя? Что, подруга, роман?!"

Илья Сергеевич действительно был красив – черные с проседью волосы, тоскующие стальные глаза, сильный торс – в общем, весь "джентльменский набор" стареющего ловеласа, но романа у них не было. И быть, судя по всему, не могло. Света инстинктивно избегала подобного сорта мужчин, обжегшись однажды еще в семнадцать лет и твердо зная: ничего, кроме мук, такие любители и любимцы женщин подарить не в состоянии. Все в общем-то получилось случайно – Светлану позвали в гости, куда должен был прийти ее бывший знакомый со своей новой пассией, Светлане было не срукиявляться туда одной, а Илья увязался провожать ее до метро. Вот она и предложила ему сопровождать ее.

Дальше все было тоже случайно. Компания подобралась бурная, подвыпив, гости занялись какими-то "разборками", и к часу ночи неожиданно выяснилось, что Света с Ильёй – одни в чужой квартире. Хозяйка, не оставив Свете ключей, чтоб запереть дверь, уехала к другу, а остальные гости разошлись… Короче, сторонников строгих нравов прошу меня извинить.

Вот эта-то ночь и перевернула все в жизни Светланы. Перевернула настолько, что утром, проснувшись, она долго не могла понять: была эта ночь в действительности или причудилась, приснилась?.. Но, приподнявшись на локте, на нее смотрел Илья. Насмешливый. Вполне реальный. И она поняла: было. Не приснилось.

Вихрь, унесший Свету в бездну наслаждения, был несравним ни с чем, что прежде довелось ей испытывать. Она знала мужчин, знала их, как ей казалось, неплохо, и прежде пребывала в полной уверенности, что ничего принципиально нового, увы, познать ей уже не суждено. Теперь Светлана понимала, что не знала ничего…

С того момента, как Илья обнял ее за плечи, она абсолютно потеряла власть над происходящим – все закружилось, унеслось куда-то, оставив лишь легкий запах его одеколона, громкое тиканье часов (лишь потом она сообразила – это стучало ее сердце) и власть его чудных, опытных, мягких и властных рук… Сколько времени длилась для них эта ночь – Света не знала. Она вообще наутро сомневалась в том, как ее зовут. Она родилась заново – и когда приблизилась к зеркалу в ванной, на нее из-за стеклянной глади смотрела совсем другая женщина. Эта женщина почему-то была не просто чертовски красивой и свежей – глаза ее блестели самым настоящим счастьем.

Да простят меня читатели – я не смакую подробности. Просто без рассказа о той ночи не обойтись. Ибо все, что происходило дальше, существовало уже в сфере магнетизма их близости. Поле, возникшее между ними сразу и окончательно, предопределило ход их жизней. Только оно. И именно оно. Верю – испытавший подобное поймет.

Они начали встречаться. Со стороны, отношения Ильи со Светланой ничем не отличались от весьма заурядного романа – он звонил, она приезжала к нему, в его восьмиметровую комнатушку коммунальной квартиры. Все – как у всех. За исключением, может быть, того, что они никогда и никуда не ходили вместе – ни к друзьям, ни в театр, ни в рестораны, ни даже в придворное кино. Не потому, что возможности не было – Илья холост, Света свободна, и время на культурные вылазки нашлось бы. У них не было такой потребности – вот в чем дело. Они могли существовать только в особом мире, в который Свету ввел за руку Илья, и вне этого мира их встречи теряли смысл.

Нет, отнюдь не все часы свиданий они проводили в постели. Но с самого порога, когда она с бешено колотящимся сердцем звонила в дверь и слушала за нею знакомые уже до боли мягкие шаги, и до той минуты, когда Илья выходил провожать ее, – весь этот мир был пронизан чувственностью, страстью.

Они пили кофе, который Илья варил в маленькой армянской турке, они слушали музыку на его крохотном старом проигрывателе, он перебирал струны гитары и пел для нее какие-то нехитрые песни, они играли в карты, сидя по-турецки на тахте, занимающей почти всю его комнату, они даже иногда читали рядом – он свою книгу, она свою – и все это было наполнено безумным желанием друг друга.

Постоянным, непреходящим, которое порой буквально парализовало Свету. И все те минуты, когда они не принадлежали друг другу, были лишь прелюдией, мазохистским оттягиванием момента, когда уже ничто не могло сдержать этот шквал, и их швыряло в объятия друг друга. И каждый раз ихлюбовьбыла любовью как перед концом света или перед гибелью в шторм корабля. "Никогда не оставляй ничего на потом, – учил ее Илья. – Каждый раз должен быть последним…"

Света любила в нем все. Интонации голоса, походку, запах, привычки, недостатки. Любила так, что одна мысль о возможном расставании приводила ее в обморочное состояние. Никто не знал об их встречах – Света была убеждена: попытайся она кому-то объяснить, что именно ее связывает с этим взрослым, на двадцать лет старше ее, человеком, – никто не поймет. В лучшем случае обзовут ее мартовской кошкой, а его – старым развратником. Но это неправда – не было ни пошлости, ни примитивизма в их связи. Все, что происходило между ними, было необычайно одухотворенно, исполнение высшего смысла, понятного только им двоим.

Светлана никогда не задавалась вопросом о других женщинах Ильи. Знала, что было их немало. Знала, что некоторые медсестры в больнице ненавидят Илью за то, что когда-то он не откликнулся на их женский призыв. Видела, что тянет к нему слабый пол с неимоверной силой – видно, только у нее и не сработало сразу это древнее "чутье позвоночником", а другие за три километра ощущают исходящую от него мужскую силу, уверенность в себе, словом – полноценность. Света знала, что Илья никогда не был женат – видела паспорт, который всегда валялся у него на холодильнике. И главное – беспрекословно верила в то, что пока она, Светлана, с ним, ни о какой другой женщине не может быть и речи? "Потому что мы с тобой – это редкость, так бывает раз в столетие…" – шептал ей иногда Илья.

Света не сомневалась: так и вправду бывает раз в столетие. Не потому, что столетие прожила. Она была счастлива, и ей было все равно – есть ли на свете более счастливый землянин – еесчастьебыло несравнимо ни с чьим.

А о том, что же будет дальше, она старалась не думать. Замуж – не замуж, какая разница? Все будет так, как захочет он. Лишь бы не исчез, не канул в никуда, и пока раздается в квартире его телефонный звонок, она жива и готова горы свернуть…

Мама, с недоброй тревогой вглядываясь влицокак-то резко повзрослевшей дочери, вздыхала: "Смотри, Светка, не доведет тебя до добра твой "пенсионер"! Уж хоть бы стыд какой поимела – о замужестве, о детях думать пора, а ты, как с… дворовая, по ночам к нему бегаешь!"

А Света, вглядываясь в сидящих напротив в вагоне метро мужчин, думала: "Как странно: вот куда-то едут совершенно незнакомые мне люди. У каждого из них – своя жизнь, свой внутренний мир, свои недостатки и достоинства, и, быть может, один из них и предопределен мне судьбой, назначен в жизни для того, чтобы стать моим мужем, отцом моих детей… А у меня нет потребности знакомиться с ними, привыкать к кому то, выслушивать чужие монологи, проникаться чужими проблемами… Есть только Илья. И ничто иное не имеет ни малейшего смысла. Может быть,любовь- и есть желание остановиться в поисках счастья на одном конкретном человеке?.."

Шло время. Год. Два. Илья познакомил Светлану со своей семьей – мамой и братьями. Но это означало только то, что теперь они были знакомы. И – ничего больше. Свободу Илья по-прежнему ценил больше всего на свете, а если и мечтал на досуге о том, как они со Светой расставили бы мебель в своем доме и как назвали бы сына, а как дочку, – так только давая поблажку собственному минутному настроению.

Вопреки утверждению всех сексологов и сексопатологов, охлаждение и притупление эмоций не наступало. Когда они оставались вдвоем – все было по-прежнему. И по-прежнему он был способен вызвать ее междугородным звонком в другой город, и она прилетала к нему, бросив все свои дела, чтобы провести с ним всего несколько часов; и по-прежнему, даже в дни серьезных ссор, она могла набрать его номер и сказать: "Я хочу к тебе" – и он находил ее, где бы она ни находилась.

…"Наверное, так могло продолжаться десятилетиями", – отвернувшись от Юрия Николаевича, закончила свой рассказ Светлана. Ей оставалось лишь объяснить самое страшное – последнюю ночь. И она – видно, понимая, что никогда уже больше не сможет и не станет исповедоваться так полно,- пошла до конца.

• В последнюю ночь Илью вызвали на срочную операцию, и, оставив меня в своей комнате, он уехал в больницу. Я сдуру решила сделать ему сюрприз – навести в комнате идеальный порядок, все перемыть, перечистить… Нет, я не собиралась обшаривать его вещи, что-то искать – ведь мне казалось, что я все о нем знаю… Я и мысли не допускала, что могу наткнуться на нечто, что видеть мне было нельзя.

Но наткнулась. Сначала – на бигуди… Потом – на пачку женских писем, датированных двумя последними годами, и даже – письмо недельной давности.

Наверное, если бы Света нашла не бигуди, а что-то иное – быть может, женскую заколку, косметику или даже деталь туалета, – это не произвело бы на нее столь бурного эффекта. В конце концов, как ни гнала она от себя эту мысль, но допуск на то, что за годы их отношений Илья мог где-то случайно переспать с другой, она оставляла. Но бигуди… Свидетельство того, что отношения Ильи с незнакомкой были столь близкими и давними?.. Значит, эта женщина существовала параллельно с нею, со Светой?.. И значит, Илья той, другой, говорил так же, как ей: "Все должно быть, как в последний раз"?..

Полчаса, которые разделяли Светину находку и возвращение Ильи, прошли как одна секунда. Девушка уже знала, что сделает. Нет, она не собиралась прощаться с жизнью – она уничтожит его, того, кто отнял у нее самую святую веру в жизни – веру в исключение, в идеал, в нереальность. Больше он никогда и никому не будет принадлежать – этот мужчина, заставивший ее родиться на свет заново. Больше он никогда и никого не будет обнимать за плечи и шептать свои дурацкие слова…

Она ударила его ножом сразу – как только он вошел. Без объяснений, выяснений и сцен. Метилась в сердце, но Илья как-то случайно повернулся, и удар пришелся ему в спину. Падая, он встретился с ней глазами – наверное, большего изумления ей не доводилось видеть никогда. Голова Ильи стукнулась об пол, рука, державшая какие-то бланки для справок, разжалась… Света вышла на улицу и из автомата позвонила в милицию.

…На последнем допросе следователь спросила у Светланы: "Ты жалеешь о том, что сделала?" "Я не понимаю, о чем вы меня спрашиваете, – ответила та.- Я ничего не чувствую. Ничего".

Признаюсь: больше всего я боялась, что мне не удастся найти координаты девушки, которая отсидела пять лет за покушение на убийство любимого человека. Но я их раздобыла…

Как странно, думала я, разыскивая Светин дом, мы привыкли думать о законниках как о сухих и чаще всего циничных людях, напичканных казенными формулировками и номерами статей уголовного кодекса. А ведь эта женщина-следователь, похоже, многие годы решала для себя вопрос, который юридически был однозначным: кто в этойисториибыл истинным преступником?..

Да, еще в средневековье люди философствовали – может ли страсть быть оправданием преступления? Но со времен даже шекспировских трагедий минуло четыре века. А мы, земные люди, сотканные из сотен грехов и пороков, все так же не знаем окончательного ответа и ищем, ищем – нет, не оправдания, но объяснения.

Человеческая жизнь священна, и поднявший руку на нее – преступник. Это аксиома. Желание же понять – почему? – долг любого законника. Долг, который так нечасто ими выполняется…

…В тамбуре перед Светиной дверью я увидела детскую коляску. В прихожей – развешанные ползунки и кофточки. Передо мной стояла совсем не та роковая красавица, которую родственники больных умудрялись перепутать с фотомоделью или манекенщицей, – худая до изможденности немолодая женщина в джинсах и застиранном пуловере.

• Проходите,- обезличенным голосом пригласила она, и пока мы шли на кухню, сказала, что муж на работе, дочь спит, и у нас есть час на разговор.

Разговор не получился. Может быть, потому, что я слишком много знала о ней – той, прежней, и никак не могла совместить героиню рассказа следователя вот с этой грубоватой (зона не проходит бесследно?), анемичной женщиной. "Муж хороший, – помешивая кашу и не глядя на меня, рассказывала она,- не каждый решился бы жениться на женщине с тюремным, да еще таким прошлым. Зарплату отдает, дочь обожает, по дому помогает". Я все не решалась задать ей вопрос, ради которого и пришла, но она, видно, угадала его за моим молчанием:

• Илья уехал из города задолго до того, как я освободилась. Нет, найти его я не пыталась Я стараюсь не вспоминать о нем, но иногда, к сожалению, он мне снится, и тогда я просыпаюсь вся разбитая и больная Но в общем все прошло.

Уже прощаясь, я заметила, что на календаре, висящем в коридоре, один день из каждых двух недель отмечен кружочком.

По-прежнему подрабатываешь сиделкой? – мимоходом предположила я.

Нет, это я отмечаю день, когда спала с мужем. Чтобы раньше договоренного он меня не трогал. Для меня это каторге подобно…