Мне бы злобу из сердца выжить,
Чтоб любовь в него снова впустить
Мне б суметь понять, наконец-то,
Что тебя никогда не вернуть

Мне бы снова стать сильным и смелым,
Чтоб судьбу свою дальше вершить
Мне бы снова встретить кого-то,
Одиночеству...

https://www.сайт/poetry/133320

Мне так хотелось...

Мне так хотелось,пусть мгновенье!
Сгореть и не оставить след
В любви подобной преступлению,
Чтоб никогда не слышать "нет!"

Мне так хотелось - миг блаженства,
Восторг и в сердце,и в душе...
А что любовь? Она же вечна.
А я - ведь не живу уже...

https://www.сайт/poetry/133456

Мне снился сон

Мне снился сон о счастье, о любви,
Где я бродил по городу ночному...
А рядом никого, лишь только ты,
И звёзды весело сияли мне с тобою.

Мне снился сон...под дивную мелодию романса
Я обнимал тебя и целовал.
А что потом, что было с нами дальше...

https://www.сайт/poetry/133482

Мне нравится

"Мне нравятся твои стихи,
Но это ничего не значит..."-
В письме так написала ты -
Я думал это буквы плачут.

Потом -"мне просто тяжело,
Опять меня ты напрягаешь..."
А я люблю...Кому назло?
Раз доброту ты отвергаешь.

Мне нравишься ты всё...

https://www.сайт/poetry/133533

Мне говорят, что я обязан...

Мне говорят, что я обязан.
Мне заявляют, что я должен.
Колючей проволокой связывают
Среды, традиций, взглядов ложных.
Сначала вырвут обещание,
Потом заставят исполнять.
Сначала вроде попрощаются,
Ан нет – вернутся заявлять,
Что должен я, что...

https://www.сайт/poetry/133791

Мне б радовать тебя...

Мне б радовать тебя стихами,
Желая счастья и любви.
Писать обычными словами,
Что всех прекрасней в Мире Ты!

Мне б научиться в дружбу верить,
Ценить, что есть, а не желать -
В любви волшебные мгновенья,
Чтобы душа могла летать...

https://www.сайт/poetry/134046

Мне часто снится свет далеких окон...

Мне часто снится свет далеких окон
И вы мадам растерянно стоите у стола
По вашей шее вьется шелковистый локон
И я робею вам сказать последние слова

Я вас прошу, помилуйте,обиды не держите
За то что на коленях я у ваших ног
За чувства к вам уж...

https://www.сайт/poetry/134733

Мне кажется

Мне кажется, что ты особенный в моих глазах
И действия твои мне кажутся иными,
Проснувшись рано утром, твоё имя на устах
И мысли о тебе никак не сбить другими.

Мне кажется, что мы это не звуки пустоты
И если что-то хочется, то всё возможно.

Вечер. Глубокий вечер. Такой, что ночь вроде еще не наступила, но уже темно, в окнах горит свет, а прохожих на улицах осталось совсем мало. Я иду. Просто иду. Бездумно и растерянно, как слепец, потерявший лабрадора-поводыря. Я иду, потому что четко знаю: остановиться нельзя. Если я остановлюсь, то непременно начну думать о тебе, достану телефон, спрятанный в самой глубине дорожной сумки, и окоченелыми пальцами стану набирать твой номер. Тот самый номер, который удалила два дня назад. Номер, который я помню наизусть. Номер-молитва…
Зябко. Холодный ветер похотливо лезет ко мне под юбку, а на непокрытые волосы ложится январский снег. Это хорошо, что я дрожу. Хорошо, что холодно. Мне нужно чем-то занять свое тело. Пускай сейчас это будет дрожь. Только не та дрожь, что я чувствую, когда ты касаешься моих волос. И когда заставляешь мои руки трястись подобно рукам алкоголички. Пусть это будет вечерняя дрожь от колючего холода. И оттого, что я в такой холод не удосужилась надеть на себя теплые колготки и связанный мамой свитер. Если бы ты был сейчас рядом, я сгорела бы дотла, даже будучи абсолютно голой…
«Мы все – только последствия того, что мы думаем». Так сказал Будда. Выходит, что, если все мои мысли заняты только тобой, то я есть последствие тебя. Или же я это и есть ты? И когда ты бросаешь мне эти злые, колкие фразы, режешь меня своим скальпелеобразным взглядом, я сама причиняю себе эту боль? Боль, которая сводит меня с ума. Уничтожает. Разлагает. Мнет. И топчется сверху тяжелыми горнолыжными ботинками. Не земную и не небесную боль, от которой я не хочу избавляться. Как мазохист, требующий пощады и плети одновременно.
Я прежде и предположить не смела, что ты станешь моим героином. И меня будет ломать без тебя так, что дворовые собаки завоют в такт моим крикам и стонам, а ворчливые старушки будут оглядываться на меня с презрением. Я даже, как наркоман, говорю со своими венами. Я хочу перерезать, перегрызть их. Чтобы кровь перестала циркулировать по моему организму, а сердце и мозг умерли бы оттого, что не получают этот чертов героин. Этого чертова тебя. Я хочу, чтобы ты умер. В моей голове. В моих груди и бедрах. В моих лопатках, корнях волос и ступнях…
Прошло ровно полгода с тех пор, как мы узнали друг друга. Прошло ровно два месяца, три недели и один день с того момента, как мне вломило под тысячу вольт. С того момента, когда меня скрючило утробным уродцем. И мой мозг заблокировали мысли о тебе. Этот абонент недоступен… ни сейчас, ни когда-либо еще…
Я иду. Даже не иду, а бегу уже. Спотыкаясь и дурея от холода. Если сегодня не замерзну до смерти, то, по крайней мере, слягу в больницу с воспалением легких. Да и черт с ними. С этими легкими… Домой-то все равно нельзя. Там память. Там желание набрать твой ненавистный номер. Там мама, которая непременно спросит, придешь ли ты к нам пить чай. Ведь она так сильно хочет познакомиться с возлюбленным дочери. А я не смогу удержаться и расплачусь. Расплачусь, и все сразу кинуться меня обнимать. И даже толстый кот спрыгнет с батареи, с пафосным видом подойдет ко мне и ткнет в коленку чуть мокрым носом. Я буду пытаться различить среди этих лиц, которые целуют и успокаивают меня, хотя бы одно знакомое. Но не узнаю никого. Потому что я помню только твое лицо. (Я вижу его каждый день в метро, магазинах, ночных клубах). И только на твои поцелуи мои щеки реагируют странным румянцем. И только твои слова я слышу. Потому что другие слова не имеют смысла. И вообще только твое лицо, твои поцелуи и твои слова имеют смысл. А больше смысла нет. Ни в чем…
Думаю о тебе. Снова. Снова. Всегда. Вспоминаю, как ты впервые коснулся моей руки. Неужели я прежде смела избегать этого прикосновения? Как смела менять одну твою руку на десятки других, пахнущих табаком и вяленной рыбой, рук. Нет, у меня не было такого права. Я должна была с самого первого дня прижать тебя – Божий дар – к себе и не отпустить. Уже никогда не отпустить…
Пока ехали до гостиницы, мы молчали. Я слушала «Ты мне не безразличен» Nightwish, ноющую из колонок. Ты, думаю, тоже.
Ты был моей первой любовью
Земля уходила у меня из-под ног
Аура спальни, трепещущая красота,
Умеренная дрожь чувства, посланного небесами...
Только, остановившись у ночного магазина, ты спросил: «Выпьешь чего-нибудь?», а я ответила: «На твой вкус». Ты купил дешевое шампанское, потому что не знал, что я ненавижу шампанское. И мы снова замолчали…
Дьявольски холодно в её могиле,
Как тепло в моей постели
Этим вечером я выбираю новую приманку
Девочка-марионетка, твои нитки в моих руках.
Ты налил шампанское в роксы, так как другой посуды в номере не было. Зато там была большая двуспальная кровать, наличие которой вгоняло тебя в краску. И моя обнаженная грудь вгоняла тебя в краску. И мои трусики, которые ты ловко стягивал зубами…
Я помню все. Я все чувствую настолько остро, будто это происходит со мной здесь и сейчас. Как будто ты сейчас дышишь мной. Ласкаешь меня. Проникаешь в меня. В мое сердце, легкие, желудок, печень и почки. Я схожу с ума от твоего взгляда. Ты запрокидываешь голову, когда кончаешь…
Ты поцеловал меня напоследок в губы. Так целуются лучшие друзья. И это все, что у меня осталось. И еще этот чертов номер телефона.
Слишком много снега для января. Слишком тяжелые камни для моей хрупкой шеи…
Я сворачиваю к бару, где ты периодически выступаешь, надеясь застать тебя там. Вызываю шок своим видом у той половины посетителей, что меня знает. Присаживаюсь за бар. Заказываю ром с колой. И жду.
Ты поешь песни, которые были модными в девяностых. Всегда разбавляешь их ананасовым соком и горящими глазами. Я уже давно не смотрю в эти глаза. Я смотрю на ворот твоей рубашки, на пальцы, держащие микрофон, на самую высокую точку на противоположной стене. Куда угодно, только не в эти глаза. Они огнеопасны. Они жизнеопасны. И я безумно завидую девушками, которые смотрят в них, когда ты поешь. Завидую твоей маме, потому что она может желать тебе спокойной ночи и гладить тебя по голове. Завидую толстой кондукторше в трамвае, руки которой ты касаешься, оплачивая проезд. Я завидую клавишам на твоем ноутбуке, твоей именной кружке, коту, которого ты держишь на коленях, и псу, которого кормишь с рук… И я ревную. Жутко ревную тебя ко всему, чего ты касаешься. Потому что ты не касаешься меня…
Тебе прекрасно видно меня со сцены. Я сама позаботилась об этом. Выбрала такое место за баром, чтобы ты мог наблюдать за мной. Чтобы я могла представить, будто ты наблюдаешь. Будто тебе есть дело до меня. Я хочу, чтобы ты непременно увидел, как обворожительна я сегодня. Как коротка моя юбка. Как сексуально уложены волосы. Вызывающе сексуально. Ты увидишь все. Я предоставлю тебе такую возможность. Увидишь, как ко мне подсядет полутрезвый брюнет в расстегнутой на пару пуговиц рубашке, из-под которой торчат кудрявые волосы. Угостит меня новой порцией рома с колой. Мы выпьем за знакомство. И его рука совсем ненавязчиво ляжет мне на бедро. Я не стану возражать. И мне даже это понравится. Ты обязательно увидишь, как мне это понравится. Ты прочтешь это в моем взгляде, который я случайно брошу в твою сторону. Потом я закажу дешевого шампанского и попрошу бармена разлить его в роксы. Я выпью бокал залпом. Наклонюсь к уху своего спутника и шепну: «Поедем отсюда». Обещаю, ты увидишь, как я ухожу. Ухожу с тобой…
Администратор гостиницы, наверно, и не вспомнит меня. Или сделает вид, что не помнит. В любом случае, он доброжелательно и сердечно предложит нам ключи от второго номера. Того самого номера с большой двуспальной кроватью… Я попытаюсь заглушить его сопенье своими стонами. И мыслями о тебе. От него пахнет потом, а от тебя «Живанши»…
Мой красивый, мой небесный ты… Я вся изгибаюсь под тобой. Мое тело трепещет от каждого твоего поцелуя. Я хочу, чтобы это длилось вечно. Хочу чувствовать тебя снова и снова. Я едва не вою от такого безумства. Ты снова запрокидываешь голову. И мы кончаем. Одновременно…
Он еще какое-то время сопит и дергается на мне, точно в судорогах. А потом падает набок и заливается храпом. Полутрезвый брюнет в растегнутой на пару пуговиц рубашке…
Утром он спросит: «Тебе было хорошо?». Я промолчу. Просто поцелую его в губы. Как целуются лучшие друзья…
А завтра будешь новый ты. И далее все по сценарию: шампанское, гостиница, второй номер, двуспальная кровать и роксы. Мы обязательно испытаем оргазм одновременно. Иначе просто не может быть. Иначе нет смысла. Вот уже ровно два месяца, три недели и один день ни в чем нет смысла. Ни в чем, кроме твоего лица, твоих поцелуев и твоих слов.
Это для тебя, для тебя
Только для тебя...
Просто сдайся, никогда больше не думай,
Что ты мне не безразличен...

Она бережно перевязывала его раны своими умелыми руками, кожа на которых потерлась от беспрерывной работы с медицинскими препаратами. И от самой неё пахло лекарственными травами, кружа голову блондина.

Не перенапрягайся. Береги глаза, - заботливо проговорила Джувия, поправляя повязку на правой руке парня. - Я понимаю, что ты стремишься… ты хочешь сделать все возможное, чтобы облегчить работу Нацу, но…

Понимаю, - коротко отозвался Стинг, отводя взгляд в сторону. Подальше от её манящих, чарующих глаз нежно-морского цвета. Стоило лишь раз взглянуть на Джувию с другой стороны, и он неожиданно для себя обнаружил светлое и теплое чувство, которое заполняло сердце, когда Локсар дотрагивалась до него, смотрела и даже просто находилась рядом. Стинг не мог сказать, с каких пор всё это началось. Он понимал, прекрасно понимал, что она любит другого. Того, кому до неё нет дела. От этой мысли на душе резко тяжелело, зарождалась неприятная обида, колющая сердце, но Эвклиф привык контролировать свои эмоции. Знал своё место с самого детства. А теперь чувствовал, что не должен вмешиваться в чужое дело, пусть оно со временем и затронуло его самого.

Ты мне напоминаешь Грея, - Локсар слегка улыбается, но печально и жалостливо, от чего Стинг вновь чувствует себя не на своём месте.

Чем же? - сказал блондин, сделав вид, что ему всё равно.

Внешне спокойный, отчужденный, сдержанный и малоразговорчивый. Но стоит только напомнить о дорогих тебе людях…

Я немного удивлен, - говорит правду блондин, всё ещё не решаясь посмотреть на сидящую рядом девушку. Тем временем она опускает голову, пытаясь скрыть проступившие слезы.

Я тоже удивлена, - беспомощно шепчет синеволосая. - Услышать, что хоть чуточку...совсем немного...но не безразлична ему. Я ради этого пережила бы всё…

И снова, будто ощущая на себе чувства Локсар, сердце блондина обливается кровью, замедляя свой ритм. Она плачет. Она плачет, а он не знает, что делать. Как успокоить? Стинг никогда не успокаивал девушек, с тех пор как умер его отец. Эвклиф не привык к жалости. Даже Лектор не мог вызывать у него этого чувства. Он всегда желал помочь ему, защитить его, но не жалел.

Я бы тоже хотел услышать… - Стинг помедлил, но все же продолжил: - что не безразличен… тебе.

Он понимал, что не услышит. Знал, но все равно надеялся. С горькой усмешкой для себя отмечал, как сильно сейчас не похож на самого себя. Стинн не знал, куда делась отстранённость к мнению других людей. Раньше его едва бы заботило отношение какой-то девчонки. Но он вскоре ощутил, что только Локсар вызывала желание быть нужным ей, почувствовать тепло её тела, перебирать шелковистые пряди её волос. Стинг прекрасно понимал, почему Леон так сильно полюбил Локсар, ибо сам не смог избежать этого.

Ты не безразличен мне, - Стинг вздрогнул от услышанного, широко раскрыв глаза в недоумении. - Если бы только помог забыть Грея.