Девять страничек. Страшные строчки.
Нет запятых. Только черные точки.
«Умерли все». Что поделать? Блокада.
Голод уносит людей Ленинграда.

Жутко и тихо в промерзшей квартире.
Кажется, радости нет больше в мире.
Если бы хлебушка всем по кусочку,
Может, короче дневник был на строчку.

Маму и бабушку голод унес.
Нет больше силы. И нет больше слез.
Умерли дяди, сестренка и брат
Смертью голодной. Пустел Ленинград.

Пусто в квартире. В живых - только Таня.
В маленьком сердце - столько страданья.
«Умерли все». Никого больше нет.
Девочке Тане - одиннадцать

Я расскажу вам, что было потом.
Эвакуация, хлеб и детдом,
Где после голода, всех испытаний
Выжили все. Умерла только Таня.

Девочки нет. Но остался дневник -
Детского сердца слезы и крик.
Дети мечтали о корочке хлеба,
Дети боялись военного неба.

Этот дневник на процессе Нюрнбергском
Был документом страшным и веским.
Плакали люди, строчки читая.
Плакали люди, фашизм проклиная.

Танин дневник - это боль Ленинграда.
Но прочитать его каждому надо.
Словно кричит за страницей страница:
«Вновь не должно это все повторится!»

Илья Малышев

газета «Пионерская правда» №74-1989г.

Дневник Тани Савичевой

Двенадцатилетняя ленинградка Таня Савичева начала вести свой дневник чуть раньше Анны Франк, жертвы Холокоста. Они были почти ровесницами и писали об одном и том же — об ужасе фашизма. И погибли эти две девочки, не дождавшись Победы: Таня - в июле 1944, Анна - в марте 1945 года. «Дневник Анны Франк» был опубликован после войны и рассказал о своем авторе всему миру. «Дневник Тани Савичевой» не был издан, в нем всего 9 страшных записей о гибели ее большой семьи в блокадном Ленинграде. Эта маленькая записная книжка была предъявлена на Нюрнбергском процессе , в качестве документа, обвиняющего фашизм.

Дневник Тани Савичевой выставлен в Музее истории Ленинграда (Санкт-Петербург), его копия — в витрине мемориала Пискаревского кладбища, где покоятся 570 тысяч жителей города, умерших во время 900-дневной фашистской блокады (1941-1943 гг.), и на Поклонной горе в Москве.

Детская рука, теряющая силы от голода, писала неровно, скупо. Хрупкая душа, пораженная невыносимыми страданиями, была уже не способна на живые эмоции. Таня просто фиксировала реальные факты своего бытия — трагические «визиты смерти» в родной дом. И когда читаешь это, цепенеешь:

«28 декабря 1941 года. Женя умерла в 12.00 утра 1941 года».
«Бабушка умерла 25 января в 3 часа 1942 г.».
«Лека умер 17 марта в 5 часов утра. 1942 г.».
«Дядя Вася умер 13 апреля в 2 часа ночи. 1942 год».
«Дядя Леша, 10 мая в 4 часа дня. 1942 год».
«Мама - 13 мая в 7 часов 30 минут утра. 1942 г.»
«Савичевы умерли». «Умерли все». «Осталась одна Таня».

…Она была дочерью пекаря и белошвейки, младшей в семье, всеми любимой. Большие серые глаза под русой челкой, кофточка-матроска, чистый, звонкий «ангельский» голос, обещавший певческое будущее.

Савичевы все были музыкально одарены. И мать, Мария Игнатьевна, даже создала небольшой семейный ансамбль: два брата, Лека и Миша, играли на гитаре, мандолине и банджо, Таня пела, остальные поддерживали хором.

Отец, Николай Родионович, рано умер, и мать крутилась юлой, чтобы поднять на ноги пятерых детей. У белошвейки ленинградского Дома моды было много заказов, она неплохо зарабатывала. Искусные вышивки украшали уютный дом Савичевых — нарядные занавески, салфетки, скатерти.

С детских лет вышивала и Таня — все цветы, цветы…

Лето 1941-го года Савичевы собирались провести в деревне под Гдовом, у Чудского озера, но уехать успел только Миша. Утро 22-го июня, принесшее войну, изменило планы. Сплоченная семья Савичевых решила остаться в Ленинграде, держаться вместе, помогать фронту. Мать-белошвейка шила обмундирование для бойцов. Лека, из-за плохого зрения, в армию не попал и работал строгальщиком на Адмиралтейском заводе, сестра Женя точила корпуса для мин, Нина была мобилизована на оборонные работы. Василий и Алексей Савичевы, два дяди Тани, несли службу в ПВО.

Таня тоже не сидела сложа руки. Вместе с другими ребятами она помогала взрослым тушить «зажигалки», рыть траншеи. Но кольцо блокады быстро сжималось — по плану Гитлера, Ленинград следовало «задушить голодом и сровнять с лицом земли». Однажды не вернулась с работы Нина. В этот день был сильный обстрел, дома беспокоились и ждали. Но когда прошли все сроки, мать отдала Тане, в память о сестре, ее маленькую записную книжку, в которой девочка и стала делать свои записи.

Сестра Женя умерла прямо на заводе. Работала по 2 смены, а потом еще сдавала кровь, и сил не хватило. Скоро отвезли на Пискаревское кладбище и бабушку - сердце не выдержало. В «Истории Адмиралтейского завода» есть такие строки: «Леонид Савичев работал очень старательно, хотя и был истощен. Однажды он не пришел на смену — в цех сообщили, что он умер…».

Таня все чаще открывала свою записную книжку - один за другим ушли из жизни ее дяди, а потом и мама. Однажды девочка подведет страшный итог: «Савичевы умерли все. Осталась одна Таня».

Таня так и не узнала, что не все Савичевы погибли, их род продолжается. Сестра Нина была спасена и вывезена в тыл. В 1945-м году она вернулась в родной город, в родной дом, и среди голых стен, осколков и штукатурки нашла записную книжку с Таниными записями. Оправился после тяжелого ранения на фронте и брат Миша.

Таню же, потерявшую сознание от голода, обнаружили служащие специальных санитарных команд, обходившие ленинградские дома. Жизнь едва теплилась в ней. Вместе со 140 другими истощенными голодом ленинградскими детьми девочку эвакуировали в Горьковскую (ныне - Нижегородская) область, в поселок Шатки. Жители несли детям, кто что мог, откармливали и согревали сиротские души. Многие из детей окрепли, встали на ноги. Но Таня так и не поднялась. Врачи в течение 2-х лет сражались за жизнь юной ленинградки, но гибельные процессы в ее организме оказались необратимыми. У Тани тряслись руки и ноги, ее мучили страшные головные боли. 1 июля 1944 года Таня Савичева скончалась. Ее похоронили на поселковом кладбище, где она и покоится под мраморным надгробием. Рядом — стена с барельефом девочки и страничками из ее дневника. Танины записи вырезаны и на сером камне памятника «Цветок жизни», под Санкт-Петербургом, на 3-ем километре блокадной «Дороги Жизни».

Таня Савичева родилась 25 января, в день поминовения святой мученицы Татианы. Оставшиеся в живых Савичевы, их дети и внуки, обязательно собираются за общим столом и поют «Балладу о Тане Савичевой» (композитор Е. Дога, слова В. Гина), которая впервые прозвучала на концерте народной артистки Эдиты Пьехи: «Таня, Таня… твое имя — как набат на всех наречиях…»

Нельзя сердцу прекращать помнить, иначе — пресечется род наш человеческий.

Шла Великая отечественная война. В 1941 году, немецко-фашистские захватчики окружили город Ленинград (ныне Санкт-Петербург) и стали бомбить его и обстреливать. Гитлер говорил, что Ленинград нужно сравнять с землей, а всех жителей уничтожить. Попасть в город было практически невозможно, только лишь в зимнее время по льду Ладожского озера, поступили продукты, которых было очень мало, путь по которому поступали продукты в город, называли «ДОРОГА ЖИЗНИ».

Героически обороняли город наши войска, а в самом Ленинграде несмотря на голод, холод и постоянные бомбежки, ни на минуту не останавливались заводы, люди работали в две и три смены. В тяжелых условиях, город умирал, но не сдавался. Умирали жители Ленинграда от голода, кусочек хлеба делили на несколько человек, иногда так кушали один раз в день. Очень страшно было смотреть на изможденных людей. Вся страна переживала о том, что Ленинград находится в блокаде.

В это время в Ленинграде жила девочка по имени ТаняСавичева - школьница, которая с самого начала блокады Ленинграда начала вести дневник в записной книжке. На шести страницах этого дневника, даты смерти близких людей Тани.

Когда война закончилась, вся страна узнала о дневнике маленькой девочки. Вся ее семья, шесть человек, погибла от голода. Таня писала: «Бабушка умерла 25 января» , «Дядя Алеша 10 мая…» , «Мама 13 мая…», «Умерли все. Осталась одна Таня» . Таню спасли от голодной смерти. Ее вывезли из Ленинградаи стали лечить от полного истощения, но было уже очень поздно, не помогли ни лекарства, ни еда. Голод, холод и смерть родных полностью уничтожили ее здоровье, через некоторое время, как Таня прибыла в госпиталь она умерла. Но оставила для нас этот маленький дневник.

Отдельная благодарность представителям архивов, музеев и издательств за помощь в публикации дневников: Сергею Курносову, директору Государственного мемориального музея обороны и блокады Ленинграда (Санкт-Петербург), Ирине Муравьёвой, заведующей научно-выставочным отделом Государственного мемориального музея обороны и блокады Ленинграда (Санкт-Петербург), Владимиру Тарадину, директору Центрального архива историко-политических документов (Санкт-Петербург), Андрею Сорокину, директору Российского государственного архива социально-политической истории (Москва), Валерии Каграмановой, главному хранителю Музея современной истории России (Москва), Виктории Кохендерфер, главному хранителю фондов музея-заповедника «Сталинградская битва» (Волгоград), Ларисе Турилиной, директору Государственного архива Брянской области (Брянск), Белле Курковой, заместителю главного редактора студии «Культура» ГТРК «Санкт-Петербург», Александру Жикаренцеву, главному редактору филиала ООО «Издательская группа «Азбука-Аттикус» в Санкт-Петербурге, Леониду Амирханову, генеральному директору издательства «Остров» (Санкт-Петербург), Михаилу Сапего, генеральному директору издательства «Красный матрос» (Санкт-Петербург), Сергею Николаеву, генеральному директору издательства «Алгоритм» (Москва), Павлу Полину, историку, составителю серий «На обочине войны» и «Свитки из пепла: свидетельства о Катастрофе» (Москва), Сергею Глезерову, журналисту и исследователю, автору книги «Блокада глазами очевидцев» (Санкт-Петербург), Валентину Верховцеву (Архангельск), Наталье Адамович-Шувагиной (Минск, Белоруссия), Даниилу Гранину (Санкт-Петербург).

Наши слова признательности родным, и близким детей войны за их бережное отношение к дневникам и предоставленную нам возможность их напечатать: Нине Тихомировой (Будапешт, Венгрия), Инне Черноморской (Санкт-Петербург), Андрею Вассоевичу (Санкт-Петербург), Татьяне Мусиной (Москва), Марине Борисенко (Москва), Людмиле Полежаевой (Апатиты), Ольге Барановой (Брянск), Юрию Андрееву (Санкт-Петербург), Ирине Новиковой (Санкт-Петербург).

И конечно же, наша благодарность самим авторам дневников, тем, кто пережил войну, кто сумел сберечь свои дневники и кто дал нам право опубликовать их: Наталье Колесниковой (Москва), Зое Доброхотовой (Хабаровой) (посёлок Кокошкино, Новая Москва), Марии Рольникайте (Санкт-Петербург), Тамаре Лазерссон-Ростовской (Хайфа, Израиль), Владиславу Бердникову (Пермь), Валерии Троценко (Игошевой) (Владивосток), Александру Седину (Ульяновск), Татьяне Григоровой-Рудыковской (Санкт-Петербург), Юрию Утехину (Москва), Николаю Устинову (Холмск). Низкий им всем, поклон.

В книге огромное количество дневников тех, кто не дожил до наших дней и не смог увидеть этот том. Вечная им память!

Я из детства ушел не как все,

А шагнул через пламя взрыва...

В молодом серебристом овсе

Мина мягкую землю взрыла.

Вновь засеяли землю весной,

От дождей оплыла воронка...

Трудно вырасти из ребенка,

Искалеченного войной.

Глеб Еремеев

Маленький мальчик рисует. Ему 3 года, поэтому рисунок – много-много каракуль и завитков по краям, а в центре – небольшой овал. «Что же ты нарисовал?» – спрашивает его воспитательница. «Это война, вот и всё. А посередине – белая булка. Больше я ничего не знаю», – отвечает малыш.

Рисунок датирован 23 мая 1942 года. Имя мальчика – Саша Игнатьев. Он один из 400 тысяч детей, что остались в Ленинграде после 8 сентября 1941 года, когда кольцо блокады окончательно замкнулось. 900 дней спустя, когда части РККА прорвали наконец блокаду, стало известно, что в живых из 400 тысяч детишек осталось менее половины.

В одном из садиков блокадного Ленинграда работала воспитательница Валентина Козловская. На её попечении находились малыши 3-4 лет. Шла зима 1943 года. Воспитательница из лоскутков, тряпочек и пакли сшила кота. Он стал всеобщим любимцем – при звуках воздушной тревоги ребята в первую очередь заботились о коте. В бомбоубежище нести его доверяли самым послушным или самым слабеньким. Одним из таких стал Игорёк Хицун. Осколок фашистской бомбы раздробил ему голень. А он не чувствовал боли и не вполне понимал, что произошло: «Няня, нянечка, а скоро мне пришьют ножку? Ведь так быстро сшили целого кота!»

В самую страшную зиму, 1942-1943 годов, всё было гораздо мрачнее. Многим казалось, что они попали в преисподнюю. «У нас сто детей, – вспоминала сестра-воспитательница дошкольного детского дома №38. – Они часами сидят молча и без движения. Злятся, плачут и скандалят, когда видят улыбку. Больно было видеть детей за столом, как они ели. Хлеб крошили на микроскопические кусочки и прятали их в спичечные коробки. Хлеб дети могли оставлять как самую лакомую пищу и наслаждались тем, что кусочек хлеба ели часами, рассматривая его, словно какую-нибудь диковину».

Были и светлые стороны. Ленинградцы вспоминают циркового артиста Ивана Наркевича. Он по инвалидности не попал на фронт. Зато умудрился сохранить двух дрессированных собачек и с апреля 1942 года начал обход детских садов и школ. И малыши забывали, что «бабушку увезли на саночках мёртвую», что «когда бомбят, очень страшно».

Малыши забывали. Им это даже нужно. Но тех, кто говорит, что Ленинград надо было сдать немцам, простить нельзя. В память о детях, умиравших с голоду и видевших гибель родителей.

Жила до войны на 2-й линии Васильевского острова, в доме 13/6, семья Савичевых – большая, дружная и уже с поломанной судьбой. Дети нэпмана, «лишенца», бывшего владельца булочной-кондитерской и маленького кинотеатра, Савичевы-младшие не имели права ни поступать в институты, ни вступать в комсомол. Но жили и радовались. Кроху Таню, пока та была младенцем, клали по вечерам в бельевую корзину, ставили под абажуром на стол и собирались вокруг. Что осталось от всей семьи после блокады Ленинграда? Танин блокнот. Самый короткий дневник в этой книге.

Ни восклицательных знаков. Ни даже точек. И только чёрные буквы алфавита на обрезе записной книжки, которые – каждая – стали памятником её семье. Старшей сестре Жене – на букву «Ж», – которая, умирая на руках у другой сестры, Нины, очень просила достать гроб, редкость по тем временам, – «иначе земля попадёт в глаза». Бабушке – на букву «В», – которая перед смертью наказывала как можно дольше её не хоронить... и получать по её карточке хлеб. Памятником брату Лёке, двум дядям и маме, ушедшей самой последней. После того как «Савичевы умерли», 11-летняя Таня положила в палехскую шкатулку венчальные свечи со свадьбы родителей и записную книжку сестры Нины, в которой та рисовала свои чертежи, а потом сама Таня вела хронику гибели семьи и, осиротевшая и истощённая, отправилась к дальней родственнице тете Дусе. Тётя Дуся вскоре отдала девочку в детский дом, который затем эвакуировали в Горьковскую, ныне Нижегородскую область, в село Шатки, где Таня угасала ещё несколько месяцев: костный туберкулёз, дистрофия, цинга.

Таня так и не узнала, что Савичевы умерли не все, что Нина, чьим химическим карандашом для подводки глаз она написала 41-ю строку своей короткой повести, и брат Михаил, эвакуированные, выжили. Что сестра, вернувшись в освобождённый город, нашла у тёти Дуси палехскую шкатулку и передала блокнот в музей. Не узнала, что её имя звучало на Нюрнбергском процессе и стало символом Ленинградской блокады. Не узнала, что Эдита Пьеха спела «Балладу о Тане Савичевой», что астрономы назвали в её честь малую планету № 2127 – TANYA, что люди высекли её строки в граните...

В этом же доме этажом выше жили братья Николая Василий и Алексей, которые после ликвидации «Артели» сменили профессию: Василий стал директором магазина «Букинист» на Петроградской стороне, а Алексей до пенсии работал заводским снабженцем.
Их брат Дмитрий умер ещё до начала войны.
В первые же дни войны Леонид и его дяди Василий и Алексей отправились в военкоматы, но получили отказы: Леонида не взяли из-за зрения, Василия и Алексея - из-за возраста. Из всей семьи на фронт попал только Миша.
Нина с заводскими сослуживцами стала рыть окопы в Колпино,после чего начала дежурить на вышке поста воздушного наблюдения в штабе заводского МПВО.
Женя тайком от бабушки и мамы стала сдавать кровь для спасения раненых бойцов.
Мария, как и все работницы швейных мастерских в городе, была отправлена на производство военного обмундирования.
Таня вместе со сверстниками в те дни помогала очищать чердаки от мусора и собирала стеклянную тару для зажигательных бутылок
Михаил 21 июня 1941 года сел на поезд Ленинград - Кингисепп, и отправился в село Дворищи к тёте Капитолине(сестра мамы) . Там его и застала война. Михаил ушёл в партизанский отряд, провёл в нём несколько лет, был тяжело ранен и отправлен на лечение в уже освобождённый Ленинград. Из больницы вышел инвалидом, передвигался на костылях.
Когда Савичевы узнали, что 9 июля Псков был захвачен немцами, то посчитал Мишу погибшим, не зная, что он попал в партизанский отряд.
В декабре 1941 года в Ленинграде остановилась работа транспорта, а улицы города были полностью занесены снегом, который не убирался всю зиму.
Женя из -за частой сдачи донорской крови и долгой ходьбы пешком почти 7 километров сильно подорвала здоровье. Иногда она оставалась ночевать на заводе, чтобы сохранить силы для работы ещё на две смены. Однажды Евгения не пришла на завод и обеспокоенная её отсутствием сестра Нина отпросилась с ночной смены и поспешила к сестре домой и видит сестру мертвой -ей было 32 года. После ее смерти,муж Евгении Юрий Путиловский забирает дочку к себе.
Первая запись в дневнике Тани.
Вероятно, чтобы не забыть дату смерти Жени, Таня решила её записать и взяла записную книжку Нины, которую той подарил когда-то Леонид. Половину книжки Нина в своё время превратила в справочник чертёжника-конструктора.
Другая половина книжки, с алфавитом, оставалась чистой и Таня решила писать обычным черным карандашом на ней.
На странице под буквой «Ж» она написала:
“Женя умерла 28 дек в 12.00 час утра 1941 г.”
Вначале Женю хотели похоронить на Серафимовском кладбище, однако это оказалось невозможно из-за того, что все подступы к воротам кладбища были завалены трупами, которые некому было хоронить, и поэтому Савичевы решили отвезти её тело на Остров Декабристов и похоронить там на Смоленском лютеранском кладбище. С помощью её бывшего мужа Юрия удалось достать гроб.
По воспоминаниям Нины, уже на кладбище Мария, склонившись над гробом старшей дочери, произнесла фразу, которая для их семьи стала пророческой: «Вот мы тебя хороним, Женечка. А кто и как нас хоронить будет?».
У бабушки Евдокии Фёдоровны из -за голода развилась алиментарная дистрофия.При таком состоянии требовалась срочная госпитализация, но она отказалась, ссылаясь на то, что ленинградские больницы и без того переполнены.
Бабушка умерла 25 января, спустя два дня после дня рождения Тани.
В книжке Нины на странице с буквой «Б» написала:
“Бабушка умерла 25 янв. 3 ч. дня 1942 г.”
В свидетельстве о смерти, которое Мария Савичева получила в райсобесе, стоит другое число - 1 февраля. Это было вызвано тем, что перед смертью Евдокия попросила не выбрасывать её продуктовую карточку, потому что её можно было использовать ещё до конца месяца. Евдокия - единственная из семьи Савичевых, чьё место захоронения осталось неизвестным.Евдокию похоронили в братской могиле на Пискарёвском
Лёка (Леонид) работая на Адмиралтейском заводе днём и ночью, редко приходил домой, хотя завод был недалеко от дома - на противоположном берегу Невы. Как и Евгении ему, в большинстве случаев, приходилось ночевать на предприятии, часто работая по две смены подряд.
Лёка умер от дистрофии в заводском стационаре в 24 года.
На букве «Л» Таня, в спешке объединив два слова в одно, написала:
Лёка умер 17 марта в 5 ч.утра в 1942 г.Лёку тоже похоронили на Пискарёвском кладбище.
Дядя Вася Таня на букве «Д» сделала соответствующую запись, которая получилась не очень правильной и сбивчивой:
Дядя Вася умер в 13 апр 2 ч ночь 1942 г.
Василия похоронили на Пискарёвском кладбище.
Алексею Савичеву был поставлен тот же диагноз, что и Евдокии - третья степень алиментарной дистрофии, и при этом настолько запущенная, что его не могла спасти даже госпитализация.
Страница на букву «Л» уже была занята записью про Леонида и поэтому Таня сделала запись на развороте слева.
Дядя Лёша 10 мая в 4 ч дня 1942 г. ему было 71 лет.
Мама Мария на листке под буквой «М» Таня сделала соответствующую запись и слово «умерла» тоже почему-то пропустила:
Мама в 13 мая в 7.30 час утра 1942 г.
Очевидно, со смертью матери Таня потеряла надежду, что Михаил и Нина когда-нибудь вернутся домой, поэтому на букве «С» «У» и «О»
она пишет:
”Савичевы умерли”
” Умерли все”
“Осталась одна ТаняТаня, когда осталась одна,пошла к своим соседям которые жили на этаж выше, их дочка была ее подругой, она на один год старше ее Вере, во время самой блокады до этого дня не виделись (Вера почти не выходила из дома и не знала, что происходит у соседей).
Мать Веры, Агриппина Михайловна, зашила тело Марии в серое одеяло с полоской, а её отец, Афанасий Семёнович, принёс из местного детского сада двухколёсную тележку. На ней он и Вера вдвоём повезли тело через весь Васильевский остров за реку Смоленку.Таня пойти с нами не могла - была совсем слаба. Помню, тележка на брусчатке подпрыгивала, особенно когда шли по Малому проспекту. Трупы из этого ангара хоронили в братских могилах на Смоленском православном кладбище. Весь этот день Таня осталась у Веры. На следующий день пошла к бабушкиной племяннице Евдокии Петровне Арсеньевой, которая жила в коммунальной квартире на улице Пролетарской диктатуры.С собой Таня прихватила стоявшую у них дома палехскую шкатулку, в которой хранились мамина свадебная фата, венчальные свечи, шесть свидетельств о смерти и блокнот Нины.
Евдокия оформила опекунство над Таней и перевезла в свою комнату на хранение многие вещи Савичевых. В то время она отрабатывала на заводе по полторы смены без отдыха и, уходя на работу, отправляла девочку на улицу. Таня к тому моменту была уже окончательно истощена и, несмотря на то, что уже стоял май, как и все ленинградцы, страдавшие дистрофией, она ощущала озноб и ходила в зимней одежде нередко случалось, что, вернувшись домой, Евдокия заставала Таню спящей прямо на лестнице.
В самом начале июня 1942 года Таню нашёл Василий Крылов(друг Леонида) , которому удалось вернуться из эвакуации в Ленинград и он нашёл письмо Нины. И хотя она узнала, что Нина жива, её здоровье было настолько подорвано, что через некоторое время Евдокия сняла с себя право опеки, чтобы Таню смогли отправить в эвакуацию.
Евдокия оформила Таню в детский дом № 48 Смольнинского района, который готовился к эвакуации.
В августе 1942 года в составе 125 детей Таня прибыла в посёлок Шатки, где их отправили в расположенный неподалёку от Шатков посёлок Красный Бор и разместили в одном из зданий средней школы на двухнедельный карантин. Несмотря на то, что все 125 детей были физически истощёны, инфекционно-больных среди них было только пятеро. Таня была единственным ребёнком, который был болен туберкулёзом, из-за чего её не допускали к другим детям, и единственным человеком, который с ней общался, была приставленная к ней медсестра Нина Михайловна Серёдкина. Она делала всё, чтобы облегчить Танины страдания и ей это в какой-то степени удалось: через некоторое время Таня могла ходить на костылях, а позже передвигалась, держась руками за стенку.Но организм Тани был настолько подорван, что в начале марта 1944 года её перевезли в дом инвалидов. Там туберкулёз стал прогрессировать и через два месяца 24 мая Таню перевели в инфекционное отделение Шатковской районной больницы, где за ней до последнего дня ухаживала санитарка Анна Михайловна Журкина:” Я хорошо помню эту девочку. Худенькое личико, широко открытые глаза. День и ночь я не отходила от Танечки, но болезнь была неумолима, и она вырвала её из моих рук. Я не могу без слёз вспоминать это…”Прогрессирующие дистрофия, цинга,нервное потрясение и костный туберкулёз, которым Таня переболела в раннем детстве, окончательно подорвали её здоровье и 1 июля 1944 в возрасте четырнадцать с половиной лет Таня умерла туберкулёза кишечника (по другой версии, это был энцефалит).
Она стала единственной умершей из всех прибывших тогда детей детского дома № 48. Перед смертью её часто мучили головные боли, а в последние дни онаослепла. В тот же день Таню, как безродную, похоронил больничный конюх и Анна Журкина санитарка, которая ухаживала за ней и за ее могилой

Нина и Миша.
28 февраля 1942 года Нина должна была прийти домой, но так и не пришла. В тот день был сильный артобстрел, и, видимо,…
Савичевы посчитали Нину погибшей, не зная, что Нина вместе со всем предприятием, где она работала, была спешно эвакуирована через Ладожское озеро на «Большую Землю».
Письма в осаждённый Ленинград почти не ходили, и Нина, как и Михаил, не могла передать родным никакой весточки.
В дневник сестру и брата Таня так и не записала, возможно надеясь, что они живы.
Во время эвакуации Нина тяжело заболела, её сняли с поезда и отправили в больницу, откуда она попала в совхоз Тверскую область.
При первой же возможности она послала их общему с Леонидом другу Василию Крылову письмо с просьбой проведать её семью. Однако, Крылов не сразу получил письмо, потому что тоже находился в эвакуации.
Нина до последних дней своей жизни жила в Санкт-Петербурге,скончалась 6 февраля 2013 года в возрасте 94 лет, у Нины остался сын, одна внучка и одна правнучка.

Михаил Савичев после войны жил безвыездно в городе Сланцы Ленинградской Области. Он умер в 1988 году

Дневник ….
Вернувшись в Ленинград, Нина случайно увидела у тёти Дуси знакомую палехскую шкатулку. Обнаружив в ней свою записную книжку, она забрала её, не подозревая, что написано в этом блокноте.
Нина через своего знакомого майора Л. Л. Ракова работника Эрмитажа, передала скорбные записи, сделанные детской рукой в маленьком блокнотике, Раков предложил Нине поместить блокадный дневник в экспозиции выставки «Героическая оборона Ленинграда», в формировании которой с конца 1943 года по поручению Политуправления Ленинградского фронта он принимал участие.
Затем эта выставка была преобразована в Музей обороны Ленинграда, официальное открытие которого состоялось 27 января 1946 года.
Но в 1953 году этот музей был закрыт, и дневник Тани Савичевой вместе с многочисленными документами, в том числе и «Книгами учёта захоронений на Пискарёвском кладбище», оказался в Музее истории Ленинграда.

ПАМЯТЬ.
Дневник Тани Савичевой фигурировал на Нюрнбергском процессе как один из обвинительных документов против нацистских преступников. Некоторые авторы подвергают этот факт сомнению.

Дневник сегодня выставлен в музее истории Ленинграда, а его копия - в витрине одного из павильонов Пискарёвского мемориального кладбища.

В ближайшее время планируется впервые за последние тридцать пять лет показать оригинал, но в закрытом видеВ январе 2010 в музее истории Ленинграда впервые была показана фотография Тани, которая была сделана за несколько дней до начала Великой Отечественной войны. На фотографии Тане одиннадцать лет (столько ей было, когда она начала вести дневник).

До этого самой распространённой фотографией была та, что была сделана в 1936 году, когда Тане было шесть лет. Тогда же и выяснилось, что в живых из семьи Савичевых остался ещё один человек. Вплоть до 1990-х годов во всех источниках говорилось, что никто из Савичевых не выжил. Сведения про Нину и Мишу стали появляться позднее.

Благодаря этому снимку выяснилось, что у Тани была племянница - дочь Жени Мария Юрьевна Путиловская, которая и принесла этот снимок в музей. Во время блокады она не была эвакуирована и выжила только благодаря своему отцу.

В память о Тане Савичевой её именем названа малая планета «2127 Таня», открытая в 1971 году советским астрономом Л. И. ЧерныхВ школе № 35, где училась Таня Савичева, работает музей её именем.

Чтобы пользоваться предварительным просмотром презентаций создайте себе аккаунт (учетную запись) Google и войдите в него: https://accounts.google.com

Подписи к слайдам:

Блокадный дневник Тани Савичевой

А маленькая записная книжка - обтянутый шёлком, блокнотик, ставший блокадным дневником Тани - это крик души о помощи, о том, что ничего нет на свете страшнее войны. По силе эмоционального воздействия этот документ не оставляет равнодушным никого. Записная книжка

Тане - было одиннадцать лет, а если точнее - одиннадцать с половиной. Она родилась 23 января 1930 года. В конце мая 1941 года она закончила третий класс школы № 35 на Съездовской линии Васильевского острова и должна была в сентябре пойти в четвёртый. Она была дочерью пекаря и белошвейки, младшей в семье, всеми любимой. Большие серые глаза под русой челкой, кофточка-матроска, чистый, звонкий «ангельский» голос, обещавший певческое будущее. Таня Савичева

Жене - самой старшей сестре Тани - 32 года (родилась в 1909 году). После замужества она переселилась с Васильевского острова на Моховую улицу и, несмотря на развод с мужем, продолжала жить там. Она работала вместе с сестрой Ниной на Невском машиностроительном заводе имени Ленина (Женя - в архиве, а Нина - в конструкторском бюро), сдавала кровь для спасения раненных на фронте бойцов. Но здоровья уже не хватало. Старшая сестра Женя

И в маленьком блокноте, ставшим впоследствии блокадным дневником, в алфавитном порядке на букву "Ж" появилась первая трагическая запись, сделанная рукой Тани: "Женя умерла 28 дек в 12.30 час утра 1941 г". Запись на букву «Ж»

Бабушка Евдокия Бабушке - Евдокии Григорьевне Фёдоровой (в девичестве - Арсеньевой) в 1941 году 22 июня, в день начала войны, исполнилось 74 года. Блокадная голодная смерть одолела её в самые студёные, морозные январские дни.

Запись на букву «Б» В блокнотике на странице с буквой "Б" Таня пишет: "Бабушка умерла 25 янв. 3 ч. дня 1942 г"

Брату Леониду (Лёке) было 24 года (родился в 1917 году). Он работал строгальщиком на Судомеханическом (Адмиралтейском) заводе. В первые же дни войны с друзьями помчался в военкомат, но в армию не взяли из-за зрения - был очень близорук. Его оставили на заводе - нужно выполнять срочные военные заказы, необходимы специалисты. Неделями жил там, работая днём и ночью. Брат Леонид (Лёка) Родных навещать приходилось редко, хотя завод недалеко от дома - на противоположном берегу Невы, за мостом Лейтенанта Шмидта. Здесь же, в заводском стационаре, он и умер от дистрофии.

На букву "Л" Таня записывает: "Лека умер 17 марта в 5 часутр в 1942 г", соединив два слова в одно. Прячет его в, украшенную палехской росписью, шкатулку, в которой хранятся семейные реликвии - мамина фата и венчальные свечи. Вместе с ними лежат Свидетельства о смерти папы, Жени, бабушки, а теперь и Лёки. Запись на букву «Л»

Но голод продолжает своё подлое дело: алиментарная дистрофия, цинга, кишечные заболевания, туберкулёз уносят жизни тысяч ленинградцев. И к Савичевым вновь врывается горе. В записной книжке на букву "В" появляются сбивчивые строчки: "Дядя Вася умер в 13 апр 2 ч ночь 1942 г". Запись на букву «В»

А почти через месяц: "Дядя Леша 10 мая в 4 ч дня 1942 г". На букву "Л" страничка в блокноте уже занята, и приходится писать слева на развороте. Но то ли сил не хватило, то ли горе переполнило душу исстрадавшегося ребёнка - на этой странице слово "умер" Таня пропустила. Запись на букву «Л»

Маме - Марии Игнатьевне Савичевой в 1941 году исполнилось 52 года. Всё хозяйство после смерти мужа, большая семья (пятеро детей) - на её плечах. Она работала мастером-надомником на швейной фабрике, была одной из лучших вышивальщиц, обладала прекрасным голосом и музыкальным слухом. А в войну Мария Игнатьевна шьёт для "окопников" рукавицы, обмундирование для фронтовиков. Выходит на дежурство вместе с добровольцами местной противовоздушной обороны. Мама

Мама - весёлый, добрый и гостеприимный человек. Сильный и выносливый. Всё всегда у неё ладится, всё получается. И вот теперь её нет. Как трудно, как страшно писать слово "умерла" - "Мама в 13 мая в 7.30 час утра 1942 г". Запись на букву «М»

Мамы не стало, всё рухнуло. Горе сковало тело, не хотелось шевелиться, двигаться. "Савичевы умерли", "Умерли все", "Осталась одна Таня". Карандаш царапает - уже весь исписан. Пальцы не слушаются, будто деревянные, но чётко подводят итог. Каждую запись Таня словно чеканит на отдельных листочках с соответствующей буквой - "М", "С", "У", "О". «Осталась одна Таня»

Накануне войны Михаилу Савичеву было уже 20 лет (родился в 1921 году). Он получил на заводе отпуск и уехал в деревню Дворищи, раскинувшуюся у Бельского озера вблизи древнего города Гдова. Когда-то там жили бабушка с дедушкой. Миша ушёл к партизанам в лес. В январе 1944 года в одном из боёв был тяжело ранен и отправлен на лечение в Ленинград, освобождённый уже от гитлеровской блокады. А через полгода он вышел из госпиталя инвалидом, на костылях., вернулся в Ленинград блокада уже была снята. Брат Миша

Нине Савичевой летом 1941года - 22 с половиной. Родилась она 23 ноября 1918 года, но считает своим днём рождения - 6 декабря по новому стилю. Вместе с заводскими сослуживцами Нина рыла окопы, дежурила на вышке поста воздушного наблюдения. В начале марта 1942 года по льду Ладожского озера с заводом её эвакуировали на Большую землю. И только в 1945 году она смогла вернуться в Ленинград. Сестра Нина

Оставшись одна, еле передвигая ноги, она отправилась к бабушкиной племяннице - тёте Дусе. Путь предстоял совсем неблизкий, в Смольнинский район. Дистрофия прогрессировала, необходимо было срочно помещать Таню в стационар. Ну а как же Таня? И в начале июля 1942 года тётя Дуся, сложив с себя опекунство, определяет её в детский дом № 48 Смольнинского района.

Таня была настолько слаба, что её пришлось направить в Понетаевский дом инвалидов, хотя и там ей не стало лучше. По состоянию здоровья она была самым тяжёлым больным. Таню перевели в Шатковскую районную больницу, но прогрессирующие дистрофия, цинга, нервное потрясение, да ещё костный туберкулёз, которым она переболела в раннем детстве, сделали своё дело.. Из всех детей, эвакуированных из Ленинграда в Горьковскую область, не удалось спасти только Таню Савичеву. Она умерла в возрасте 14 с половиной лет с диагнозом - туберкулёз кишок.

Много лет спустя, в 70-х годах, больничный архив, "Книгу учёта детей-инвалидов", "Личное дело № 293 обеспечиваемого инвалида Савичевой Татьяны Николаевны" разыскали пионеры - "красные следопыты" Краноборской и Шатковских школ. Могила Тани Савичевой Нашли Анну Михайловну Журкину, которая в ту пору работала в больнице санитаркой. Она-то и показала могилу Тани (запомнила это место, поскольку хоронила её сама вместе с конюхом, работавшим тогда при больнице).

В мае 1972 года в Шатках рядом с могилой Тани был сооружён памятник, запечатлевший в металле страницы её блокадного дневника на красной кирпичной стене, символически изображающей разрушенное здание.

В 1982 году на могиле был сооружён гранитный памятник с бронзовым барельефом Тани. Позже рядом с кладбищем оформили площадь. А неподалёку одну из улиц назвали именем Тани Савичевой.

Летом 1944 года Нине удалось попасть в Ленинград. Её командировали в родной город из освобождённого уже Гдовского района, где она работала в одном из колхозов. Сразу же помчалась на Васильевский остров, но в их квартире - чужие люди. Поехала к тёте Дусе и от неё узнала, что Таня эвакуирована с детским домом, а куда - она не знает. Совершенно случайно Нина увидела у тёти Дуси знакомую палехскую шкатулку. Обнаружив в ней свою записную книжку, забрала её, не подозревая, что в этом блокноте - скорбная летопись, блокадная хроника смерти самых близких, самых дорогих ей людей. Что сталось с ней и её блокадным дневником?

Подлинный документ, блокадный дневник, до сегодняшнего дня хранится в Государственном Музее истории Санкт-Петербурга А фотокопия - в экспозиции Пискаревского мемориального кладбища.

В 1968 году дневник Тани Савичевой увековечен в камне на третьем километре Дороги Жизни, является составной частью мемориального комплекса "Цветок Жизни« на Поклонной горе, посвящён всем детям, погибшим в блокадном кольце. Именем Тане Савичевой в 1971 году названа одна из малых планет Солнечной системы, № 2127. «Цветок жизни»

1. Дневник Тани Савичевой был представлен в качестве обвинительного документа на Нюрнбергском процессе против фашистских преступников. 2. О том, что Таня, оказывается, не умерла, а живёт в Колпино, очень бедствует и никому нет до неё никакого дела Мифы о Тане Савичевой

Нина Николаевна Савичева сейчас живёт в своём родном городе. Ещё тогда, в 1945 году, поступила на работу в Институт " Теплоэлектропроект " и, будучи инженером-проектировщиком, более 30 лет проектировала для Ленинграда и области, Прибалтики и других бывших республик СССР теплоэлектростанции. Она давно уже на пенсии. Стали взрослыми внуки Нины Николаевны и Михаила Николаевича, подрастают правнуки. Савичевы не умерли, они живы! А в Сланцах живет теперь уже большая семья Савичевых. Михаил Николаевич-брат Тани. По профессии связист. Умер в 1988 году. Сын его Владислав окончил Горный институт, работает на шахте “Ленинградская”. А внучка Оксана Савичева даже чем-то похожа на Таню, фотография которой стоит у нее на письменном столе. Но, как и прежде, все Савичевы необычайно дружны, заботливо относятся друг к другу.

Предварительный просмотр:

Слайд 1.

Невиданные трудности и страдания пришлось пережить Ленинграду, его жителям и защитникам в блокадную зиму 1941-1942 года. Город был лишен запасов продовольствия и топлива, вышли из строя водопровод и канализация. Осенью 1941 года нормы продовольствия снижались. В ноябре рабочие получали по 250 грамм хлеба в день, все остальные по – 125 грамм. К началу осады из Ленинграда вывезли только небольшую часть жителей (менее 500 тыс. человек). Около 3 млн. человек не успели уехать. Не было электричества, и почти весь город погрузился во тьму. Дома не отапливались. Воду приходилось брать из прорубей. Осажденный Ленинград оказался почти без запасов продовольствия

Надвигался голод! Развивалась своеобразная ленинградская кулинария: люди научились делать пышки из горчицы, суп из дрожжей, котлеты из хрена, кисель из столярного клея. Хлеб – это совсем маленький кусочек… тяжелый, липкий, сырой. Хлеб содержал всякую дрянь и лишь немного муки. Почти все ленинградцы стали дистрофиками. Одни распухли и блестели, как будто покрытые лаком. Это первая степень дистрофии. Другие – высохли – вторая степень. В конце декабря хлебная пайка стала почти вдвое тяжелее – к этому времени значительная часть населения погибла. Многие от слабости падали и умирали прямо на улицах. Весной 1942 года при таянии снега на улицах и площадях нашли около 13 тысяч трупов.

В осажденном городе осталось более 400 тыс. детей.

Смотреть на голодающих детей было тяжело. Дети ждали хлеба. А где его взять? Матери отдавали все, что имели, только бы обменять свои вещи на хлебные карточки. Родители, лишая себя куска хлеба, поддерживали слабые детские силенки. Во время блокады работало 100 школ и в них занималось около 100 тыс. ребят. Чтобы не заморозить детей, женщины топили печки мебелью. Ведро воды, равно как и полено, становилось проблемой часто сложной, а иногда неразрешимой.

Слайд 3

В тот год, когда гитлеровские войска вторглись в пределы нашей страны и началась Великая Отечественная война, самому младшему ребёнку в семье Савичевых - Тане - было одиннадцать лет, а если точнее - одиннадцать с половиной. Семья Савичевых была далеко не пролетарской. Николай Родионович, отец Тани, занимался коммерцией и нажил немалое состояние. Имел свою булочную. Еще Николай Савичев владел кинотеатром «Совет». После того как нэп свернули, его вместе со всей семьей и вовсе выслали из Ленинграда. Некоторое время спустя Савичевы смогли вернуться в наш город, однако в ссылке Николай Родионович серьезно заболел. В 1936 году он умер в возрасте 52 лет. В большой семьи Савичевых - было восемь детей.

Лето 41-го Саничевы планировали провести в деревне под Гдовон. Утро 22 июня перемешало все планы, Эвакуироваться из Ленинграда они не захотели. Решили до конца держаться все вместе.

Таня родилась 23 января 1930 года. В конце мая 1941 года она закончила третий класс школы № 35 на Съездовской линии Васильевского острова и должна была в сентябре пойти в четвёртый. Оставшись в городе, каждый из Савичевых, как мог, помогал фронту.

Слайд 4

Жене - самой старшей сестре - 32 года (родилась в 1909 году). После замужества она переселилась с Васильевского острова (Савичевы жили на 2-й линии в доме № 13/6, кв.1) на Моховую улицу (дом 20, кв.11) и, несмотря на развод с мужем, продолжала жить там. Она работала вместе с сестрой Ниной на Невском машиностроительном заводе имени Ленина (Женя - в архиве, а Нина - в конструкторском бюро), сдавала кровь для спасения раненных на фронте бойцов.

Зима в 1941-м началась рано. Она стала суровым испытанием для жителей блокадного Ленинграда: в домах не было электричества, замёрз водопровод, не работало центральное отопление, бездействовал городской транспорт. По заваленным снегом улицам прекратили движение трамваи и троллейбусы, а до завода почти семь километров. Идти приходится пешком. Каждый день. Правда, иногда Женя оставалась на заводе, чтобы сохранить силы, отработать две смены. Но здоровья уже не хватало.

В конце декабря Женя на завод не пришла. Обеспокоенная её отсутствием, Нина помчалась на Моховую навестить сестру, но помочь ей уже ничем не смогла.

Слайд 5

У Тани был когда-то настоящий дневник. Толстая общая тетрадь в клеенчатой обложке, куда она записывала самое важное, что происходило в се жизни. Она сожгла дневник, когда нечем стало топить печку. “Сжечь блокнотик, видимо, не смогла, - ведь это была память о сестре”.

И в маленьком блокноте, ставшим блокадным дневником, в алфавитном порядке на букву "Ж" появилась первая трагическая запись, сделанная рукой Тани: "Женя умерла 28 дек в 12.30 час утра 1941 г".

На саночках родные отвезли её на Смоленское кладбище и похоронили на участке, расположенном на острове Декабристов.

Соседи сварили кота. И мама сказала строго: «Мы нашего Барсика резать не будем». Через неделю кот пропал: его съел кто-то другой…
Суп из обоев, компот из засушенных от моли апельсиновых корок, студень из кожаных колодок. Блокадное меню. Таня, спрятав в варежку хлебные карточки, стояла в бесконечной очереди в булочную на Васильевском острове, когда-то принадлежавшую отцу. Ей полагалось 125 грамм.

Слайд 6

Бабушке - Евдокии Григорьевне Фёдоровой (в девичестве - Арсеньевой) в 1941 году 22 июня, в день начала войны, исполнилось 74 года. Блокадная голодная смерть одолела её в самые студёные, морозные январские дни. - Бабушка ослабела в январе и попросила не хоронить её сразу, а оставить в холодной комнате и получать хлеб по её карточке. «Вы не бойтесь, я тихонечко полежу».

Слайд 7

Третья степень алиментарной дистрофии - это медленное умирание или срочная госпитализация. Но бабушка от больницы отказалась и смерть не заставила себя долго ждать. В блокнотике на странице с буквой "Б" Таня пишет: "Бабушка умерла 25 янв. 3 ч. дня 1942 г", хотя в Свидетельстве о смерти, выданном в райсобесе Марии Игнатьевне - Таниной маме, стоит другое число - 1 февраля. Так было нужно, ведь бабушкину карточку можно было использовать до конца месяца. Так делали многие. Это на какое-то время поддерживало остававшихся ещё в живых, продлевало им жизнь.

Свидетельство о смерти выдавали только в том случае, когда вместе с другими документами умерших сдавали их продовольственные карточки. Чтобы исключить незаконное пользование этими карточками, впоследствии введена была в середине каждого месяца перерегистрация.

Слайд 8

Брату Леониду (Лёке) было 24 года (родился в 1917 году). Он работал строгальщиком на Судомеханическом (Адмиралтейском) заводе. В первые же дни войны с друзьями помчался в военкомат, но в армию не взяли из-за зрения - был очень близорук. Его оставили на заводе - нужно выполнять срочные военные заказы, необходимы специалисты. Неделями жил там, работая днём и ночью. Родных навещать приходилось редко, хотя завод недалеко от дома - на противоположном берегу Невы, за мостом Лейтенанта Шмидта. Здесь же, в заводском стационаре, он и умер от дистрофии.

Слайд 9

Как страшно, как не хочется делать скорбные записи, но приходится вновь доставать блокнот и продолжать блокадную хронику. На букву "Л" Таня записывает: "Лека умер 17 марта в 5 часутр в 1942 г", соединив два слова в одно. Прячет его в, украшенную палехской росписью, шкатулку, в которой хранятся семейные реликвии - мамина фата и венчальные свечи. Вместе с ними лежат Свидетельства о смерти папы, Жени, бабушки, а теперь и Лёки.

Казалось - наступила весна, станет легче. Её ждали с надеждой и тревогой. С декабря несколько раз уже прибавлялась норма выдачи хлеба, город очищен от грязи и накопившегося зимой мусора, заработали бани, по улицам загрохотали трамваи, разрешено создавать огороды и выращивать овощи.

Слайд 10

Но голод продолжает своё подлое дело: алиментарная дистрофия, цинга, кишечные заболевания, туберкулёз уносят жизни тысяч ленинградцев. И к Савичевым вновь врывается горе. В записной книжке на букву "В" появляются сбивчивые строчки: "Дядя Вася умер в 13 апр 2 ч ночь 1942 г".

Слайд 11

А почти через месяц: "Дядя Леша 10 мая в 4 ч дня 1942 г". На букву "Л" страничка в блокноте уже занята, и приходится писать слева на развороте. Но то ли сил не хватило, то ли горе переполнило душу исстрадавшегося ребёнка - на этой странице слово "умер" Таня пропустила.

Слайд 12

Маме - Марии Игнатьевне Савичевой (в девичестве - Фёдоровой) в 1941 году исполнилось 52 года (родилась в 1889 году). Всё хозяйство, большая семья (пятеро детей) - на её плечах. Она работала мастером-надомником в швейной Артели имени 1 мая, была одной из лучших вышивальщиц, обладала прекрасным голосом и музыкальным слухом. Для своих детей и их друзей часто устраивала домашние концерты, струнные и фортепьянные. У Савичевых были пианино, гитара, банджо, мандолина и многие из домочадцев играли на этих инструментах. А теперь Мария Игнатьевна шьёт для "окопников" рукавицы, обмундирование для фронтовиков. Выходит на дежурство вместе с добровольцами местной противовоздушной обороны. Об эвакуации же и думать не хочется - нужно быть всем вместе. Так легче и спокойнее, хотя неизвестно, куда подевалась Нина? Она эвакуировалась с заводчанами, но уже давно нет от неё никаких вестей. И что с Мишей, где он? Поздней весной, когда остались только Таня и мама, девочка выменяла на рынке лук, чтобы накормить маму, погибающую от цинги. Но та не могла уже есть…,
Мама наказала Тане, чтобы, как останется одна, шла сначала к дворнику, потом - к дальней родственнице тёте Дусе. И после войны дочка дворника рассказывала мне, как к ним пришла Таня и её мама зашивала маму Тани в простыню…

Слайд 13

Мама - весёлый, добрый и гостеприимный человек. Сильный и выносливый. Всё всегда у неё ладится, всё получается. И вот теперь её нет. Как трудно, как страшно писать слово "умерла" - "Мама в 13 мая в 7.30 час утра 1942 г".

Слайд 14

Когда мама была рядом, казалось, что всё можно преодолеть, даже голод. С мамой верилось в победу, в скорое возвращение сестры Нины и брата Миши. Но мамы не стало, всё рухнуло. Горе сковало тело, не хотелось шевелиться, двигаться. "Савичевы умерли", "Умерли все", "Осталась одна Таня". Карандаш царапает - уже весь исписан. Пальцы не слушаются, будто деревянные, но чётко подводят итог. Каждую запись Таня словно чеканит на отдельных листочках с соответствующей буквой - "М", "С", "У", "О".

Слайд 15

Накануне войны Михаилу Савичеву было уже 20 лет (родился в 1921 году). Он получил на заводе отпуск и уехал в деревню Дворищи, раскинувшуюся у Бельского озера вблизи древнего города Гдова. Когда-то там жили бабушка с дедушкой.

Миша ушёл к партизанам в лес. В январе 1944 года в одном из боёв был тяжело ранен и отправлен на лечение в Ленинград, освобождённый уже от гитлеровской блокады. А через полгода он вышел из госпиталя инвалидом, на костылях. Уехал в Дворищи к тёте Капе, но в сентябре 1944 года, навсегда перебрался в шахтёрский город Сланцы Кингисеппского района, работал там на почте.

Слайд 16

Нине Савичевой летом 1941года - 22 с половиной. Родилась она 23 ноября 1918 года, но считает своим днём рождения - 6 декабря по новому стилю. Вместе с заводскими сослуживцами Нина рыла окопы в Рыбацком, Колпино, в Шушарах; дежурила на вышке поста воздушного наблюдения, в штабе заводского МПВО. В начале марта 1942 года по льду Ладожского озера с заводом её эвакуировали на Большую землю. И только в 1945 году она смогла вернуться в Ленинград. Насовсем.

Слайд 17

Но вернёмся к Тане. Оставшись одна, еле передвигая ноги, она отправилась к бабушкиной племяннице - тёте Дусе. Путь предстоял совсем неблизкий, в Смольнинский район.

Евдокия Петровна Арсеньева жила в коммунальной квартире на Васильевском острове. С Васильевского острова тётя Дуся перевезла в свою комнату на хранение многие вещи Савичевых и взяла опекунство над Таней. Уходя на работу, отправляла её на воздух, на солнце, а комнату запирала на ключ. Нередко случалось, по возвращении заставала Таню, спящую прямо на лестнице.

Дистрофия прогрессировала, необходимо было срочно помещать Таню в стационар. И в начале июля 1942 года тётя Дуся, сложив с себя опекунство, определяет её в детский дом № 48 Смольнинского района, который готовился тогда к эвакуации в Горьковскую область.

Но Таня была настолько слаба, что её пришлось направить в Понетаевский дом инвалидов, хотя и там ей не стало лучше. По состоянию здоровья она была самым тяжёлым больным. Таню перевели в Шатковскую районную больницу, но прогрессирующие дистрофия, цинга, нервное потрясение, да ещё костный туберкулёз, которым она переболела в раннем детстве, сделали своё дело. Из всех детей, эвакуированных из Ленинграда в Горьковскую область, не удалось спасти только Таню Савичеву. Она умерла в возрасте 14 с половиной лет с диагнозом - туберкулёз кишок.

Слайд 18 по презентации.

Слайд 19

Оставшиеся в живых брат и сестра Тани наводили справки, пытаясь отыскать её след.

Много лет спустя, в 70-х годах, больничный архив, "Книгу учёта детей-инвалидов", "Личное дело № 293 обеспечиваемого инвалида Савичевой Татьяны Николаевны" разыскали пионеры - "красные следопыты" Краноборской и Шатковских школ. Нашли и Анну Михайловну Журкину, Анна Михайловна Журкина, бывшая санитарка Шатковской районной больницы, никуда из родного поселка не уезжала, так и жила себе там, где всю войну. Она и думать не думала, что хранит важную тайну, что ленинградская девочка, которая умерла на ее руках, стала всемирно известной. Анна Михайловна испытала радость и смущение, когда к ней пришли ребята.

Хорошо, что меня застали. Я да больничный конюх только и знали, где предана земле бедняжка, а конюха давно уже нет. Последняя я свидетельница.

Она повела красных следопытов на местное кладбище.

С конюхом вдвоем и схоронили. Вот здесь. Нет, не путаю. Она одна из всех ленинградских ребятишек померла в Шатках. Под этим бугорком и лежит она, Таня, Савичева по фамилии.

Слайд 20,21

В мае 1972 года в Шатках рядом с могилой Тани был сооружён памятник, запечатлевший в металле страницы её блокадного дневника на красной кирпичной стене, символически изображающей разрушенное здание. А через десять лет (в 1982 году) на самой могиле был сооружён гранитный памятник с бронзовым барельефом Тани. Позже рядом с кладбищем оформили площадь, на которой поставили памятник Матери-Родине, ставшим композиционным центром мемориального комплекса. А неподалёку одну из улиц назвали именем Тани Савичевой.

Слайд 22

Но что же сталось с блокадным дневником девочки? Справедливости ради надо отметить, что дневник Тани - не единственный документ подобного рода. В разных музеях Санкт-Петербурга хранятся блокадные летописи ленинградских ребятишек: школьные тетрадки, записные книжки, блокноты. Только именно этому дневнику суждено было стать всемирно известным.

Летом 1944 года Нине удалось попасть в Ленинград. Её командировали в родной город из освобождённого уже Гдовского района, где она работала в одном из колхозов. Сразу же помчалась на Васильевский остров, но в их квартире - чужие люди. Поехала к тёте Дусе и от неё узнала, что Таня эвакуирована с детским домом, а куда - она не знает. Совершенно случайно Нина увидела у тёти Дуси знакомую палехскую шкатулку. Обнаружив в ней свою записную книжку, забрала её, не подозревая, что в этом блокноте - скорбная летопись, блокадная хроника смерти самых близких, самых дорогих ей людей.

На основании Распоряжения № 239-р Совета Министров РСФСР от 21 января 1953 года Исполком Ленгорсовета 18 февраля выносит Решение за номером 157-б: "Передать Государственному Музею истории города Ленинграда фонды, научно-вспомогательные материалы, научный архив и хозяйственное имущество ликвидированного Государственного Музея обороны Ленинграда...".

Таким образом, дневник Тани Савичевой вместе с многочисленными документами, в том числе и "Книгами учёта захоронений на Пискарёвском кладбище" - списками, которые составлялись в годы блокады и хранились в архиве Музея обороны Ленинграда, оказались в Музее истории города.

Подлинный документ, блокадный дневник, до сегодняшнего дня хранится в Государственном Музее истории Санкт-Петербурга.

Слайд 24 по презентации

Слайд 25

Удивляет только богатое воображение некоторых журналистов, создающих легенды, минуя достоверные источники информации, и упорное нежелание обращаться в архивы, библиотеки, к подлинным документам.

Необыкновенно живучим оказался миф, который с конца 50-х - начала 60-х годов повторяется на страницах разных изданий из года в год. Это миф о том, что дневник Тани Савичевой в качестве обвинительного документа был представлен на Нюрнбергский процесс. Глубочайшее заблуждение, основанием которого является элементарное незнание того, что в материалах Нюрнбергского процесса имеется подробный перечень представленных на суд документов. Международный военный трибунал проходил во Дворце юстиции города Нюрнберга с 20 ноября 1945 года по 1 октября 1946 года. Внимательно просмотрев сборники материалов многотомных изданий "Нюрнбергский процесс" - огромные фолианты издательства "Юридическая литература", можно познакомиться со всеми документами, доказывающими преступления нацистов, с допросами свидетелей и их показаниями, с материалами обвинения и убедиться, что дневника Тани Савичевой на процессе не было.

По газетным публикациям, казалось бы, всё уже сказано о Тане Савичевой, всё известно, пусть даже с какими-то неточностями - о её дневнике и её родных, куда эвакуирована и где похоронена. Оказывается, ничего подобного.

Из статьи небольшой газетки вдруг узнаю, о том, что Таня, оказывается, не умерла, а живёт в Колпино, очень бедствует и никому нет до неё никакого дела. Что за нелепость! Откуда такая информация, а главное - зачем?

Слайд 25

Но не все Савичевы умерли. Наперекор смерти продолжается жизнь этой семьи.

В Сланцах живет теперь уже большая семья Савичевых. Михаил Николаевич-брат Тани. По профессии связист. Умер в 1988 году. Сын его Владислав окончил Горный институт, работает на шахте “Ленинградская”. А внучка Светлана Савичева похожа на Таню, фотография которой стоит у нее на письменном столе. Окончательно вернуться в Ленинград Нина Савичева смогла лишь в августе 1945 года. Добираться до родного города пришлось нелегально - спрятавшись в кузове грузовика с картошкой. Водитель, укрывший Нину в своей машине, кстати, вскоре стал ее мужем. Нина Николаевна смогла поселиться в шестиметровой комнатке в общежитии. Сейчас Нине Николаевне 88 лет. Несмотря на преклонный возраст, она прекрасно помнит братьев, навсегда оставшихся в блокадном городе, младшую сестру Таню и... свою записную книжку. Ведь именно на ее листках вела свой дневник Таня Савичева!

Несколько лет назад в Сланцы приехала с концертом Эдита Пьеха и исполнила “Балладу о Тане Савичевой”. Оксана поднялась на сцену с цветами и от имени всех Савичевых поблагодарила певицу. Эдита Станиславовна не смогла удержаться, чтобы не обнять девочку. Когда-то, во время ее гастролей в рабочем поселке Шатки, Пьехе показали скромную могилу Тани Савичевой. Певица задержалась в Шат-ках, в архивах бывшего детского дома нашла две короткие строчки о Тане-“Принята на довольствие”, “Снята с довольствия”, встретилась с санитаркой, на руках которой умерла девочка...

Есть в семье Савичевых традиция. Каждый год в январе, в день рождения Тани, собираются они за общим столом. Вспоминают войну, блокаду. И звучит в комнате песня, особенно дорогая для этой семьи.