Отважная женщина и сердобольный мужчина - два положительных примера для исламских эмигрантов на Западе.

8 февраля 2017 года в интервью РИА-Новости главный раввин Москвы, глава Совета раввинов Европы Пинхас Гольдшмидт сказал слова, взорвавшие российскую общественность . Гольдшмидт сказал: «Действительно, сегодня 99% террористов являются мусульманами» . После потока гневных возмущений и обвинений раввина в возбуждении межрелигиозной розни Гольдшмидт публично извинился за свои слова, но российское общество осталось явно неудовлетворенным. К сожалению, эти слова затмили собой мысль, проходящую рефреном через все интервью - еврейские общины и синагоги должны иметь вооруженную охрану из собственных сил безопасности при полной поддержке государства. То есть нам в России предлагается создание частных вооруженных формирований из религиозного меньшинства для защиты этого религиозного меньшинства - параллельной военной структуры.

Сейчас маятник пропагандистской машины Запада постепенно направляется в противоположную сторону, стремясь по всем законам достичь другого максимального значения. Если раньше все мусульманские эмигранты, даже террористы, считались беженцами, то сейчас раскручивается мнение, что все мусульманские эмигранты - террористы. В некоторых СМИ раздувается истерия вокруг мусульман на Западе с оценками, подобными оценкам Пинхаса Гольдшмидта . Но истина, как всегда, находится посередине, а маятник западной пропаганды при своих движениях пролетает мимо нее мгновенно. Я хочу привести две истории о мусульманах, живущих в разных странах на разных континентах, которые не вписываются во властвующие западные нравственные парадигмы, но каждый из которых может послужить прекрасным нравственным примером, как для любого европейца и американца, так и для россиянина.

Европейское издание POLICE MAGAZINE поведало читателям удивительную историю о бесстрашной девушке ирано-курдского происхождения, красавице, воине, снайпере Джоанне Полани , на счету которой более 100 уничтоженных террористов ИГИЛ (запрещено в России -прим. автора ). 23-летняя Джоанна вернулась домой в Данию после войны в Сирии, где она, будучи снайпером, уничтожала террористов, обучала в тренировочных лагерях других женщин-бойцов, спасала женщин из секс-рабства. Родившаяся в лагере беженцев ООН Джоанна решила посвятить свою жизни борьбе своего родного курдского народа с экстремистами и получила от них кличку «Ангел смерти».

Казалось бы, европейское общество должно было приветствовать такого борца с терроризмом, а различные феминистские организации ставить ее в пример. Однако в Дании все произошло с точностью до наоборот. Джоанна после возвращения была арестована, провела в тюрьме 3 недели и была выпущена до суда. До завершения суда Полани вынуждена постоянно переезжать с места на места, менять свое местопребывание каждые 3 дня из-за угроз своей жизни. «Я живу в одной из лучших стран в мире, но я голодная и бездомная, я замерзаю в постели ночью, хотя я работаю полный рабочий день» - сказала она. «Я не доверяю никому. Я не хочу, чтобы ИГИЛ угрожал Европейским странам и людям так же, как в Курдистане».

«Датское правительство пытается сделать в суде из меня пример, чтобы доказать, что я такая же, как террористы ИГИЛ (запрещена в России - прим. автора ), но я не преступница. Я бы с гордостью села на десять лет в тюрьму, чтобы спасти людей, но я отказываюсь находиться там даже один день за то, что якобы представляю опасность для Дании. Я не понимаю, почему они (датская разведывательная служба) рассматривают меня, как угрозу, ведь я боролась за Европу и за права женщин во всем мире».

Джоанна сделала больше, чем любой неолиберал, который утверждает, что стоит за права человека, феминизм, равенство и братство. Однако либеральная Европа с ее двойными стандартами готова осудить и посадить эту отважную девушку в тюрьму ровно за то, что провозглашается в ней, как абсолютная ценность.

Через океан от Джоанны в Лос-Анджелесе живет не менее удивительный мусульманин, который всю свою жизнь посвятил усыновлению и уходу за смертельно больными детьми.

Газета Лос-Анджелес таймс пишет о 62-летнем американце ливийского происхождения Мохаммеде Бзик, который уже более двух десятилетий усыновляет смертельно больных детей и ухаживает за ними до самой их смерти. За долгие годы Бзик усыновил и похоронил 10 детей, большинство из которых умерли в его доме у него на руках. Сейчас Мохаммед тратит долгие дни и бессонные ночи на уход за своей 6-летней приемной дочерью, у которой редкая болезнь мозга. Девочка слепа и глуха, ее руки и ноги парализованы и она абсолютно беспомощна.

«Я знаю, что она не может слышать, не может видеть, но я всегда с ней разговариваю», - говорит он. «Я всегда держу ее, играю с ней, касаясь ее. ... У нее есть чувства. У нее есть душа. Она-человек».

Мелисса Тестерман из Департамента по делам детей и семьи рассказывает, что когда в службе опеки появляются дети со смертельными заболеваниями, единственный усыновитель, который приходит на ум - это Мохаммед Бзик. Газета рассказывает историю жизни Бзика, как он со своей тогда еще живой супругой сделали свой дом родным для десятков усыновленных детей. А с 1991 года, когда у него умер мальчик с спинномозговым расстройством из-за токсичных веществ, которыми опыляют поля, Мохаммед решил брать в семью только смертельно больных детей, чтобы скрасить любовью и уходом их последние месяцы жизни.

Мохаммед пережил множество трагедий. Был мальчик с синдромом короткого кишечника, госпитализированный 167 раз в течение своей короткой 8-летней жизни. Мальчик не мог есть твердую пищу, и Мохаммед сидел с ним за одним столом с пустой тарелкой, чтобы малыш чувствовал себя равноправным членом семьи. Мохаммед усыновил девочку с неизлечимым заболеванием мозга, которая прожила в его семье только 8 дней. Девочка была настолько мала, что после ее смерти платье для похорон сшила кукольница, а гроб с телом приемный отец нес, как коробку для обуви.

Ухаживал Мохаммед и за собственным биологическим сыном, который родился карликом с особой хрупкостью костей. Каждая смена подгузника или носков могла привести к переломам. Однако Бзик никогда не жаловался и любил одинаково всех своих детей.

Александр Никишин для

Супруги Мохаммед и Дон Бзик с «говорящей» фамилией принимали в свой дом неизлечимо больных, умирающих детей. С тех пор, как Дон умерла, муж продолжает «семейное дело».

Фамилия выходца из Ливии Мохаммеда - Бзик - для русского уха звучит говоряще. Конечно, находятся люди, что вертят пальцем у виска у него за спиной: бзик у человека, смотрите, он ненормальный - такой же, как его покойная жена. Можно думать и так. Можно даже смеяться над Мохаммедом - если хватит духу. Но не уважать его нельзя.

Странная женщина Дон

Мужчины любят странных женщин - да-да! Причем, любят так, что готовы ради них на любые подвиги. С со странной девушкой по имени Дон Мохаммеда познакомил приятель. Та казалась старше своих лет. У них, студентов колледжа в калифорнийском городе Азуса, на уме были лишь учеба, да развлечения, а Дон казалась углубленной в себя, никогда не смеялась, зато вечно куда-то спешила. Куда? Не отвечала.
Ухаживать за такой девушкой - занятие непростое. Но Мохаммеду некуда было деваться, а тайна Дон еще больше притягивала его к ней.
Лишь спустя год та пустила ухажера в свою жизнь. Оказалось, что у Дон есть ребенок - не свой, конечно, ведь она никогда не была замужем, а воспитание получила строгое. Приемный.
— На самом деле, он не один. - Прошло еще несколько месяцев прежде, чем девушка открыла Мохаммеду новые подробности.
— Сколько? Двое? Трое? - допытывался он. Вопреки ожиданиям Дон, новость о ребенке не стала для молодого человека чем-то ужасным. И даже количество детей его, похоже не пугало, просто - интересовало. Старший ребенок их десятерых в семье, Мохаммед любил детей, любил, когда их много: бегают, прыгают, шалят, просят с ними поиграть - что может быть прекраснее и естественнее?
Дон честно пыталась посчитать: сколько же их?
— Приходи, сам посмотришь, — наконец, выдохнула она.

Брак не по-голливудски

Ребенка Дон взяла, когда справила свое совершеннолетие. Об этом она мечтала с самого детства. Ее бабушка с дедушкой стали приемными родителями для очень многих ребятишек, их дом напоминал детский сад. К сожалению, родители их примеру не последовали, и Дон давно решила, что именно она продолжит семейную традицию.
Приемный ребенок у нее был один, но свой небольшой дом она превратила в настоящий приют, перевалочный пункт для детей, которым органы опеки подыскивали приемных родителей, которых срочно нужно было изъять из семей, где становилось слишком опасно и т.д. Поэтому и затруднилась она дать быстрый и четкий ответ о количестве детей. А еще - боялась. Скажет, как есть - «пять», Мохаммед сочтет ее сумасшедшей. Так считали многие, слишком многие. На них Дон было глубоко наплевать, на Мохаммеда - нет.
А он, посмотрев на всю эту мелкокалиберную компанию, разместившуюся в скромном домике любимой, взял, да и сделал ей предложение - без кольца, без вставания на одно колено в шикарном ресторане, как принято в голливудских фильмах. Просто так - от всего любящего сердца. Да и некогда им было розовые слюни разводить: работы по горло.

Чего боялась Дон

Теперь, вдвоем, они могли сделать гораздо больше. Поженившись, супруги Бзик приютили в своем доме десятки детей Азусы. Они вели курсы приемных родителей, Дон выступала с лекциями и постепенно превращалась в одного из главных в штате эксперта по вопросам семейного устройства детей. Ее приглашали решать сложные вопросы наравне с психологами, медиками и полицейскими. А Мохаммед оставался с детьми.
Они были разными. Очень мало кто из них любил бегать, прыгать и шалить. Почти никто не умел играть. Вообще.
Некоторые дети были совсем слабенькими.
Некоторые - запуганными до смерти.
Некоторые - больными.
У него порой опускались руки. Дон не боялась ничего. Только она могла обогреть подростка-волчонка, который в ее руках за считанные недели превращался в ласкового котенка.
Только она могла смотреть без страха на детей с врожденными патологиями ручек, ножек, головы - и словно не замечать их.
Только она могла часами выслушивать их истории, кивать и тихо улыбаться, гладя малышей, убаюкивая, пока не заснут - а истории те напоминали подчас сценарии триллеров, что сочиняют в соседнем Голливуде, только страшнее.
Но ничего не могло напугать отважную Дон.
— Нет, было кое-что, — вспоминает Мохаммед. - Жуки и пауки. Их она боялась до смерти, даже на Хэллоуин шарахалась от костюмов и игрушек. Смешная она была.
Дон любила всех детей, попадавших к ним в дом.
Она водила их на профессиональные фотосессии - даже самых, скажем так, нефотогеничных, будучи твердо уверенной, что некрасивых детей на свете не существует.
На Рождество они с Мохаммедом закатывали грандиозные детские вечеринки с подарками, куда приглашали и других детей. Спонсорские деньги для праздника Дон собирала в течение всего года.

Смерть на День независимости

Первый раз Мохаммед столкнулся со смертью ребенка в 91-м году. Это была маленькая дочка фермерши. Во время беременности та надышалась пестицидами, которые распыляли на полях. У девочки была страшная патология позвоночника. По сути, он у нее отсутствовал вообще. С головы до ног кроха была закована в корсет.
Девочка прожила в семье совсем недолго, да и врачи не обещали ничего. 4 июля, когда супруги суетились над приготовлением праздничного обеда (День независимости), она перестала дышать. «Ее смерть ранила меня в самое сердце, — говорит Бзик. - Я не мог прийти в себя несколько месяцев».
Когда Мохаммед, наконец, оправился от горя, они с Дон приняли решение. Странное для «нормального» человека, но совершенно логичное для «сумасшедших» альтруистов, живущих по принципу «если не я, то кто?»
Супруги решили, что отныне они будут брать к себе в дом только таких детей - неизлечимо, смертельно больных, тех, кого никто и никогда больше не возьмет, тех, кому недолго осталось жить на этом свете.
— Но это вовсе не означает, что их жизнь не должна быть счастливой - в той мере, в какой это возможно, — говорит Мохаммед. — Я знаю, что они больны. Знаю, что они скоро умрут. Но как человек я обязан сделать для них все, что в моих силах, предоставив Богу остальное.

Самый печальный заказ кукольного ателье

За это время он похоронил 10 детей. Своих детей. Некоторые умерли у него на руках. Когда Мохаммеда спрашивают, как ему удается справляться со своим добровольным подвигом, он отвечает: «Надо просто любить этих детей как родных». Потом, конечно, будет больнее. Но это потом. А пока - слишком много дел.
Кого он запомнил больше других? Трудно сказать. Мохаммед бережно хранит семейные альбомы с фотографиями детей. Все дорогие, все родные. Наверное, самые любимые те, кто больше страдал.
Был, например, мальчик с синдромом короткого кишечника, который за свою 8-летнюю жизнь лежал в больнице 167 раз. Он не мог есть твердой пищи, но Мохаммед всегда усаживал его за семейным столом перед пустой тарелкой (предварительно покормив, конечно), чтобы ребенок не чувствовал себя отверженным.
Была девочка с мозговой грыжей, которая прожила лишь 8 дней после того, как супруги забрали ее из больницы.
Девочка была такой крошечной, что одежду для похорон ей шили в ателье для кукол. Мистер Бзик нес ее гробик в руках, словно обувную коробку…

Хрустальный Адам

В 1997 году у супругов родился сын — Адам. Одни увидят здесь насмешку судьбы, другие - испытание. У мальчика была врожденная генетическая патология. «Таким его создал Бог», — вот и все, что говорил Мохамед по этому поводу.
Крошечный «хрустальный» мальчик, карлик, страдающий несовершенным остеогенезом. Косточки его могли сломаться от малейшего прикосновения: когда ему меняли памперс или надевали носок.
Родители никогда не скрывали от сына, насколько больны его браться и сестры и что они скоро умрут. Они внушили ему, что он сильнее их - и так Адам и идет по своей непростой жизни. Еще он умеет воспринимать смерть и страдания как часть жизни - нечто, что делает маленькие радости куда более значительными и осмысленными, чем склонны считать большинство людей.
Сегодня Адаму 19. Он весит чуть больше 30 кг. По дому юноша передвигается на самодельном скейтборде, который отец сделал из маленькой гладильной доски.
Ложится на нее всем телом и катается по деревянном полу, аккуратно отталкиваясь руками. Адам учится в колледже, изучает программирование, сам добирается до места учебы на электрическом инвалидном кресле. Мохаммед гордится сыном и называет его настоящим борцом. Воспитывает он его один.

Как сломалась «железная Дон»

В 2000 года Дон заболела. У нее начались судорожные приступы, после которых она неделями лежала без сил. Она с трудом перемещалась по дому, на улицу не выходила, потому что не хотела, чтобы припадок застал ее на людях. А ведь она вела такой активный образ жизни, столько выступала, стольким людям помогала.
Всегда рядом с болезнями, со смертью, со страданием - железная женщина Дон Бзик не смогла смириться с собственным недугом.
Она впала в глубочайшее уныние. Лежала без сил после очередного приступа и терзала себя - и мужа - вопросами. Почему я? За что? Ведь я делала людям только добро - и еще сколько могла бы сделать. Зачем мне эта болезнь?
Мохаммед пытался успокаивать жену, приводил ей в пример их детей - таких маленьких и терпеливых, но результатом становился лишь очередной семейный скандал.
Так продолжалось больше 10 лет. В 2013 году им пришлось развестись, а год спустя Дон умерла. Когда Бзик говорит о покойной жене, он с трудом удерживает слезы.
— Она всегда была сильнее меня, — говорит он. - Ей легче удавалось справляться с болезнью и смертью наших детей.

Один на всю Калифорнию

Оставшись один, Мохаммед не прекратил брать детей к себе домой. Впрочем, он давно уже был один, от больной Дон помощи ждать не приходилось. С 2000 года он ни разу не отдыхал - ни отпуска, ни выходных. Правда, в 2010 позволил себе 6-недельную роскошь: съездил навестить свою семью в Ливии. Это все.
Из дома Мохаммед отлучается только в мечеть по пятницам. На это время с его приемной дочерью остается сиделка, услуги которой оплачивают спонсоры.
1-2 раза в неделю он навещает вместе с девочкой, своей приемной дочерью, местную больницу - вот и все прогулки. Сажает ребенка в коляску, укутывает одеялом, пристраивает капельницу, берет толстенную папку с врачебными назначениями и - вперед, благо до госпиталя не очень далеко, а климат в Калифорнии теплый.
«Навещает» — мягко сказано. Мохаммед практически живет там. Служба опеки находит его сама. Другого такого человека во всем штате Калифорния нет. Никто больше не готов брать на себя заботу о неизлечимо больных детях. Никто не способен полюбить их как родных, зная, что скоро настанет время похорон.
По данным департамента по делам семьи и детей, из 35 тысяч детей, состоящих здесь на учете, примерно 600 постоянно нуждаются в медицинской помощи и уходе. «Конечно, мы распределим их в специальные приюты, — говорит координатор департамента Мелисса Тестерман, — но этим детям отчаянно нужны приемные родители. Где их взять?
Мохаммед у нас один. Только он способен взять ребенка, от которого все остальные откажутся».
До недавнего времени он продолжал принимать в дом и тех, кому социальные службы подыскивали в спешном порядке приемные семьи, но сейчас перестал: силы не те. Ему уже 62. Уход за родным сыном и одной маленькой приемной девочкой он еще потянет, но на большее уже не способен.

Не для слабонервных

Во время Рождественского ужина в департаменте к нему подошла помощница регионального координатора Розелла и слезно умоляла взять еще одного малыша: «Он погибнет без вас». Мохаммед долго молчал. Но в конце концов выдавил: «Нет. Не могу».
Самое страшное, что он понимал: «погибнет» — не гипербола, не попытка его разжалобить или надавить.
Дети, которых усыновлял Мохаммед, очень часто жили значительно дольше, чем пророчили врачи. Самый яркий и удивительный пример - девочка, живущая в его доме сейчас.
У Дженни (настоящее ее не разглашается: таков закон) - страшная врожденная патология - так называемая «мозговая грыжа», или энцефалоцеле. У Мохаммеда было уже двое детей с такой же патологией, так что ухаживает он за ней со знанием дела.
Что такое энцефалоцеле? Слабонервным этот абзац лучше пропустить. При рождении часть мозга ребенка вырвалась наружу из черепа. Ей тут же сделали операцию по удалению этой, открытой части. Но мало того, что у ребенка всего половина мозга, оставшаяся часть не развивается. Дженни не видит, не слышит, она полностью парализована, ежедневно с ней случаются судорожные приступы. Круглосуточно она прикована к капельнице с питательным раствором и лекарствами. Чтобы не задохнуться во сне, девочка спит сидя. Бзик — на кушетке рядом. Он вообще привык мало спать.
Мохаммед одевает дочь как принцессу, носит на руках, целует, разговаривает с ней.
— Я знаю, что она не слышит, — говорит он. - Я знаю, что многие считают меня сумасшедшим. Это меня совершенно не волнует. Моя дочь - человек. У нее есть чувства. У нее есть душа. И я буду продолжать делать то, что считаю нужным.
Когда Мохаммед забирал девочку из больницы, ей было два года, врачи сказали, что больше ничего сделать не могут, а проживет дитя на этом свете не больше месяца.

День рождения принцессы и другие радости на фоне смерти

В декабре Бзик, Адам и сиделка по имени Марилу отметили шестой день рождения Дженни.
Мохаммед пригласил на торжество биологических родителей. Те не решились прийти.
Ах, что это был за день рождения! Дженни нарядили в длинное красно-белое платье и носочки в тон (папа - человек со вкусом). Мохамед взял ее за ручки и хлопал ими в ладоши: «Мне уже шесть!» Потом он зажег шесть свечек на торте и поднес его к лицу дочери, чтобы она могла чувствовать исходящее от трепещущих огонечков тепло. Потом, конечно, все пели "Happy Birthday”, он прижимал дочь к себе, щекотал ее бородой, Дженни втягивала чуткими ноздрями дым от задутых свечей - такой вкусный и даже, кажется, немного улыбалась.
Да-да, улыбалась. Мохаммед (и лечащий врач Дженни с ним солидарен) уверяет, что жизнь девочки отнюдь не сплошное страдание. Случаются моменты, когда она вполне довольна и даже весела - ведь другой жизни, кроме той, что выпала на ее долю, она не знает.
Посторонний ужаснулся бы в эти моменты, услышав, как жутко кричит этот больной ребенок. А это значит, что ей сейчас не так плохо, как обычно, что у нее хорошее настроение, и она просится к отцу на ручки. Прижавшись к Мохаммеду, она успокаивается. Все хорошо. Папа рядом. И больше ничего не надо.
«Я знаю, что скоро она умрет, — говорит Мохаммед.- Я знаю, что по ней буду горевать, наверное, сильнее всего. После смерти некоторых детей я рыдал трое суток кряду. Но что поделать? Я делаю то, что должен делать. Им необходимо, чтобы рядом был любящий человек. Тут не имеет значения ни религия, ни происхождение, мы все - люди. А смерть - кто из нас избежит ее».
Мохаммед Бзик намерен продолжать брать неизлечимо больных детей к себе домой до тех пор, пока у него есть силы дать им хороший уход.
А не станет сил - будет помогать как-нибудь еще. Иначе нельзя. Иначе он не сможет спать ночью: «У этих детей никогда не было семьи. Я беру их, и они перестают быть брошенными. Они умирают в семье, умирают в любви - вот что важно».

В Лос-Анджелесе многие знают 62-летнего Мухаммеда Бзика . Этот крепкий бородач кажется грозным и непреклонным, но за суровой внешностью прячется невероятно доброе сердце. Вот уже больше 20 лет Мухаммед ухаживает за детьми.

В руки Бзика попадают брошенные, одинокие малыши, которые в ином случае тихо умирали бы на больничных койках. Однако благодаря Мухаммеду эти крохи, возможно, впервые в жизни чувствовали любовь и заботу !

Работать с больными детьми мужчина начал еще в конце 1980-х. Тогда бок о бок с Мухаммедом трудилась Дон, его жена. Но полтора десятилетия назад Бзик овдовел. Сегодня он продолжает свое благородное дело в одиночестве.

Мухаммед заботится не только о приемных детях. Его собственный сын, 19-летний Адам, тоже во всем зависит от отца. Молодой инвалид страдает от несовершенного остеогенеза, патологии, которая делает кости очень хрупкими и слабыми.

Сейчас Мухаммед заботится о шестилетней девочке, которая появилась на свет парализованной и слепоглухонемой. Малышке нужен постоянный уход, а Бзик - один из немногих умельцев в Калифорнии, который имеет полноценную сертификацию по работе с детьми-инвалидами.

Доктор, наблюдающий кроху с рождения, говорит, что жива она только благодаря усилиям Мухаммеда. Более того, в жизни крохи наконец-то появились моменты счастья. Слыша такие восторженные отзывы, понимаешь, отчего пожилого мусульманина за глаза называют ангелом.

Когда Бзика спрашивают, почему он это делает, мужчина отвечает, что каждому ребенку нужна семья. Для Мухаммеда другой причины не нужно. Он трудится ради детей, воспринимая каждого приемного малыша как собственного.

Медики, имеющие дело с Бзиком, называют его «человеком с огромным сердцем». Говорят, что только этот мужчина способен помочь больным детям в их последние дни. Именно так выглядит настоящий, неподдельный героизм!

А что ты думаешь о Мухаммеде и его работе? Поделись своей точкой зрения в комментариях.

Супруги Мохаммед и Дон Бзик с «говорящей» фамилией принимали в свой дом неизлечимо больных, умирающих детей. С тех пор, как Дон умерла, муж продолжает «семейное дело»

Фамилия выходца из Ливии Мохаммеда – Бзик – для русского уха звучит говоряще. Конечно, находятся люди, что вертят пальцем у виска у него за спиной: бзик у человека, смотрите, он ненормальный – такой же, как его покойная жена. Можно думать и так. Можно даже смеяться над Мохаммедом – если хватит духу. Но не уважать его нельзя.

Странная женщина Дон

Мужчины любят странных женщин – да-да! Причем, любят так, что готовы ради них на любые подвиги. С со странной девушкой по имени Дон Мохаммеда познакомил приятель. Та казалась старше своих лет. У них, студентов колледжа в калифорнийском городе Азуса, на уме были лишь учеба, да развлечения, а Дон казалась углубленной в себя, никогда не смеялась, зато вечно куда-то спешила. Куда? Не отвечала.

Ухаживать за такой девушкой – занятие непростое. Но Мохаммеду некуда было деваться, а тайна Дон еще больше притягивала его к ней.

Лишь спустя год та пустила ухажера в свою жизнь. Оказалось, что у Дон есть ребенок – не свой, конечно, ведь она никогда не была замужем, а воспитание получила строгое. Приемный.

На самом деле, он не один. – Прошло еще несколько месяцев прежде, чем девушка открыла Мохаммеду новые подробности.

Сколько? Двое? Трое? – допытывался он. Вопреки ожиданиям Дон, новость о ребенке не стала для молодого человека чем-то ужасным. И даже количество детей его, похоже не пугало, просто – интересовало. Старший ребенок их десятерых в семье, Мохаммед любил детей, любил, когда их много: бегают, прыгают, шалят, просят с ними поиграть – что может быть прекраснее и естественнее?

Приходи, сам посмотришь, - наконец, выдохнула она.

Брак не по-голливудски

Ребенка Дон взяла, когда справила свое совершеннолетие. Об этом она мечтала с самого детства. Ее бабушка с дедушкой стали приемными родителями для очень многих ребятишек, их дом напоминал детский сад. К сожалению, родители их примеру не последовали, и Дон давно решила, что именно она продолжит семейную традицию.

Приемный ребенок у нее был один, но свой небольшой дом она превратила в настоящий приют, перевалочный пункт для детей, которым органы опеки подыскивали приемных родителей, которых срочно нужно было изъять из семей, где становилось слишком опасно и т.д. Поэтому и затруднилась она дать быстрый и четкий ответ о количестве детей. А еще – боялась. Скажет, как есть – «пять», Мохаммед сочтет ее сумасшедшей. Так считали многие, слишком многие. На них Дон было глубоко наплевать, на Мохаммеда – нет.

А он, посмотрев на всю эту мелкокалиберную компанию, разместившуюся в скромном домике любимой, взял, да и сделал ей предложение – без кольца, без вставания на одно колено в шикарном ресторане, как принято в голливудских фильмах. Просто так – от всего любящего сердца. Да и некогда им было розовые слюни разводить: работы по горло.

Чего боялась Дон

Теперь, вдвоем, они могли сделать гораздо больше. Поженившись, супруги Бзик приютили в своем доме десятки детей Азусы. Они вели курсы приемных родителей, Дон выступала с лекциями и постепенно превращалась в одного из главных в штате эксперта по вопросам семейного устройства детей. Ее приглашали решать сложные вопросы наравне с психологами, медиками и полицейскими. А Мохаммед оставался с детьми.

Они были разными. Очень мало кто из них любил бегать, прыгать и шалить. Почти никто не умел играть. Вообще.

Некоторые дети были совсем слабенькими. Некоторые – запуганными до смерти. Некоторые – больными.

У него порой опускались руки. Дон не боялась ничего. Только она могла обогреть подростка-волчонка, который в ее руках за считанные недели превращался в ласкового котенка.

Только она могла смотреть без страха на детей с врожденными патологиями ручек, ножек, головы – и словно не замечать их.

Только она могла часами выслушивать их истории, кивать и тихо улыбаться, гладя малышей, убаюкивая, пока не заснут – а истории те напоминали подчас сценарии триллеров, что сочиняют в соседнем Голливуде, только страшнее.

Но ничего не могло напугать отважную Дон.

Нет, было кое-что, - вспоминает Мохаммед. – Жуки и пауки. Их она боялась до смерти, даже на Хэллоуин шарахалась от костюмов и игрушек. Смешная она была.

Дон любила всех детей, попадавших к ним в дом.

Она водила их на профессиональные фотосессии – даже самых, скажем так, нефотогеничных, будучи твердо уверенной, что некрасивых детей на свете не существует.

На Рождество они с Мохаммедом закатывали грандиозные детские вечеринки с подарками, куда приглашали и других детей. Спонсорские деньги для праздника Дон собирала в течение всего года.

Смерть на День независимости

Первый раз Мохаммед столкнулся со смертью ребенка в 91-м году. Это была маленькая дочка фермерши. Во время беременности та надышалась пестицидами, которые распыляли на полях. У девочки была страшная патология позвоночника. По сути, он у нее отсутствовал вообще. С головы до ног кроха была закована в корсет.

Девочка прожила в семье совсем недолго, да и врачи не обещали ничего. 4 июля, когда супруги суетились над приготовлением праздничного обеда (День независимости), она перестала дышать. «Ее смерть ранила меня в самое сердце, - говорит Бзик. – Я не мог прийти в себя несколько месяцев».

Когда Мохаммед, наконец, оправился от горя, они с Дон приняли решение. Странное для «нормального» человека, но совершенно логичное для «сумасшедших» альтруистов, живущих по принципу «если не я, то кто?»

Супруги решили, что отныне они будут брать к себе в дом только таких детей – неизлечимо, смертельно больных, тех, кого никто и никогда больше не возьмет, тех, кому недолго осталось жить на этом свете.

Но это вовсе не означает, что их жизнь не должна быть счастливой – в той мере, в какой это возможно, - говорит Мохаммед. - Я знаю, что они больны. Знаю, что они скоро умрут. Но как человек я обязан сделать для них все, что в моих силах, предоставив Богу остальное.

Самый печальный заказ кукольного ателье

За это время он похоронил 10 детей. Своих детей. Некоторые умерли у него на руках. Когда Мохаммеда спрашивают, как ему удается справляться со своим добровольным подвигом, он отвечает: «Надо просто любить этих детей как родных». Потом, конечно, будет больнее. Но это потом. А пока – слишком много дел.

Кого он запомнил больше других? Трудно сказать. Мохаммед бережно хранит семейные альбомы с фотографиями детей. Все дорогие, все родные. Наверное, самые любимые те, кто больше страдал.

Был, например, мальчик с синдромом короткого кишечника, который за свою 8-летнюю жизнь лежал в больнице 167 раз. Он не мог есть твердой пищи, но Мохаммед всегда усаживал его за семейным столом перед пустой тарелкой (предварительно покормив, конечно), чтобы ребенок не чувствовал себя отверженным.

Была девочка с мозговой грыжей, которая прожила лишь 8 дней после того, как супруги забрали ее из больницы.

Девочка была такой крошечной, что одежду для похорон ей шили в ателье для кукол. Мистер Бзик нес ее гробик в руках, словно обувную коробку…

Хрустальный Адам

В 1997 году у супругов родился сын - Адам. Одни увидят здесь насмешку судьбы, другие – испытание. У мальчика была врожденная генетическая патология. «Таким его создал Бог», - вот и все, что говорил Мохамед по этому поводу.

Крошечный «хрустальный» мальчик, карлик, страдающий несовершенным остеогенезом. Косточки его могли сломаться от малейшего прикосновения: когда ему меняли памперс или надевали носок.

Родители никогда не скрывали от сына, насколько больны его братья и сестры и что они скоро умрут. Они внушили ему, что он сильнее их – и так Адам и идет по своей непростой жизни. Еще он умеет воспринимать смерть и страдания как часть жизни – нечто, что делает маленькие радости куда более значительными и осмысленными, чем склонны считать большинство людей.

Сегодня Адаму 19. Он весит чуть больше 30 кг. По дому юноша передвигается на самодельном скейтборде, который отец сделал из маленькой гладильной доски.

Ложится на нее всем телом и катается по деревянном полу, аккуратно отталкиваясь руками. Адам учится в колледже, изучает программирование, сам добирается до места учебы на электрическом инвалидном кресле. Мохаммед гордится сыном и называет его настоящим борцом. Воспитывает он его один.

Как сломалась «железная Дон»

В 2000 года Дон заболела. У нее начались судорожные приступы, после которых она неделями лежала без сил. Она с трудом перемещалась по дому, на улицу не выходила, потому что не хотела, чтобы припадок застал ее на людях. А ведь она вела такой активный образ жизни, столько выступала, стольким людям помогала.

Всегда рядом с болезнями, со смертью, со страданием – железная женщина Дон Бзик не смогла смириться с собственным недугом.

Она впала в глубочайшее уныние. Лежала без сил после очередного приступа и терзала себя – и мужа – вопросами. Почему я? За что? Ведь я делала людям только добро – и еще сколько могла бы сделать. Зачем мне эта болезнь?

Мохаммед пытался успокаивать жену, приводил ей в пример их детей – таких маленьких и терпеливых, но результатом становился лишь очередной семейный скандал.

Так продолжалось больше 10 лет. В 2013 году им пришлось развестись, а год спустя Дон умерла. Когда Бзик говорит о покойной жене, он с трудом удерживает слезы.

Она всегда была сильнее меня, - говорит он. – Ей легче удавалось справляться с болезнью и смертью наших детей.

Один на всю Калифорнию

Оставшись один, Мохаммед не прекратил брать детей к себе домой. Впрочем, он давно уже был один, от больной Дон помощи ждать не приходилось. С 2000 года он ни разу не отдыхал – ни отпуска, ни выходных. Правда, в 2010 позволил себе 6-недельную роскошь: съездил навестить свою семью в Ливии. Это все.

Из дома Мохаммед отлучается только в мечеть по пятницам. На это время с его приемной дочерью остается сиделка, услуги которой оплачивают спонсоры.

1-2 раза в неделю он навещает вместе с девочкой, своей приемной дочерью, местную больницу – вот и все прогулки. Сажает ребенка в коляску, укутывает одеялом, пристраивает капельницу, берет толстенную папку с врачебными назначениями и – вперед, благо до госпиталя не очень далеко, а климат в Калифорнии теплый.

«Навещает» - мягко сказано. Мохаммед практически живет там. Служба опеки находит его сама. Другого такого человека во всем штате Калифорния нет. Никто больше не готов брать на себя заботу о неизлечимо больных детях. Никто не способен полюбить их как родных, зная, что скоро настанет время похорон.

По данным департамента по делам семьи и детей, из 35 тысяч детей, состоящих здесь на учете, примерно 600 постоянно нуждаются в медицинской помощи и уходе. «Конечно, мы распределим их в специальные приюты, - говорит координатор департамента Мелисса Тестерман, - но этим детям отчаянно нужны приемные родители. Где их взять?

Мохаммед у нас один. Только он способен взять ребенка, от которого все остальные откажутся».

До недавнего времени он продолжал принимать в дом и тех, кому социальные службы подыскивали в спешном порядке приемные семьи, но сейчас перестал: силы не те. Ему уже 62. Уход за родным сыном и одной маленькой приемной девочкой он еще потянет, но на большее уже не способен.

Не для слабонервных

Во время Рождественского ужина в департаменте к нему подошла помощница регионального координатора Розелла и слезно умоляла взять еще одного малыша: «Он погибнет без вас». Мохаммед долго молчал. Но в конце концов выдавил: «Нет. Не могу».

Самое страшное, что он понимал: «погибнет» - не гипербола, не попытка его разжалобить или надавить.

Дети, которых усыновлял Мохаммед, очень часто жили значительно дольше, чем пророчили врачи. Самый яркий и удивительный пример – девочка, живущая в его доме сейчас.

У Дженни (настоящее ее не разглашается: таков закон) – страшная врожденная патология – так называемая «мозговая грыжа», или энцефалоцеле. У Мохаммеда было уже двое детей с такой же патологией, так что ухаживает он за ней со знанием дела.

Что такое энцефалоцеле? Слабонервным этот абзац лучше пропустить. При рождении часть мозга ребенка вырвалась наружу из черепа. Ей тут же сделали операцию по удалению этой, открытой части. Но мало того, что у ребенка всего половина мозга, оставшаяся часть не развивается. Дженни не видит, не слышит, она полностью парализована, ежедневно с ней случаются судорожные приступы. Круглосуточно она прикована к капельнице с питательным раствором и лекарствами. Чтобы не задохнуться во сне, девочка спит сидя. Бзик - на кушетке рядом. Он вообще привык мало спать.

Мохаммед одевает дочь как принцессу, носит на руках, целует, разговаривает с ней.

Я знаю, что она не слышит, - говорит он. – Я знаю, что многие считают меня сумасшедшим. Это меня совершенно не волнует. Моя дочь – человек. У нее есть чувства. У нее есть душа. И я буду продолжать делать то, что считаю нужным.

Когда Мохаммед забирал девочку из больницы, ей было два года, врачи сказали, что больше ничего сделать не могут, а проживет дитя на этом свете не больше месяца.

День рождения принцессы и другие радости на фоне смерти

В декабре Бзик, Адам и сиделка по имени Марилу отметили шестой день рождения Дженни.

Мохаммед пригласил на торжество биологических родителей. Те не решились прийти.

Ах, что это был за день рождения! Дженни нарядили в длинное красно-белое платье и носочки в тон (папа – человек со вкусом). Мохамед взял ее за ручки и хлопал ими в ладоши: «Мне уже шесть!» Потом он зажег шесть свечек на торте и поднес его к лицу дочери, чтобы она могла чувствовать исходящее от трепещущих огонечков тепло. Потом, конечно, все пели “Happy Birthday”, он прижимал дочь к себе, щекотал ее бородой, Дженни втягивала чуткими ноздрями дым от задутых свечей – такой вкусный и даже, кажется, немного улыбалась.

Да-да, улыбалась. Мохаммед (и лечащий врач Дженни с ним солидарен) уверяет, что жизнь девочки отнюдь не сплошное страдание. Случаются моменты, когда она вполне довольна и даже весела – ведь другой жизни, кроме той, что выпала на ее долю, она не знает.

Посторонний ужаснулся бы в эти моменты, услышав, как жутко кричит этот больной ребенок. А это значит, что ей сейчас не так плохо, как обычно, что у нее хорошее настроение, и она просится к отцу на ручки. Прижавшись к Мохаммеду, она успокаивается. Все хорошо. Папа рядом. И больше ничего не надо.