«Соседи спрашивали, кто это. Я прямо отвечала: мы взяли мальчика. Чего тут стыдиться?» Три откровенные истории усыновления

В Беларуси шесть с половиной тысяч семей, которые усыновили детей. Многие из них до сих пор живут «двойной» жизнью, полагая, что скрывать тайну ото всех, в том числе и от самого ребенка, - это правильно. Однако в западных странах культура иная: детей все чаще принимают в семьи открыто. Неудивительно, что усыновители в Беларуси вынуждены быть осторожными: отношение общества к ним полно крайностей. Либо «о ужас, корыстные создания, взяли малышей ради льготного кредита», либо «о, эти святые герои с нимбом над головой, усыновили несчастных сироток». На самом же деле они ни то, ни другое. Onliner.by встретился с тремя семьями, чтобы прикоснуться к реальной жизни усыновителей и детей, которые стали друг другу родными.

«Когда нам впервые принесли Егора, няня сказала: „Смотри, это твои родители“»

Первый раз Олеся стала мамой почти десять лет назад. Данила был долгожданным мальчиком. А в 2014 году в семье появился еще один сын - Егор (имя изменено по просьбе героини). Годовалого малыша Олеся с мужем, Олегом, взяли из Дома ребенка. Почему они сделали это? Односложным ответом не обойтись.

- У меня было огромное желание еще раз стать мамой. Оно захватило меня полностью, все остальное ушло на второй план. Ты работаешь на кого-то, зарабатываешь деньги и тратишь их, день за днем одно и то же. А для чего все это? Для кого ты живешь? Вот какие вопросы задавала я себе, - искренне признается Олеся. - В какой-то момент пришло осознание, что есть дети, которые больше всего на свете нуждаются в родителях. Я безумно хочу стать мамой, а они с такой же силой хотят попасть в семью. Так что же мне мешает?

Мы с мужем обсудили мое желание усыновить ребенка и на некоторое время закрыли тему. Несколько месяцев каждый варился в своих мыслях. Я не хотела, чтобы он делал это ради меня или под давлением. Это должно быть обоюдное желание, потому что заставлять кого-либо в таких вопросах неправильно. Желание должно идти от сердца, иначе успеха не будет.

Я потихоньку почитывала форумы приемных родителей, усыновителей. Становилось понятно, куда нужно идти, какие документы собирать. Очень помогли видеоуроки для усыновителей, которые записывает ведущий программы «Пока все дома» Тимур Кизяков. Он приглашал специалистов, и они отвечали на самые тревожные вопросы: что понимать под диагнозами, которые вы читаете в медкарте ребенка; как реагировать, если приемный ребенок ворует, и так далее. Мои страхи развеивались. В конце концов, и родные дети порой воруют, болеют и все такое.

- А чего вы боялись больше всего?

- На самом деле меня тяжело напугать (смеется. - Прим. Onliner.by). Но если честно, я боялась, что не справлюсь. Мы же в ответе за тех, кого приручили. Когда ты решаешь рожать своего ребенка, то осознанно идешь на зачатие. С Данилой я все планировала, готовилась к беременности, правильно питалась, соблюдала режим. Здесь же тебе дается ребенок с особенностями. Кусок жизни у него уже пройден - и пройден не самым счастливым образом. Как обойтись с этим? Я ведь хочу, чтобы он рос здоровым, развитым, счастливым мальчиком. Меня страшили последствия: что ждет нас годы спустя? Но это, в конце концов, пугает всех родителей. У любой мамы бывает такой день, когда она думает: «Боже мой, все плохо! Ничего не получилось! Я его растила-растила, а он на меня накричал и дверь захлопнул!» С приемными детьми так же.

Честно признавшись в своих страхах и выяснив, что бояться - это нормально, Олеся и Олег стали собирать документы. Желание родителей взять в семью ребенка - это прекрасно, но подходят ли они для этой роли? За один месяц государство должно проверить материальную и моральную готовность потенциальных кандидатов. Есть ли у них жилье? Зарплата нормальная? Здоровье крепкое? И наконец, пожарный извещатель имеется? Затем обязательные психологические курсы - их проводит как Национальный центр усыновления , так и социально-педагогические центры по всей стране.

- Хотя и нужна большая стопка документов, на самом деле все эти критерии легко выполнимы, если речь идет о нормальной, благополучной семье. А психологические курсы в Национальном центре усыновления - вообще отличная вещь, они по-настоящему помогают. Нам очень повезло со специалистом, который их проводил. Сначала я не понимала, зачем нам рассказывают такие жесткие вещи о жизни детей в детдомах. К чему эти фильмы и книги, которые описывают психологический портрет сирот без прикрас? Нам не говорили: «Все будет хорошо, вы справитесь», - а показывали сложные ситуации. Во время обучения я читала книгу о девочке, которая подвергалась насилию, а потом ее удочерили. Волосы на голове начинали шевелиться… Со временем мне стало понятно: справимся, мы ведь взрослые. В конце концов, кто, если не мы? Сейчас я считаю, что курсы проводились правильно. Нам говорили честные вещи, а не формальное «Все будет хорошо», - объясняет Олеся. - С другой стороны, я не хотела бы демонизировать детей из детдомов. Рогов и хвоста у них нет - люди как люди. Допустим, в нашей семье один ребенок биологический, а второй - усыновленный. Давайте возьмем наш школьный класс. Есть дети, которые живут с отчимом или мачехой. Кого-то воспитывают бабушки. Есть ребята из неполных семей. Некоторые имеют родственников с особенностями. Я не думаю, что у них жизнь намного легче, чем у нашей семьи. И если снять корону, сойти с пьедестала, то становится понятно: у каждого свои проблемы, идеальных семей нет. Не нужно тыкать в людей палочкой. Попробуйте быть добрее друг к другу.

Да, в нашей стране сиротство по большей части социальное. Редко встретишь в детдоме ребенка, который оказался там потому, что родители умерли. Скорее всего, они попали в беду. Многие люди считают, что с ними такого не произойдет. Но ведь каждый может оказаться на этом месте. До него буквально пару шагов.

Вопрос, который часто задают приемным родителям, - «Как вы выбрали ребенка?». Почему-то все ждут ответа про любовь с первого взгляда, а ведь даже мужа и жену мы за одну встречу не выбираем, что уж говорить о детях. Кандидатам на усыновление, то есть тем, кто собрал все документы и прошел отбор, дается возможность встретиться с несколькими детьми. Вот и прими решение всей жизни, когда нельзя надеяться ни на «звонок другу», ни на «помощь зала». А тут еще диагнозы разной степени тяжести - они есть практически у всех детдомовских ребят… Точного ответа, как выбирать ребенка, нет. Каждая семья делает это по-своему.

- Когда нам впервые принесли Егора, ему был год. Няня, которая держала его на руках, открыла дверь и сказала: «Егор, смотри, это твои родители». У меня холодок пробежал по спине. Мы же тогда еще были просто тетя с дядей, могли развернуться и уехать, а тут ребенку сразу говорят: твои родители. Дальше начались душевные муки: это он или нет? Может, где-то еще ждет наш малыш?.. В итоге оказалось, что прозорливая няня была права. Через месяц мы забрали Егора домой.

Наше привыкание друг к другу происходило плавно и медленно, не по щелчку пальцев. Егору, наверное, пришлось сложнее: у него же вообще не было опыта жизни в семье, представления о том, что рядом постоянно могут находиться двое небезразличных взрослых. Потихонечку мы отогревали ребенка. Я знала, что ему нужно пройти все стадии нормального развития, как если бы мы только что забрали малыша из роддома. Мы показывали, что на любое его проявление есть реакция, учили сына выражать эмоции и просить о помощи. Я осознанно качала годовалого Егора на руках все время, чтобы восполнить дефицит телесного контакта. И потихонечку он прожил «младенческий период». Отказался от укачивания перед сном, начал выражать привязанность. У него появился новый опыт: «Если мне будет плохо, родители придут».

Олеся и ее муж - одни из немногих родителей, которые считают правильным открытое усыновление: никаких тайн и сказок. Полгода проходить с подушкой под майкой, изображая беременность, - это не их история.

- Наше окружение реагировало на внезапное появление ребенка по-разному. Соседи могли спросить: «А кто это?» Я отвечала прямо: «Мы усыновили мальчика». Конечно, это не самый приятный разговор. Бывает, люди начинают дико стесняться, опускают глаза в пол, извиняются, когда слышат об усыновлении. Хотя чего тут стесняться? Это факт нашей жизни. Мы счастливы, у нас все хорошо - зачем вы извиняетесь? От друзей я не скрываю: да, наш мальчик усыновленный, это не тайна. С родителями нам повезло: они приняли Егора и очень его любят. Хотя я знаю другие истории усыновителей, когда бабушки-дедушки принимали детей в штыки.

Часто спрашивают: «А как же гены, ты не боишься?» Слушайте, давайте каждый возьмет и проанализирует историю своей семьи. Что, у всех бабушки-дедушки-тети-дяди голубых кровей? И не пил прямо никто?

Моя позиция такова: нужно честно говорить об усыновлении и ребенку, и окружающим. Зачем врать? Ложь означает, что ты стыдишься, что-то скрываешь. А чего тут стыдиться? К тому же ребенок и так знает все, что он пережил. Даже если не осознает, не помнит деталей, в душе он чувствует, что с ним произошло. Да, это нечто сокровенное, а многим не хватает учтивости. Воспитатели в детских садиках и учителя в школах вешают на усыновленных детей ярлыки. К сожалению, в нашей стране подобное существует.

Но все эти сложности - такой маленький процент по сравнению с радостью, которую ты получаешь! Чувствовать, что ты мама, наблюдать, как ребенок растет, слушать его шуточки, смотреть, как два сына ругаются и мирятся между собой, - это и есть счастье.

В 2015 году Олеся с мужем оказались в числе активных участников первого в Беларуси фестиваля семей усыновителей. В этом году они собираются повторить этот важный опыт.

«Никакой это не подвиг, а простая человеческая потребность - давать свою любовь»

Наталья и Дмитрий придерживаются более традиционных взглядов. 50-летние супруги уважают «тайну усыновления», стараясь не афишировать перед посторонними, что появившаяся в семье девочка - это не их биологический ребенок. Корреспонденты Onliner.by с пониманием отнеслись к просьбе героев не снимать лица на камеру.

- Мы не храним тайну, это невозможно. Нашей Анечке было почти 6 лет, когда ее удочерили, поэтому знают не только родственники и близкие друзья, но и соседи, коллеги, знакомые. Такое не утаишь. Мы просто не афишируем это. Если посчитаем нужным рассказать кому-то из новых знакомых, мы это сделаем.

Спустя полгода мы отвели Анютку в танцевальную студию. Недавно педагог мне сказала: «Ваш ребенок хуже всех». Что же мне, говорить: «Ой, это удочеренный ребенок, он не наша кровиночка»? И тогда нас пожалеют и посочувствуют? Я сказала педагогу: «Спасибо. Мы будем работать и стараться». Хотя одна из знакомых усыновительниц говорила по этому поводу так: «Пусть знают. Если что не так - мы ж ни при чем, не виноваты. Это гены». Удочерив девочку, мы осознанно взяли на себя ответственность и за нее, и за ее гены тоже, - говорит Наталья.

На фестивале усыновителей в 2016 году

- В браке мы уже 26 лет. С детьми у нас не сложилось. А я всегда очень хотел ребенка, почему-то именно девочку. Это была моя мечта. Столько лет не получалось, и вот наконец «Снегурочку состругали», - смеется Дмитрий. - Я очень доволен. Даже чувствую иногда, что излишне балую дочку, но ничего не могу с собой поделать.

- В течение долгого времени у нас не возникало мыслей об усыновлении, более того, своей маме, которая просила, чтобы мы взяли ребенка из детского дома, я говорила, что этого не будет никогда. Впервые мы с мужем заговорили об усыновлении после того, как в Гродно удочерили ребенка наши знакомые, причем люди нашего возраста. Это стало толчком. В итоге мы пришли к непоколебимому решению: да, мы хотим усыновить ребенка. И надо сказать, что биологические родители нашей девочки тоже возрастные, - добавляет Наталья.

- Первый раз мы встретились с Анечкой в детском доме. Она выбежала на улицу и сразу пошла за нами. А на прощание спросила у меня: «Ты еще придешь?» Я стояла и не знала, что ответить… Мы уезжали на неделю, а как только вернулись в Минск, сразу поехали в детский дом оформлять патронаж. Анечка увидела нас, побежала навстречу, расставив руки. В первый же день мы отправились покупать ей новые платьица, и она, стоя в очереди, спросила меня: «Мамочка, а где наш папа?» Вот так, мы были не «тетей» и «дядей», а сразу стали «мамой» и «папой». Наверное, она поняла, что нет у нас лишнего времени, мы готовы быть родителями уже давно. В тот день дочка не могла заснуть до глубокой ночи, малышку мучил тот же вопрос, который вы сейчас задаете мне: почему мы выбрали именно ее? Я объяснила Анечке: «Мы хотим быть твоими новыми родителями, заботиться о тебе, чтобы ты жила в семье и у тебя были мама и папа. Мы очень долго искали свою доченьку и рады, что ты нашлась». Документы в суд на удочерение мы отнесли через неделю, - вспоминает Наталья.

Аня удивительным образом похожа на Дмитрия, словно родная дочь. У них даже группа крови одинаковая. «Никому не говорите, что не ваша. На фото - одно лицо!» - заметила судья, когда решался вопрос об удочерении. Немудрено, что девочка выбрала папу своим любимцем. Он - «главный по игрушкам», носит дочку на руках, а мама отвечает за вещи более «скучные», но полезные: чтение, постановку звуков, чистописание. Ни один вечер не обходится без совместной сказки на ночь.

- Перед Анечкой открылся огромный мир за пределами детского дома. Она не понимала, что это за свободный город, где бегают собаки и ездят автомобили. Малышка боялась и шума пылесоса, и кофемашины, и бегущей из крана воды… Пятилетняя Анечка спотыкалась, с открытым ртом смотрела по сторонам, а я крепко держала ее за руку, даже думала о том, что у дочери нарушена координация движений, - описывает первые месяцы Наталья.

- Для Анюты естественно говорить о том, что раньше у нее была другая мама, вспоминать детский дом. А мы, честно говоря, сразу не знали, как на это реагировать. Но сейчас уже свободно обсуждаем с дочерью тему усыновления. Мы с женой договорились, что никогда не будем говорить плохо о биологической семье Анюты. Но я против того, чтобы в школе знали ее историю: не хочу, чтобы дочку дразнили, - говорит Дмитрий.

- И я не хочу, чтобы кто-либо случайно в разговоре бестактно ранил душу ребенка. Полагаю, будет правильно дождаться того момента, когда Анечка сама решит, что и кому говорить. Это ее право - рассказывать о том, что она приемная, или молчать. Мы не будем решать за дочь. Подчеркиваю: выбор за ней. А мы будем стараться защищать Анютку от ненужного внимания к тому, каким образом она появилась в нашей семье, - объясняет Наталья. - В то же время для меня важна открытость - в том смысле, в котором я ее понимаю. Например, я выступаю за то, чтобы на фестиваль усыновителей могли приехать семьи, которые только задумываются об усыновлении. Например, моя знакомая, которая сделала уже восемь ЭКО и отчаялась забеременеть, обсуждала с мужем возможность удочерения. Если на фестиваль приедет такая семья - это и есть открытость. Но пропаганда и агитация в таком вопросе лишние. Как я могу уговаривать людей? «Ну усыновите ребенка! Пожалейте сиротку!» Нет. Здесь должна возникнуть внутренняя, душевная потребность. У нас 25 лет такой потребности не было.

Я считаю, что каждый должен прийти к усыновлению сам. Это действительно очень ответственный и серьезный шаг - не игрушку купить. Почему-то многие люди думают, что усыновленные дети должны быть благодарны и ходить по струнке. Это не так. Дети ничего не должны. Спустя недели три наша доча стала «прощупывать» нас и определять границы дозволенного. Были и крики, и плач, и топанье ножками, и сжатые кулачки. Здесь нам очень пригодился жизненный опыт.

- Иногда на приеме в поликлинике врач, например, говорит: «Боже, как приятно, что есть еще у нас в стране такие самоотверженные семьи!» Мне странно слышать это, потому что усыновление нужно в первую очередь нам самим. Никакой это не подвиг, а простая человеческая потребность - заботиться о ком-то, дарить свою любовь. Мы не брали в семью ребенка с целью помочь государству или снять с правительства социальную нагрузку. Нет! Это исключительно личная потребность. Наш дом наполнился детским смехом, Анютка за восемь месяцев очень изменилась, мы можем говорить о ней часами. Это и есть радость, - подводит итог Наталья.

«Я злился и завидовал семьям, у которых есть дети»

Ольга и Александр стали родителями 3 года назад. Просто в какой-то момент решили, что устали быть вдвоем: 11 лет вместе - хотелось с кем-то разделить свою жизнь. Так в семье появился полуторагодовалый Никита. Решение об усыновлении было непростым, но, судя по всему, честным по отношению к себе и к мальчику.

- Почему мы усыновили ребенка? Да все просто. Банальная физика. У нас не было возможности самим стать родителями, поэтому приняли такое решение. Три с лишним года назад знакомая записала нас на подготовительные курсы в Национальный центр усыновления. Услышав и увидев все собственными глазами, мы окончательно решили, что Новый год - 2014 хотим встретить втроем, - вспоминает Александр.

- Детей мы хотели всегда. Это казалось совершенно естественным - ощутить опыт родительства, - подключается к разговору Ольга.

- Для меня это было так же важно, как и для жены. Признаюсь, я даже злился и завидовал тем парам, у которых есть дети. У меня ведь ребенка не было… Никиту мы привезли домой 4 января. Хотели успеть оформить усыновление и вместе отпраздновать Новый год, ведь мы привязались к мальчику за время встреч в Доме ребенка, видели, как ему там плохо. Но с нашими чиновниками вышло как всегда. Мне и ругаться приходилось, и проблемы решать. Например, инспектор в отделе образования несколько раз теряла наши документы, а ведь там внушительный список бумаг. В Дом ребенка мне тоже приходилось приезжать не раз, чтобы наконец-то решить ситуацию с «отдающей стороной», это была серьезная нервотрепка. В суде понадобилось долго объяснять, зачем нам вообще нужно усыновление. Мол, живете же хорошо - к чему вам «неблагополучный» ребенок? Почему так быстро решили усыновить, не ходили к Никите несколько месяцев? Приходилось буквально «образовывать» судью по части того, как устроена психика ребенка без взрослого и почему каждая встреча для малыша - очередная травма привязанности и потеря доверия к людям.

Только Национальный центр усыновления - приятное исключение в этом вопросе. Там мы получили поддержку и помощь в виде совета. А в целом такое чувство, что никто в нашей стране в усыновлении не заинтересован.

Скоро будет фестиваль семей усыновителей «Родные люди» . И мы очень за него радеем, потому что основная цель фестиваля - повысить имидж усыновления. Наглядный пример - те же Штаты, где взять ребенка из детдома - это хороший тон. А у нас - непонятно что. Поступок «как бы хороший», но смотрят на тебя искоса. Пренебрежение к сиротству и усыновлению существует, - констатирует Александр.

Несмотря на формальные трудности, Ольге и Александру удалось достичь своей цели. В декабре 2013-го суд официально признал их родителями Никиты.

- И понеслась! Первые полтора месяца я вообще почти не появлялся на работе. Поскольку руковожу маленьким бизнесом, мог себе такое позволить. Это были месяцы на адреналине. Сейчас, постфактум, я все хорошо понимаю. Мы с женой не видели проблем. Нам было море по колено. Например, только сейчас, разглядывая фото, мы видим, какой Никита был дистрофично худой после Дома ребенка. Тогда мы этого не замечали. И множество подобных моментов, проблемы со здоровьем казались нам чем-то несущественным, - вспоминает Александр.

- Откуда-то брались на все силы! - смеется Ольга. - Это было время контрастов: невероятно тяжело днем, а ночью, когда малыш засыпал, - ощущение огромного счастья. Очень повезло, что наш сын сразу принял нас и доверился. Никита - открытый мальчик. Я догадываюсь, что во многом это заслуга нянечки в Доме ребенка, которая часто брала его на руки. Никита был ее любимчиком и благодаря этому не потерял доверие к людям. Меня с мужем он принял очень хорошо, буквально сразу, хотя в Доме ребенка это назвали явным нарушением привязанности. Но мы буквально влюбились в малыша, и все минусы, о которых говорили сотрудники учреждения, нам казались плюсами. Решение об усыновлении было стойким.

В первые месяцы Никита совсем не отпускал меня, висел на руках. Обычно в полтора года мальчики уже ходят, исследуют окружающий мир, а нашему малышу хотелось все время быть на руках у меня или у Саши. Новая обстановка вызывала у него страх и тревогу. Укладывание спать каждый раз было для нас настоящим подвигом: малыш не мог и лежать рядом с нами, и находиться в своей кроватке один. Мы думаем, его охватывал страх, что «я усну, а мама в это время исчезнет». Укачивали по два часа на руках, пока не уснет, перекладывали в кроватку и выбегали из комнаты. Ни коляска не помогала, ни что-либо другое. Нахождение вне наших рук вызывало страх и панику. Мы даже задавались вопросом: а бывает ли такое явление - чрезмерная привязанность?

- Пусть Никита маленький, но он человек. Он все понимает, чувствует, помнит. Как ни удивительно, в свои 5 лет он уже четко знает, что его усыновили. Хотя и не все может себе объяснить. Конечно, внутри у него столько боли и обиды на мир, что малыш начинает злиться, проявлять агрессию. Ведь он не знает, откуда эта боль, почему ему так плохо на душе. Это обычная история с приемными детьми. Поэтому да, Никита «сложный» ребенок. «Неудобный». Чувствительный. Требовательный. Он все очень хорошо помнит. Сам задает непростые вопросы, на которые нужно отвечать. И в этом случае нет ничего лучше правды. Мы решили не выдумывать никаких историй, а честно говорить Никите об усыновлении, - объясняет свою открытую позицию Александр.

Человеческая психика устроена таким образом, что, к сожалению, травма брошенности останется с ребенком из детского дома на всю жизнь. Даже сейчас одна из самых любимых игр Никиты - это забота об игрушечных младенцах. Он может принести малыша и сказать: «Мама, посмотри, он лежит один. Пожалей его, пожалуйста!» Это способ снова и снова переживать свое горе, пытаясь изменить сценарий.

- Я объясняла Никите все, что произошло с ним, через сказку. Рассказывала, как жил на свете один малыш, рос в домике с другими детками, его воспитывали тетеньки, а потом пришли мы с мужем и забрали его к себе. И больше мы малыша никогда не бросим. «Ты можешь бить, кричать, злиться, но мы тебя не оставим», - вот что говорила я сыну. Потом Никита полюбил слушать сказку про потерянного мишку, которую я тоже придумала специально для него. Так он и рос с осознанием того, что появился в нашей семье не с самого рождения. Сейчас, в свои 5 лет, он только начинает понимать, что младенцы рождаются из маминого животика. В его версии мира до недавнего времени дети появлялись из детского домика, - объясняет Ольга.

Проблем с реакцией окружения на усыновление практически не было. Александр и Ольга честно рассказывали близким о своих радостях и сложностях - куда же без них. В итоге одна пара друзей тоже решилась на такой шаг - взять ребенка из детского дома.

- Посмотрите, какой Никита чудесный! Абсолютно наш, родной! Я сейчас не представляю другого ребенка. Это стоит всех трудностей - видеть, быть причастной к тому, как расцветает маленький человек, - убеждена Ольга.

- В то же время нельзя недооценивать историю нашего сына и его внутренние переживания, которые отражаются на всей семье. Не хочу вам говорить, мол, усыновление - это сплошное блаженство. Нет. Например, когда я вижу подавленное настроение Никиты, начинаю думать. Как вести себя? Как правильно воспитывать? Что будет дальше? Это сложно, - признается Александр. - Нам повезло: мы окружены компетентными людьми - начиная от директора Национального центра усыновления Натальи Поспеловой (первое время мы каждый день звонили ей с вопросами, уложив Никиту спать), семейного психолога Ольги Головневой и заканчивая главным детским неврологом Минздрава Леонидом Шалькевичем.

Однако в целом наше общество не понимает усыновления. Если ты пришел в семью не так, как остальные дети, то в школе навесят ярлык «детдомовец», с которым придется жить до конца. Но я за своего Никиту не боюсь: он отпор даст. А если надо будет, я сам приду и за сына вступлюсь! Но все равно это негатив, с которым приходится сталкиваться. Я знаю несколько историй, когда усыновители, выступавшие за гласность, изменили свою позицию из-за жестокости школы.

- Усыновление - это естественный путь. Почему суррогатное материнство считается чем-то нормальным, а ребенок из детдома - нет? Участвуя в

Журнал "Домашний очаг", май 2018.

Марина Трубицкая 22 года назад узнала, что ее усыновили, а 10 лет назад создала «Сообщество взрослых усыновленных» в надежде, что это поможет ей и другим приемным детям разобраться в произошедшем в их жизни.

ЧТО БЫЛО ВНАЧАЛЕ

Началось все, наверное, с любви и с горя. Несколько поколений назад, в 30-е годы, многие крестьянские семьи, чтобы спастись от коллективизации и голода, уезжали на Дальний Восток, вербовались на стройку железной дороги. Так, на станцию Облучье, возле Биробиджана, приехали семьи моих дедов и прадедов. Там у бабушки Акулины и деда Данила в 1940 году родилась дочь Раиса, а после войны, в 45-ом, сын Николай, в 48-ом – Владимир, а в 54-ом младшая – моя мать Надежда.

Когда Надежде было 14 лет, случилась беда. После ссоры с женой ее отец ушел из дома и лег под поезд.

Говорят, это очень сильно ударило по Наде, и с тех пор все пошло не так. Время шло, Надя повзрослела, встретила моего отца Юрия, родилась я, а через год – мой брат Коля. Образцовой семья не была, были ссоры, алкоголь, драки.

В моей памяти картины: мы с Колей прячемся под столом, в дверном проеме угрожающая фигура отца, страшно.

Пустой дом, я одна на кровати, прорвало трубу, прячусь под одеялом, грызу луковицу. Мать в ванной смывает кровь с руки. Мать сидит на кровати, плачет, мы с Колей ее обнимаем. А потом в память врезается, как я падаю из окна второго этажа, кричу на земле, ко мне бегут врачи. Вот так, из-за недосмотра за нами, я оказываюсь в больнице, а на семью обращают внимание органы опеки.

В эти первые годы нашей с Колей жизни без матери много помогала ее старшая сестра Рая, часто забирала к себе, хотя у нее самой было трое детей. Но в тот год случилась еще одна беда, и опять на железной дороге. Муж Раисы попал под тепловоз, и прошел год, прежде чем он смог вставать. Законы тогда были более суровые, чем сейчас.

Нас с Колей забрали в детский дом, а Надежде и Юрию дали по два года колонии за тунеядство.

Тетя с детьми и с тяжелобольным мужем на руках не смогла нас забрать к себе, и нас с братом из больницы увезли по разным городам – меня в дошкольный детский дом во Владивосток, а Колю – в дом ребенка в Уссурийске. В сентябре того же года у родителей родилась еще одна дочь – Людмила, и ее тоже отправили в Дом ребенка. Усыновили нас три разные семьи.

«ЭТО ТВОЯ МАМА»

Кровная бабушка Акулина и мама Надежда, 1959 год, станция Облучье

Воспоминания о жизни до детского дома у меня остались, но никто мне не объяснял, что они означают, что со мной произошло. Проходит год в детском доме. Однажды меня за что-то наказали, я стою в углу. А потом подходит воспитатель, дает мне конфету и говорит: «Приходила твоя мама и сказала, что тебя зовут не Рита, а Марина». Я поделилась новостью с товарищами по группе, но они не верят и смеются.

Мама меня навещает, дарит куклу, дети ее ломают. Что так начинается усыновление, я не знаю, таких слов не говорится. Просто говорят, что это моя мама.

Как-то в весенний день в детский дом приезжает и папа. Папе предлагают погулять со мной во дворе. Так он со мной знакомится, и с этого дня мы постепенно становимся родными людьми. Папа не может спокойно смотреть на мой жалкий вид, худобу и доверчивость, прячет слезы. Так получилось, что в тот день мои новые мама и папа заехали в детский дом с кем-то из коллег из системы образования и управления детскими домами. Посмотрев на нас, родителям вдруг сказали: «А что тянуть, сейчас и забирайте». Отдали меня из детского дома «под расписку», в наше время это называется предварительная опека.

Воспитатели достали со шкафа и вручили мне на память куклу Наташу. Так мы и уехали, а усыновление дооформили позже.

С того дня у мамы сохранились мои детдомовские ботиночки и оранжевая байковая кофточка. На следующий день им нужно было идти на работу, папа договорился, чтобы меня приняли в садик, но неожиданно выпал снег, одежды и обуви по размеру в доме не было, мама надела мне свои перчатки, и папа нес меня в садик на руках. После обеда уже мама что-то для меня купила и переодела.

Помню я с тех времен не так много. Мне было тоскливо в детском саду, но работа преподавателя позволяла маме забирать меня пораньше.

Мама говорила, что я много плакала по всевозможным поводам. Например, из-за того, что у папы на тарелке картошки больше, чем у меня. А потом наоборот – потому что у меня больше, чем у папы.

1982 год, Марина в 7 лет в детском саду

Так я стала расти в семье преподавателей истории и английского. Сначала маме говорили, что я отстаю в развитии и впереди вероятна коррекционная школа, но эти проблемы постепенно решились. Помню, с какими рыданиями я училась читать и как потом распробовала это дело и уже не могла оторваться от книг. Помню, как папа мне читал стихи Есенина, а я говорила, какие нравятся мне. Самые запомнившиеся мне сказки на ночь от папы и папиной сестры – рассказ про восстание на броненосце «Потемкин» и увлекательный пересказ сюжета «Песни о вещем Олеге». Мама с моих первых дней дома записывала мои смешные и трогательные слова и фразы. Теперь их перечитываю и возвращаюсь в то время.

6 лет

– Мама, если ты погибнешь, я тоже умру. Я без тебя жить не буду.

– Мама, а папа меня не воспитывает.

– Почему?

– Потому что он меня никогда не ругает. Все время шутит и шутит, а воспитанием не занимается совершенно.

7 лет

– У нас в классе всех детей кто-нибудь бьет: или мама, или папа, а меня никто не бьет.

8 лет

– Папа меня воспитывает совершенно неправильно, но мне очень нравится.

Учительница начальных классов как-то на уроке комментировала ведение «дневников природы», «словариков» и помощь в этом родителей. «Вот у Марины мама очень хорошо все делает». А я руку поднимаю:

– А вы видели, какие у моей мамы красивые глаза?

Помню прогулки с папой по городу, с рассказами об истории. Помню, как однажды ожил купленный замороженный карась, и мы с папой в пакете отнесли его за город и выпустили в озеро.

А что же со всем тем, что было до детского дома? Ведь я многое помнила и не знала, что значат мои воспоминания. Про детский дом родители мне говорили, что это был круглосуточный детский сад, пока они были в длительной командировке. А на вопросы о странной семье, в которой я жила до этого, ответов не было. Я не помню, но мама говорит, что лет в 11 я обвинила их в том, что они сдали меня в детский дом. Могу представить, как им было горько это слышать. Но ответы не находились, и раз так, я, наверное, сама задвинула все это непонятное куда-то подальше от осознавания. Пока однажды все это «с грохотом» не вывалилось.

НАХОДКА

В 21 год я нашла дома письмо, в котором мамина подруга поддерживала ее в желании усыновить ребенка из детского дома, приводила историю их общих знакомых. И все бы ничего, если бы по дате письма не оказалось, что оно написано в месяц моего рождения. От мысли, что этим ребенком из детского дома могу быть я, волосы встали дыбом. Этого не может быть! Но, с другой стороны: а как еще объяснить это письмо? И тут же вспомнилось, что у меня нет детских фотографий до 5 лет, хотя папа с молодости много фотографировал.

Пришло в голову достать коллекцию открыток. До 80-го года никто в письмах не обращается ко мне, а с 80-го уже говорят о нас троих.

Три дня меня трясет, и я еду к маминой сестре. Она прекращает мои мучительные сомнения и подтверждает – да, ты из детского дома.

«Что ты рыдаешь? Могла там и остаться». На вопрос «А мальчик Коля, которого я помню, – мой брат?» – тетя отвечает утвердительно.

ТАЙНА УСЫНОВЛЕНИЯ ОТКРЫЛАСЬ

Итак, больше сомнений и неопределенности нет, и меня разрывают странные ощущения. С одной стороны, я почему-то чувствую острое счастье. С другой – я не могу поверить в реальность этих фактов, не могу это понять и принять. И это принятие и понимание занимает у меня долгие годы.

Как совместить, что я одновременно девушка «из хорошей семьи» и ребенок из семьи алкоголиков? Неужели это обо мне? Что я знаю об алкоголиках?

Что это опустившиеся люди, от которых лучше держаться подальше. Но это мои родители, я от них произошла! И что во мне от них?

Первая встреча с братом Николаем после раскрытия тайны усыновления, 1999 г.

Так я начинаю долгий-долгий и болезненный путь понимания и принятия и себя и своей кровной семьи. Сначала я узнала собственное имя, имя брата и родителей. Брата я нашла через 2 года. Законным образом я его найти не могла, но мне очень повезло, мне в госорганах пошли навстречу, и к его приемным родителям пришли из органов опеки с сообщением обо мне. За ними было решение – говорить ли про меня Коле. Я понимаю, как это может быть страшно – сказать и не знать, что будет дальше.

Не каждый усыновленный принимает раскрытие тайны во взрослом возрасте. Многие слышали истории о том, как после раскрытия тайны приемные дети обижаются на обман, разрывают отношения с приемными родителями.

Но родители Коли посчитали, что не вправе скрывать от него известия о сестре. И, к счастью, встретил он эту новость с радостью, сказал, что всегда подозревал, что он приемный.

Он приехал ко мне в гости, и так мое прошлое стало становиться все более живым и человечным. Я узнала, что значит быть внешне похожей, как бывают похожи родственники. Как чувствовать, что вы родные с вроде бы малознакомым человеком. Вот уже 20 лет мы общаемся, изредка приезжаем друг к другу в гости через всю страну. Наши семьи, дети тоже общаются.

В Интернете я познакомилась с приемными родителями, психологами, ведущими школ приемных родителей.

В 2004 году сама стала волонтером благотворительных проектов, развивающих семейное устройство, стала поддерживать сайт «Усыновление в Приморье» с фотографиями детей, которым искали семьи. И в 2005-м мы с мужем сами стали приемными родителями. К тому времени у нас уже рос сын Паша, а взяли в семью мы его ровесника Степу. С тех пор прошло 12 лет, мальчикам нашим по 16, и еще родилась дочка Наташа.

Я прошла путь многих приемных родителей, знаю теперь, что такое адаптация, депривация и прочие сложности.

Все время думаю, как же все это преодолевали мои родители, ведь тогда не было столько информации и поддержки, как есть у нашего поколения приемных родителей. Как говорит мама, ругали ее на родительских собраниях за мои поступки, и она не оправдывалась, что «она ни при чем, это все ребенок такой неправильный, с плохими генами».

Марина с мужем и детьми

КАК ВСЕ СОЕДИНИТЬ

За эти годы я определилась в взглядах на тайну усыновления. Она очень мешает и приемному ребенку в принятии себя и своей жизни, и приемным родителям в возможностях помочь ребенку.

Чтобы не было такого мучительного раскола, как у меня, лучше изначально говорить ребенку правду, создавать реальную картину его жизни.

Вопросов при этом множество, есть очень трудные, но это решаемо. Наш приемный сын также спрашивал, на кого он похож, почему его оставила мама, что будет в его жизни дальше, каким он должен и может быть. Те же вопросы не прекращаются у меня самой.

Многие ответы пришли в последний год. Я связалась через соцсети с родственниками со стороны отца, они рассказали часть трагической истории семьи. А летом я набралась сил и написала письмо сестре матери, Раисе Даниловне. И она мне позвонила, волновалась и переживала, просила прощения, звала приехать. Я приехала, и огромное им спасибо за теплый прием. Одно дело – знать о своей связи с кровной семьей, но не все усыновленные дети в своих поисках находят тепло и любовь. Я почувствовала себя частью семьи, с полным правом. Их история рода – она теперь и моя. Узнала я много и страшного, печального и, напротив, то, чем можно гордиться.

Мне ценно это все, целиком. Это все мое, и все мне важно. Я познакомилась с родными младшими братьями, с двоюродным братом и сестрами, с племянниками и племянницами.

Удивительно слушать рассказы о том, какой я была маленькой, какими людьми были мать и отец. Самым ценным подарком стали письма, которые мать писала бабушке. За строками чувствовалась личность, с ее сложными чувствами, с любовью к семье и с тяжелыми переживаниями. Нашлась там строчка и обо мне с сестрой – «потеряла я моих девчонок». Мать и отец умерли больше двадцати лет назад, но так я смогла представить, какими они были, и это мне невероятно важно.

«НЕБЛАГОДАРНЫЕ УСЫНОВЛЕННЫЕ»

На форумах для усыновителей я обратила внимание, что на сотни рассказов приемных родителей приходятся единицы рассказов самих приемных детей. То есть те, ради кого все это делается, редко говорят, что они об этом думают, что чувствуют и что хотели бы изменить. А если все-таки говорят, то нередко эти слова принимаются в штыки.

Одобрение есть, пока усыновленный говорит о благодарности приемным родителям.

Но когда заходит речь о желании найти кровных родителей, узнать собственное происхождение, начинаются советы вообще об этом не думать. Высказывания о неприятии самого усыновления, тайны усыновления, изменения имени и даты рождения вызывают бурю в обсуждениях и оскорбления усыновленного. Встречая такую реакцию, усыновленные решают держать свои чувства при себе, и круг замыкается.

10 лет назад я создала в живом журнале «Сообщество взрослых усыновленных», в надежде, что это будет место, где каждый приемный ребенок сможет высказаться о том, что его волнует, и это поможет обществу лучше понимать приемных детей. Там пишут те, кто знал об усыновлении с детства, и те, кто узнал очень поздно и тяжело это пережил. Те, кто против тайны, и те, кто оказался не готов к ее раскрытию. Собираем исследования и советы психологов – для самих приемных детей и для приемных родителей.

Судя по отзывам, такие рассказы важны и тем, и другим. Это делает людей в семье ближе, убирает непонимание и страхи.

Например, многие боятся, что интерес усыновленного к кровной семье означает, что он отвергает приемную семью, что ему там плохо и он ищет место, где будет лучше.

Но такой связи нет. Если с приемными родителями сложились теплые любящие отношения, то они такими останутся и при поисках ребенком этой части своей жизни.

Многих приемных родителей беспокоит – как и когда лучше говорить с ребенком об усыновлении. Большинство усыновленных отметили, что им очень помогало, когда приемные родители не ждали их вопросов, а сами поднимали эту тему, показывая этим, что это тема не запрещенная для обсуждения. И, конечно, важно, чтобы не было оскорбления кровных родителей. Какими бы они ни были, дети чувствуют кровных родителей частью себя, и оскорбления бьют по самому ребенку.

Непросто, но можно подобрать слова для описания большинства сложных ситуаций из жизни. Иногда самое честное – сказать: «Я не знаю, почему так произошло».

Кроме психологической поддержки и помощи в поисках информации о семье мы добиваемся и юридических изменений. В большинстве стран уже норма, что приемным детям либо изначально говорят об их происхождении, либо после совершеннолетия по запросу предоставляют информацию о родителях. В России пока с этим огромные проблемы. Существует закон, запрещающий разглашать тайну усыновления без согласия усыновителей, теоретически направленный на защиту прав детей.

На практике этот закон ущемляет интересы многих людей, которые хотят знать свою историю и историю своей семьи.

Д ля кого-то из усыновленных важна возможность установить отношения с братьями и сестрами, но пути к этому закон не предусматривает.

Сейчас, чтобы узнать правду о своем рождении, им приходится в суде добиваться выдачи такой информации, и часто безуспешно.

Мы просим , органах опеки и попечительства, архивах информацию об их кровных родственниках. Это не отменяет тайну усыновления от посторонних и помогает только тем, кто сам считает для себя необходимым знать правду

ч УБНПН УЕТДГЕ ПДОПЗП УФБТЙООПЗП ЕЧТПРЕКУЛПЗП ЗПТПДБ У ОЕЪБРБНСФОЩИ ЧТЕНЕО УФПЙФ УПВПТ. пЗТПНОЩК, РПЮЕТОЕЧЫЙК ПФ ЧТЕНЕОЙ ЗПФЙЮЕУЛЙК УПВПТ У ЧЩУПЛЙНЙ УФТЕМШЮБФЩНЙ ПЛОБНЙ Й ЫРЙМСНЙ, ФЕТСАЭЙНЙУС Ч ПВМБЛБИ. чПКДЙ Ч ОЕЗП ОБ ЪБЛБФЕ, Ч ЮБУ, ЛПЗДБ ХНЙТБАЭЕЕ УПМОГЕ ТБЪВЙЧБЕФУС ОБ ФЩУСЮЙ ПУЛПМЛПЧ Ч ПЛПООЩИ ЧЙФТБЦБИ, ЧУФБОШ РЕТЕД ХИПДСЭЙН Ч ОЕВП БМФБТЕН, ЪБЛТПК ЗМБЪБ, ПФЗПТПДЙЧЫЙУШ ПФ ЗПНПОБ НОПЗПСЪЩЮОПК ФХТЙУФЙЮЕУЛПК ФПМРЩ, Й УНПФТЙ. уНПФТЙ ЧЗМХВШ, УЛЧПЪШ ЙУФЕТФЩЕ ЛБНЕООЩЕ РМЙФЩ РПМБ, РПД ЛПФПТЩНЙ РПИПТПОЕОЩ ФЩУСЮЙ РТБЧЕДОЙЛПЧ, УЛЧПЪШ ИЙФТПУРМЕФЕОЙС ЛПТОЕК УФБТЩИ ЧЙОПЗТБДОЙЛПЧ, УПФОЙ МЕФ РПЛТЩЧБАЭЙИ ЬФПФ ВМБЗПУМПЧЕООЩК ЛТБК, УЛЧПЪШ ЪЕНОХА РМПФШ, ЧРЙФБЧЫХА Ч УЕВС РПФ Й ЛТПЧШ НЙММЙПОПЧ ВЕЪЩНСООЩИ ЪЕНМЕДЕМШГЕЧ Й ЧПЙОПЧ.

уНПФТЙ Ч ТБЪЧЕТЪОХЧЫХАУС РПД ФПВПК ВЕЪДОХ, ЧЗМСДЩЧБКУС Ч ОЕЕ ДП ВПМЙ Ч ЛТЕРЛП ЪБЦНХТЕООЩИ ЗМБЪБИ, Й ЕУМЙ ФЕВЕ ВХДЕФ РПЪЧПМЕОП, ФП ФБН, Ч ИПМПДОПН УХНТБЛЕ, ФЩ ХЧЙДЙЫШ УПЛТЩФПЕ Ч ЪЕНОЩИ ОЕДТБИ ПЪЕТП - пЪЕТП дЕФУЛЙИ дХЫ. уНПФТЙ Й ФЩ ХЧЙДЙЫШ, ЛБЛ ВЕУЫХНОПК ФЕОША УЛПМШЪЙФ РП ЕЗП ЗМБДЙ УЕТЕВТСОБС МБДШС Й БОЗЕМ зПУРПДЕОШ, УЛМПОЙЧЫЙУШ ОБД ЧПДПА, ВЕТЕЦОП Й ОЕЦОП ДПУФБЕФ ЙЪ ИТХУФБМШОЩИ ЗМХВЙО ПЪЕТБ ДХЫЙ ОЕ ТПЦДЕООЩИ ЕЭЕ ДЕФЕК. фЩ ХЧЙДЙЫШ УПОНЩ ВЕМЩИ БЙУФПЧ, ЛТХЦБЭЙИ ОБД МБДШЕК; ХЧЙДЙЫШ Й ФП, ЛБЛ ЧЕМЙЮЕУФЧЕООП Й ФСЦЕМП ЧЪНЩЧБАФ ЧЧЩУШ ВПМШЫЙЕ ВЕМЩЕ РФЙГЩ, РПМХЮЙЧ ЙЪ ТХЛ БОЗЕМБ УЧПА ДТБЗПГЕООХА ОПЫХ…

фЩ ХЧЙДЙЫШ, Й ЧУЕ РПКНЕЫШ, Й РПЧЕТЙЫШ ОБЛПОЕГ Ч ФП, ЮФП ЧУЕ НЩ Й ФЩ, Й С ТПДПН ЙЪ ЧПД ИПМПДОПЗП ПЪЕТБ РПД УФБТЩН УПВПТПН. нПС РФЙГБ ОЕ ЪБРМХФБМБ РП ДПТПЗЕ ДПНПК. б ЧЕДШ ЦЙЧХФ ЕЭЕ ОБ ЬФПН УЧЕФЕ Й ФЕ, ЛПЗП ЙЪНХЮЕООЩК БЙУФ ПУФБЧЙМ Х ЮХЦПЗП РПТПЗБ…

лПЗДБ Х НЕОС УРТБЫЙЧБАФ, ЛБЛ НОЕ РТЙЫМБ Ч ЗПМПЧХ НЩУМШ ХУЩОПЧЙФШ ТЕВЕОЛБ, С ОЕ ЪОБА, ЮФП ПФЧЕЮБФШ. оБЧЕТОПЕ, РПФПНХ, ЮФП ОЕ РПНОА. нОЕ ЛБЦЕФУС, С ЦЙМБ У ЬФПК НЩУМША ЧУЕЗДБ, Й ДБЦЕ Ч ДЕФУФЧЕ НОЕ НЕЮФБМПУШ, ЮФП, ОБТПЦБЧ ЧЩЧПДПЛ УПВУФЧЕООЩИ РТЙОГЕЧ Й РТЙОГЕУУ, С ПВСЪБФЕМШОП ЧПЪШНХ Ч ДПН НБМЕОШЛХА УЕТПЗМБЪХА ДЕЧПЮЛХ. тБЪХНЕЕФУС, Ч ЛПОГЕ ЛПОГПЧ С ЧЩТПУМБ, Й ЦЙЪОШ ОБХЮЙМБ НЕОС ЙЗТБФШ Ч УПЧУЕН ДТХЗЙЕ ЙЗТЩ, ОП РПД ЧПТПИПН ЛБЦДПДОЕЧОЩИ РТПВМЕН Й ЪБВПФ ЗДЕ-ФП ЗМХВПЛП ЧОХФТЙ НЕОС ФХУЛМЩН ЖЙФЙМШЛПН ФЕРМЙМБУШ НЩУМШ П НПЕК УЕТПЗМБЪЛЕ.

б ДБМШЫЕ, ОБЧЕТОПЕ, ВЩМП ЧУЕ, ЛБЛ Х НОПЗЙИ ЙЪ ОБУ: ТБЪНЕТЕООБС ЦЙЪОШ, ВМБЗПРПМХЮОЩК ВТБЛ, ТБВПФБ, ЛЧБТФЙТЛБ ОБ ПЛТБЙОЕ НЕЗБРПМЙУБ, ОЕХДБЮОБС ВЕТЕНЕООПУФШ Й ЪЙСАЭБС РХУФПФБ РПД УЕТДГЕН, ОЕ ДБАЭБС УРБФШ ОПЮБНЙ, ЪБУФБЧМСАЭБС ПФЧПТБЮЙЧБФШУС ПФ ДЕФУЛЙИ ЛПМСУПЛ Й ХЛТБДЛПК ЧЩФЙТБФШ РТЕДБФЕМШУЛЙ ОБЛБФЙЧЫХАУС УМЕЪХ. тЕЫЕОЙЕ РТЙЫМП ЧОЕЪБРОП.

ъБЧЕДХАЭБС ПФДЕМЕОЙЕН РБФПМПЗЙЙ ВЕТЕНЕООЩИ Ч ПДОПК ЙЪ УБНЩИ ИПТПЫЙИ НПУЛПЧУЛЙИ ЛМЙОЙЛ, ЪБНЕЮБФЕМШОБС УЕТДЕЮОБС ЦЕОЭЙОБ, ЧЙДЙНП, ПФ ЧУЕК ДХЫЙ РЩФБСУШ НЕОС РТЙПВПДТЙФШ Й ЧДПИОПЧЙФШ ОБ УМЕДХАЭХА ВЕТЕНЕООПУФШ, УЛБЪБМБ:

- чПФ ЧЙДЙЫШ ЦЕОЭЙОХ? у ФЧПЙНЙ ЦЕ ВПМСЮЛБНЙ, НЕЦДХ РТПЮЙН. оП ПОБ ОЕ УДБЕФУС! х ОЕЕ, ВЕДОСЦЛЙ, ВЩМП ХЦЕ 17 ЧЩЛЙДЩЫЕК ОБ УТПЛЕ 18-20 ОЕДЕМШ, РТЕДУФБЧМСЕЫШ? уЕКЮБУ НЩ УПИТБОСЕН ЕЕ ПЮЕТЕДОХА ВЕТЕНЕООПУФШ, Й ОБН ХЦЕ ХДБМПУШ ДПОПУЙФШ ДП 23 ОЕДЕМШ …

дПЛФПТ ЧУЕ ЗПЧПТЙМБ, С РПУМХЫОП ЛЙЧБМБ, Б УБНБ ДХНБМБ П ФЕИ УЕНОБДГБФЙ НБМЩЫБИ, ЮШЙ ЦЙЪОЙ ВЩМЙ РПМПЦЕОЩ ОБ БМФБТШ ЮШЕЗП-ФП ОЕХЕНОПЗП ЦЕМБОЙС ДПЛБЪБФШ УЧПА УРПУПВОПУФШ Л ЧПУРТПЙЪЧПДУФЧХ. й РПЮЕНХ-ФП Й ЛМЙОЙЛБ, Й ДПЛФПТ, Й УБНБ ЬФБ ВХДХЭБС НБФШ РПЛБЪБМЙУШ НОЕ ЧДТХЗ ФБЛЙНЙ ПНЕТЪЙФЕМШОЩНЙ…

иЧБФЙФ НЕДЙГЙОУЛЙИ ЬЛУРЕТЙНЕОФПЧ. дПЧПМШОП. тПДЙФШ ЬФП ЕЭЕ ОЕ ЪОБЮЙФШ УФБФШ ТПДЙФЕМЕН. чПО ЙИ УЛПМШЛП, ОЙЛПНХ ОЕ ОХЦОЩИ ДЕФЙЫЕЛ, ЮШЙ ВЙПМПЗЙЮЕУЛЙЕ НБФЕТЙ ОЕ ЙНЕАФ РТБЧБ ОБЪЩЧБФШУС НБФЕТСНЙ. ч ЛПОГЕ ЛПОГПЧ, ЮФП ДМС НЕОС Ч ФБЛПН ДПМЗПЦДБООПН Й ЧПЦДЕМЕООПН НБФЕТЙОУФЧЕ ЧБЦОЕЕ ЧУЕНЙ НЩУМЙНЩНЙ Й ОЕНЩУМЙНЩНЙ УРПУПВБНЙ РПРЩФБФШУС ЧЩРПМОЙФШ УЧПА ТЕРТПДХЛФЙЧОХА ЖХОЛГЙА, ЙМЙ ОБКФЙ НБМЩЫБ, ЛПФПТЩК, ЧПЪНПЦОП, ХЦЕ ТПДЙМУС Й ЦДЕФ НЕОС?

нОЕ ПЮЕОШ РПЧЕЪМП. нХЦ, ТПДЙФЕМЙ, ОЕНОПЗПЮЙУМЕООЩЕ РПУЧСЭЕООЩЕ ДТХЪШС ЧУЕ РПДДЕТЦБМЙ НЕОС, ПВТБДПЧБМЙУШ Й, ЛБЛ НОЕ РПЛБЪБМПУШ, ДБЦЕ ЧЪДПИОХМЙ У ПВМЕЗЮЕОЙЕН. уЛМБДЩЧБМПУШ ФБЛПЕ ЧРЕЮБФМЕОЙЕ, ЮФП НЩУМШ П РТЙЕНОПН ТЕВЕОЛЕ РТЙЫМБ Ч ЗПМПЧХ ЧУЕН ОБН ПДОПЧТЕНЕООП, ОП НЩ ЦДБМЙ, ЛФП РЕТЧЩК ЕЕ ПЪЧХЮЙФ. б С, ЮФПВЩ ЧЩСУОЙФШ, ЛБЛЙН ПВТБЪПН ХУЩОПЧМСАФ ДЕФЕК, РПМЕЪМБ Ч йОФЕТОЕФ Й ОБВТЕМБ ОБ ЛПОЖЕТЕОГЙА П РТЙЕНОЩИ ДЕФСИ, ЛПФПТБС ДЧБ ЗПДБ ОБЪБД ВЩМБ ПФОАДШ ОЕ ФБЛПК НОПЗПМАДОПК Й НОПЗПДЕФОПК, ЛБЛ УЕЗПДОС, Й УПУФПСМБ Ч ПУОПЧОПН ЙЪ УПЮХЧУФЧХАЭЙИ ФЕПТЕФЙЛПЧ: "дБ, С ВЩ ФПЦЕ ЛПЗДБ-ОЙВХДШ…" тЕДЛЙЕ ТБУУЛБЪЩ УЮБУФМЙЧЩИ ТПДЙФЕМЕК ПВ ЙИ ОПЧППВТЕФЕООЩИ ДЕФСИ С РЕТЕЮЙФЩЧБМБ ДЕУСФЛЙ ТБЪ, ТБУРЕЮБФЩЧБМБ, УЛМБДЩЧБМБ Ч ФПОЕОШЛЙЕ РБРПЮЛЙ Й РПДУПЧЩЧБМБ РПЮЙФБФШ НХЦХ Й НБНЕ. еУМЙ ИПТПЫЕОШЛП РПЙУЛБФШ Ч ОБЫЙИ ЪБЧБМБИ, ФП ЬФЙ МЙУФПЮЛЙ ПВСЪБФЕМШОП ОБКДХФУС ЙЪТЙУПЧБООЩЕ ДЕФУЛЙНЙ ЛБТБЛХМСНЙ, ПОЙ ДП УЙИ РПТ ЦЙЧХФ ЗДЕ-ФП Ч ОЕДТБИ ДЕФУЛПК ЛПНОБФЩ…

рПОЕНОПЗХ С ПВТБУФБМБ ЪОБЛПНЩНЙ, У ЛПФПТЩНЙ НПЦОП ВЩМП УХФЛБНЙ ПВУХЦДБФШ ЦЙЧПФТЕРЕЭХЭЙЕ ФЕНЩ: ЛБЛ ПЖПТНМСАФУС ДПЛХНЕОФЩ ДМС ХУЩОПЧМЕОЙС, ЛБЛЙЕ УРТБЧЛЙ У ОБУ ЧРТБЧЕ ФТЕВПЧБФШ, Б ЛБЛЙЕ ОЕФ, УЛПМШЛП РЕЮБФЕК ДПМЦОП ВЩФШ ОБ ВМБОЛЕ ЪБЛМАЮЕОЙС П УПУФПСОЙЙ ЪДПТПЧШС, Ч ЛБЛЙИ ДПНБИ ТЕВЕОЛБ ЗХНБООЕЕ ЧУЕЗП ПФОПУСФУС Л ВХДХЭЙН ТПДЙФЕМСН Й УБНПЕ ЗМБЧОПЕ Й УБНПЕ УФЩДОПЕ ЛБЛ ЧЩВТБФШ УЕВЕ ТЕВЕОЛБ.

пЛБЪБМПУШ, ЮФП РТЙЕНОЩИ ДЕФЕК ОХЦОП ЧЩВЙТБФШ. йЪ НОПЦЕУФЧБ УЙТПФ, ТПЦДЕООЩИ БМЛПЗПМЙЮЛБНЙ Й ОБТЛПНБОЛБНЙ, УФТБДБАЭЙИ ЧУЕНЙ НЩУМЙНЩНЙ Й ОЕНЩУМЙНЩНЙ ЪБВПМЕЧБОЙСНЙ, ПФУФБАЭЙИ Ч ТБЪЧЙФЙЙ, УМБВЕОШЛЙИ Й ОЕЛТБУЙЧЩИ, ОБН РТЕДУФПСМП ЧЩВТБФШ УЕВЕ ЪБНЕЮБФЕМШОПЗП, ЪДПТПЧПЗП Й ХНОПЗП НБМЩЫБ, ЦЕМБФЕМШОП У ИПТПЫЕК ОБУМЕДУФЧЕООПУФША. фБЛПЗП, ЮФПВЩ ОЕ УФЩДОП ВЩМП РТЕДЯСЧЙФШ ПВЭЕУФЧЕООПУФЙ: УНПФТЙФЕ ЧУЕ, ЛБЛБС Х ОБУ МСМЕЮЛБ! лПОЕЮОП, НЩ ВХДЕН ЧЩВЙТБФШ! уЧЕТОЕН ЗПТЩ, ВХДЕН ТЩФШ ЪЕНМА Й ПВСЪБФЕМШОП ОБКДЕН! оБКДЕН, Й РПЛБЦЕН УБНЩН МХЮЫЙН ЧТБЮБН, Й РПУМХЫБЕНУС ЙИ НОЕОЙС! й РХУФШ ХЦЕ УПУФПСЧЫЙЕУС РТЙЕНОЩЕ ТПДЙФЕМЙ ЙТПОЙЮОП ИНЩЛБАФ Й ЗПЧПТСФ, ЮФП ДЕФЕК ОЕ ЧЩВЙТБАФ…

б РПФПН ТБЪДБМУС ФЕМЕЖПООЩК ЪЧПОПЛ:

- оХ ОБЛПОЕГ-ФП! вЙФЩК ЮБУ ЪЧПОА… уМХЫБК, ЛБЛ Х ЧБУ ФБН У ДПЛХНЕОФБНЙ-ФП ДПДЕМБМЙ? оЕФ? цБМШ… пВЪЧПОЙМ ХЦЕ ЧУЕИ ОБЫЙИ У ЗПФПЧЩНЙ ДПЛХНЕОФБНЙ, ПДОБ ФЩ ПУФБМБУШ… пДОБ ПРЕЛБ ИПЮЕФ РЕТЕДБФШ Ч УЕНША ДЕЧПЮЛХ, НБМЕОШЛХА, ЪДПТПЧХА, ОП ФПМШЛП ПЮЕОШ УТПЮОП, РТСНП УЕЗПДОС… оЕФ, РПДТПВОПУФЕК ОЕ ЪОБА, РЙЫЙ ФЕМЕЖПО .

дТПЦБЭЙНЙ ТХЛБНЙ ОБВЙТБА ЪБЧЕФОЩЕ ГЙЖТЩ, ЧРПРЩИБИ ОБЛБТСВБООЩЕ ОБ РПМСИ ЛБЛПЗП-ФП ДПЛХНЕОФБ. уХТПЧЩК ЦЕОУЛЙК ЗПМПУ ОБ ДТХЗПН ЛПОГЕ ФЕМЕЖПООПЗП РТПЧПДБ ДПМЗП ЧЩУРТБЫЙЧБЕФ, ЛФП С ФБЛБС, РП ЛБЛПНХ РПЧПДХ ЪЧПОА Й ЛФП НЕОС ОБРТБЧЙМ. чЩСУОЙЧ ЧУЕ РПДТПВОПУФЙ, НПС ОЕЧЙДЙНБС УПВЕУЕДОЙГБ УНСЗЮБЕФУС Й ОБЮЙОБЕФ ТБУУЛБЪЩЧБФШ:

- дБ, ДЕЧПЮЛБ, ДЕУСФШ НЕУСГЕЧ. сЧОБС РПМХЛТПЧЛБ, НБФШ НПМДБЧБОЛБ, ПФЕГ, УЛПТЕЕ ЧУЕЗП, БЪЕТВБКДЦБОЕГ. чБУ ЬФП ОЕ УНХЭБЕФ? бИ, ОЕ УНХЭБЕФ… иПТПЫЙК ТЕВЕОПЛ, РПИПЦЕ, ДПНБЫОЙК. нБНБЫБ РТЙОЕУМБ ЕЕ ОБН Ч ПРЕЛХ, РПРТПУЙМБ ЧТЕНЕООП РТЙУФТПЙФШ ЛХДБ-ОЙВХДШ Й РТПРБМБ… оЕФ, ТБЪЩУЛБФШ ОЕ ХДБМПУШ. дЕЧПЮЛБ ЧУЕ ЬФП ЧТЕНС ОБИПДЙМБУШ Ч ДЕФУЛПК ВПМШОЙГЕ, ОП ВПМШЫЕ ДЕТЦБФШ ЕЕ Х УЕВС ПОЙ ОЕ НПЗХФ. ъБ ОЕК ХЦЕ РПЕИБМЙ, ЮЕТЕЪ РПМЮБУЙЛБ ПОБ ВХДЕФ Х ОБУ. еУМЙ УЕЗПДОС-ЪБЧФТБ ОЕ ОБКДЕН ЕК ПРЕЛХОБ, РТЙДЕФУС ПЖПТНМСФШ Ч ДПН ТЕВЕОЛБ, Б ПФФХДБ, У ЕЕ ОЕРПОСФОЩН УФБФХУПН, ЕК ЧТСД МЙ ХДБУФУС ЧЩВТБФШУС.

с ОЕЧОСФОП ВПТНПЮХ, ЮФП НЩ ЧППВЭЕ-ФП ИПФЕМЙ ОЕ ПРЕЛХ, Б ХУЩОПЧМЕОЙЕ, ЮФП Х ОБУ ОЕФ Й РПМПЧЙОЩ ЙЪ ФТЕВХАЭЙИУС ДПЛХНЕОФПЧ, ЮФП УМПЦОП ЮФП-ФП УЛБЪБФШ ЧПФ ФБЛ УТБЪХ…

- фБЛ ЧЩ ЕЕ РПУНПФТЙФЕ?
- с ЧЩЕЪЦБА .

рПОЕДЕМШОЙЛ, ТБЪЗБТ ТБВПЮЕЗП ДОС, ОП НЕОС ХЦЕ ОЙЮФП Й ОЙЛФП ОЕ НПЦЕФ ПУФБОПЧЙФШ. ъЧПОА НХЦХ Й НБНЕ, НЩ ЧУФТЕЮБЕНУС ОБ оПЧПН бТВБФЕ Й ФБЭЙНУС РП РТПВЛБН ОБ ПЛТБЙОХ нПУЛЧЩ... юЕТФ ВЩ РПВТБМ ЬФЙ НПУЛПЧУЛЙЕ РТПВЛЙ! оБ ЧУСЛЙК УМХЮБК РЕТЕЪЧБОЙЧБА Ч ПРЕЛХ: НЩ ХЦЕ ВМЙЪЛП, НЩ РПЮФЙ ХЦЕ РТЙЕИБМЙ, ЧЩ ФПМШЛП, РПЦБМХКУФБ, ОБУ ДПЦДЙФЕУШ!

пК, ЧЩ ЪОБЕФЕ, ФХФ Х ОБУ ФБЛПЕ ОЕДПТБЪХНЕОЙЕ РПМХЮЙМПУШ… дЕУСФШ НЙОХФ ОБЪБД Л ОБН ЪБЫМБ ЦЕОЭЙОБ ОБУЮЕФ ХУЩОПЧМЕОЙС, НЩ ТЕЫЙМЙ, ЮФП ЬФП ЧЩ, ОХ Й РПЛБЪБМЙ ЕК ДЕЧПЮЛХ… оП ЧЩ ЧУЕ ТБЧОП РПДЯЕЪЦБКФЕ, УЕКЮБУ ТБЪВЕТЕНУС.
мЕЗЛП УЛБЪБФШ ТБЪВЕТЕНУС. нБМЕОШЛБС ЗМБЪБУФБС УНХЗМСОПЮЛБ УЙДЙФ ОБ ЛПМЕОСИ Х УТЕДОЙИ МЕФ ЦЕОЭЙОЩ У ОЕЧЕТПСФОП ХУФБМЩН МЙГПН Й РМПИП ЪБЛТБЫЕООПК УЕДЙОПК. рТЙЦЙНБС НБМЩЫЛХ Л УЕВЕ, ПОБ ТБУУЛБЪЩЧБЕФ, ЮФП РТПЫМПК ЧЕУОПК РПИПТПОЙМБ УЩОБ, ЮФП УПВЙТБМБУШ ЙНЙФЙТПЧБФШ ВЕТЕНЕООПУФШ Й ЪБЫМБ Ч ПРЕЛХ РТПУФП ХЪОБФШ, ЛБЛ ПВУФПСФ ДЕМБ У ПФЛБЪОЙЛБНЙ Ч ТБКПООПН ТПДДПНЕ, Б ЕК ОЙ У ФПЗП ОЙ У УЕЗП УХОХМЙ Ч ТХЛЙ цЕОЕЮЛХ, ФБЛ РПИПЦХА ОБ ЕЕ АЦБОЙОБ-НХЦБ Й ТПДЙЧЫХАУС Ч ДЕОШ УНЕТФЙ ЕЕ УЩОБ, ФПЦЕ цЕОЕЮЛЙ… чЩ ВЩ УНПЗМЙ ЪБВТБФШ ТЕВЕОЛБ ЙЪ ЬФЙИ УХДПТПЦОП УЦБФЩИ ТХЛ?

уФПА Ч ЛПТЙДПТЕ, ЗМСДС, ЛБЛ ОПЧПЙУРЕЮЕООЩЕ ТПДЙФЕМЙ ХОПУСФ НПА ОЕУПУФПСЧЫХАУС ДПЮЛХ… тБВПФОЙЛЙ ПРЕЛЙ, ПЮЕЧЙДОП ЮХЧУФЧХС УЕВС ЧЙОПЧБФЩНЙ РЕТЕД ОБНЙ, УРТБЫЙЧБАФ:

- б ОЕ ИПФЕМЙ ВЩ НЩ РПУНПФТЕФШ ОПЧПТПЦДЕООПЗП?
- дБ ОЕФ… нЩ ЧППВЭЕ-ФП ИПФЕМЙ РПУФБТЫЕ..., - НОЕФУС НХЦ.
- иПФЕМЙ ВЩ, ИПФЕМЙ ВЩ! - ЫЙРЙФ ЙЪ-ЪБ ЕЗП УРЙОЩ НПС НБНБ.
- лБЛ ТБЪ УЕКЮБУ Х ОБУ Ч ТПДДПНЕ ЕУФШ ДЧБ ЪБНЕЮБФЕМШОЩИ НБМШЮЙЛБ. оЕ ИПФЙФЕ УЯЕЪДЙФШ РПУНПФТЕФШ?
- дБ ОЕФ… нЩ ЧППВЭЕ-ФП ИПФЕМЙ ДЕЧПЮЛХ…
- пОЙ УЯЕЪДСФ! пОЙ РПУНПФТСФ! - нБНЙОП ЫЙРЕОЙЕ ЗТПЪЙФ РЕТЕТБУФЙ Ч ЛТЙЛ.
- оХ, ДПДЕМЩЧБКФЕ ЧБЫЙ ДПЛХНЕОФЩ РПВЩУФТЕЕ Й ЪЧПОЙФЕ, Б ФП ЪБВЕТХФ ЬФЙИ ЛТБУБЧГЕЧ. цЕМБАЭЙИ-ФП НОПЗП, ОБ ОПЧПТПЦДЕООЩИ ДЕФЕК Х ОБУ ПЮЕТЕДШ !

ч НПМЮБОЙЙ РТЙЕИБМЙ ДПНПК. уЕМЙ ОБ ЛХИОЕ ДТХЗ ОБРТПФЙЧ ДТХЗБ. рПДХНБФШ ФПМШЛП, ХЦЕ УЕЗПДОС Х ОБУ НПЗМБ ВЩ ВЩФШ ДПЮЛБ! оХ Й ЮФП, ЮФП УНХЗМБС Й ЮЕТОСЧБС. оХ Й ЮФП, ЮФП ОЕ РПИПЦБС ОЙ ОБ ЛПЗП ЙЪ ОБУ. пЛБЪЩЧБЕФУС, ТЕВЕОПЛ ЬФП РТПУФП ТЕВЕОПЛ, Й МАВЙЫШ ЕЗП ОЕ ЪБ РБРЙОЩ ЗМБЪЛЙ, ВБВХЫЛЙОЩ ХЫЛЙ Й ВБММЩ РП ЫЛБМЕ брзбт, Б РТПУФП ЪБ ФП, ЮФП ПО Х ФЕВС ЕУФШ. еУМЙ, ЛПОЕЮОП, ПО Х ФЕВС ЕУФШ, ЬФПФ ТЕВЕОПЛ…

уМЕДХАЭЙК ЪЧПОПЛ ТБЪДБМУС ТПЧОП ЮЕТЕЪ ОЕДЕМА, Ч РПОЕДЕМШОЙЛ.

- уМХЫБК, ОХ МЕЗЮЕ Ч лТЕНМШ ДПЪЧПОЙФШУС, ЮЕН ФЕВЕ! дПЛХНЕОФЩ-ФП ДПДЕМБМЙ? оЕФ? оХ МБДОП, ФЩ РПЪЧПОЙ Ч ФХ ПРЕЛХ, Б ФП ПОЙ ОЕ НПЗХФ ФЕВС ОБКФЙ… лБЦЕФУС, Х ОЙИ ДМС ЧБУ ОПЧПУФЙ. рПДТПВОПУФЙ? рПДТПВОПУФЕК ОЕ ЪОБА…

нХЦ ЪЧПОЙФ Ч ПРЕЛХ, Й С УМЩЫХ, ЛБЛ УФБЧЫЙК ХЦЕ ФБЛЙН ТПДОЩН УХТПЧЩК ЦЕОУЛЙК ЗПМПУ ЙЪ ФЕМЕЖПООПК ФТХВЛЙ ЗТПНЛП ПФЮЙФЩЧБЕФ НПЕЗП ОЙ Ч ЮЕН ОЕ РПЧЙООПЗП УХРТХЗБ:

- дБ ЧБУ У УПВБЛБНЙ ОЕ ТБЪЩЭЕЫШ! дПЛХНЕОФЩ Х ЧБУ ЗПФПЧЩ? оЕФ? дПДЕМЩЧБКФЕ УТПЮОП! х ОБУ ДМС ЧБУ ФБЛБС ДЕЧПЮЛБ! оЕ ДЕЧПЮЛБ ЛПОЖЕФЛБ! тПДЙМБУШ Ч РТПЫМПЕ ЧПУЛТЕУЕОШЕ, ОБЛБОХОЕ ФПЗП ДОС, ЛПЗДБ ЧЩ Л ОБН РТЙЕЪЦБМЙ… мБДОП, ЧЩ РПЪЧПОЙФЕ ЪБЧФТБ, Б С РПУФБТБАУШ ДПЗПЧПТЙФШУС У ТПДДПНПН, ЮФПВЩ ЧБН ЕЕ РПЛБЪБМЙ, ИПФШ ЧЩ Й ВЕЪ ДПЛХНЕОФПЧ…

уХДПТПЦОП РЩФБЕНУС ИПФШ ЛБЛ-ФП РПДФПМЛОХФШ ОЕРПЧПТПФМЙЧХА ВАТПЛТБФЙЮЕУЛХА НБЫЙОХ, ЙЪ-ЪБ РТПЧПМПЮЕЛ ЛПФПТПК НЩ НПЦЕН РПФЕТСФШ УЧПА лПОЖЕФЛХ. дБ-ДБ, ХЦЕ УЧПА Й ХЦЕ лПОЖЕФЛХ! оЙЮЕЗП, ЮФП НЩ ЕЕ ОЕ ЧЙДЕМЙ. зМБЧОПЕ, ПОБ ХЦЕ ЕУФШ, ПОБ ОБУ ЦДЕФ, ЕК, ОБЧЕТОПЕ, ФБЛ УФТБЫОП Й ПДЙОПЛП…

рЩФБАУШ ЧФПМЛПЧБФШ ЬФП ВБТЩЫОЕ, ЛПФПТБС ЪБОЙНБЕФУС ОБЫЙНЙ ДПЛХНЕОФБНЙ, ВБТЩЫОС РПДОЙНБЕФ ВТПЧЙ Й ОЕДПХНЕООП ФСОЕФ:

- лБЛ ЬФП ЧБН ДБАФ ЙОЖПТНБГЙА П ТЕВЕОЛЕ, ЕУМЙ Х ЧБУ ОЕФ ДПЛХНЕОФПЧ? оЕ РПМП-П-ПЦЕОП…

уТЕДБ. уОПЧБ ЪЧПОЙН Ч ПРЕЛХ. лБЛПЕ УЮБУФШЕ ЪБЧФТБ РПЕДЕН Ч ТПДДПН, УНПФТЕФШ лПОЖЕФЛХ! пФРТБЫЙЧБЕНУС У ТБВПФЩ, ПРСФШ РЩФБЕНУС ЪБЛПОЮЙФШ У ВХНБЦОПК ЧПМПЛЙФПК. нБНБ, РТЙУМПОЙЧЫЙУШ Л ДЧЕТОПНХ ЛПУСЛХ, ЗПТШЛП ЗПЧПТЙФ:

- еУМЙ ЧЩ НЕОС ЪБЧФТБ У УПВПК ОЕ ЧПЪШНЕФЕ, С ХНТХ.
- лПОЕЮОП, ЧПЪШНЕН, НБНБ, ФПМШЛП ОЕ ХНЙТБК, РПЦБМХКУФБ…

юЕФЧЕТЗ. еДЕН Ч ТПДДПН, ЛПФПТЩК, ПЛБЪЩЧБЕФУС, УПЧУЕН ТСДПН У ОБЫЙН ДПНПН. оБ ВХНБЦЛЕ ОБРЙУБОП: ОБКФЙ ДЕФУЛПЕ ПФДЕМЕОЙЕ, УРТПУЙФШ з. б., УЛБЪБФШ, ЮФП НЩ ОБУЮЕФ ДЕЧПЮЛЙ, ЖБНЙМЙС ФБЛБС-ФП. уХТПЧЩЕ ВБВХМШЛЙ Ч УРТБЧПЮОПК ОЕРТЙЧЕФМЙЧП ВХТЮБФ, ЮФП ДЕФУЛПЗП ПФДЕМЕОЙС Х ОЙИ ОЕФ, ЬФП ЦЕ ТПДДПН, Б ОЕ ВПМШОЙГБ, ЮФП ОЙЛБЛПК з. б. ПОЙ ОЕ ЪОБАФ. оП, ХУМЩЫБЧ, ЮФП С ОБУЮЕФ ХУЩОПЧМЕОЙС, ТБУРМЩЧБАФУС Ч ХМЩВЛЕ:

- юЕЗП Ц УТБЪХ ОЕ УЛБЪБМБ? оБЧЕТОПЕ, ОЕ з. б., Б е. б.? фЩ, ОЕВПУШ, РЕТЕРХФБМБ. чПФ НЩ УЕКЮБУ ЕК РПЪЧПОЙН Й УРТПУЙН… е. б.? л ЧБН ФХФ ОБУЮЕФ ХУЩОПЧМЕОЙС. рХУФШ РПДИПДЙФ? оХ, ЮЕЗП УФПЙЫШ? йДЙ, ЙДЙ У ВПЗПН, ФЕВЕ Ч УПУЕДОЙК РПДЯЕЪД, ЧП ЧФПТПЕ БЛХЫЕТУЛПЕ.

оЕРТЙНЕФОПЕ ЛТЩМЕЮЛП РПД ЛПЪЩТШЛПН. цЕМЕЪОБС ДЧЕТШ. ъБНЩЪЗБООБС ЛОПРЛБ ЪЧПОЛБ. уВЙЧЮЙЧП ПВЯСУОСЕН ПФЛТЩЧЫЕК ОБН ДЕЧХЫЛЕ, ЮФП НЩ Л е. б. ОБУЮЕФ ХУЩОПЧМЕОЙС, ДЕЧХЫЛБ ЛЙЧБЕФ Й РТПРХУЛБЕФ ОБУ Ч ЛТПЫЕЮОЩК РТЕДВБООЙЮЕЛ, Б ПФФХДБ Ч НБМЕОШЛХА РТПИПДОХА ЛПНОБФЛХ У ПВМЕЪМЩН РЕМЕОБМШОЩН УФПМЙЛПН Й РБТПК РПМХТБЪЧБМЙЧЫЙИУС ЛТЕУЕМ. оБ ЗТСЪОП-ЪЕМЕОПК УФЕОЕ ОБНБМЕЧБО БЙУФ, ОЕУХЭЙК ФХЗП УРЕМЕОБФХА НБФТЕЫЛХ. оБЧЕТОПЕ, Ч ЬФПК ЛПНОБФЛЕ УЮБУФМЙЧЩН ПФГБН РТЕДЯСЧМСАФ ОБУМЕДОЙЛПЧ ЕЭЕ У УПГЙБМЙУФЙЮЕУЛЙИ ЧТЕНЕО. нЩ УФПЙН Й ОБРТСЦЕООП ЦДЕН, ЧДЩИБС ВПМШОЙЮОЩК ЧПЪДХИ, ЧУМХЫЙЧБСУШ Ч НМБДЕОЮЕУЛПЕ НСХЛБОШЕ ЪБ УФЕОПК: ОЕ ОБЫБ МЙ? ч ДЧЕТШ ЪБЗМСДЩЧБЕФ НПМПДЕОШЛБС УЕУФТЙЮЛБ:

- ьФП ЧЩ Л е. б.? пОБ УЕКЮБУ РПДПКДЕФ. пК, Б ДЕЧПЮЛБ-ФП, ДПЮЛБ-ФП ЛБЛ ОБ РБРХ РПИПЦБ!

дБМШЫЕ, ОБЧЕТОПЕ, НПЦОП ВЩМП Й ОЕ РТПДПМЦБФШ. дПЮЛБ, РПИПЦБС ОБ РБРХ…

тБУРБИЙЧБЕФУС ДЧЕТШ, ЧРМЩЧБЕФ е. б. УФБФОБС ТПУМБС ДБНБ Ч ВЕМПН ИБМБФЕ. пГЕОЙЧБАЭЙН ЧЪЗМСДПН ПЛЙДЩЧБЕФ ОБЫХ ФТПЙГХ НХЦБ, НЕОС Й РТСЮХЭХАУС Х ОБУ ЪБ УРЙОБНЙ НБНХ Й ОБЮЙОБЕФ ТБУУЛБЪЩЧБФШ: ДЕЧПЮЛБ НЕМЛБС, ТПДЙМБУШ У ЧЕУПН 2950, УЧЕФМЕОШЛБС, РБФПМПЗЙК ПОЙ ОЕ ОБИПДСФ, ТПЦЕОЙГБ ВЩМБ НПМПДПК Й ЪДПТПЧПК. ъБЮЕН-ФП РПДТПВОП ПРЙУЩЧБЕФ ЕЕ ЧОЕЫОПУФШ, ХФПЮОСС, ЮФП С ОБ ОЕЕ УПЧУЕН ОЕ РПИПЦБ (ЗМХРБС ЛБЛБС, ТБЪЧЕ ЬФП ЧБЦОП?).

- уНПФТЕФШ ВХДЕФЕ?

лЙЧБЕН. уЕУФТЙЮЛБ РТЙОПУЙФ ВЕМЩК ЛХМЕЮЕЛ, РТПФСЗЙЧБЕФ ЕЗП НОЕ Й УЕТДГЕ ПУФБОБЧМЙЧБЕФУС…

нБМЕОШЛБС ЗПМПЧЛБ, ТЕДЛЙК УЧЕФМЕОШЛЙК РХИ, ЛТПЫЕЮОПЕ ВМЕДОЕОШЛПЕ НЩЫЙОПЕ МЙЮЙЛП Й ХДЙЧЙФЕМШОП ЧЪТПУМЩЕ, ЧУЕ РПОЙНБАЭЙЕ Й ЗПТШЛЙЕ ЗМБЪБ, ЦЙЧХЭЙЕ ОБ ЬФПН НМБДЕОЮЕУЛПН МЙГЕ УПЧЕТЫЕООП УБНПУФПСФЕМШОП… уНПФТА ОБ ОЕЕ УЛЧПЪШ РЕМЕОХ УМЕЪ, УМЩЫХ, ЛБЛ ЪБ НХЦОЙН РМЕЮПН ЧУИМЙРЩЧБЕФ НПС НБНБ:

- еУМЙ ЧЩ ЕЕ ОЕ ЧПЪШНЕФЕ, ФП ЕЕ ЧПЪШНХ С…

нОЕ ЛБЦЕФУС, ЙНЕООП ФПЗДБ, УФПС Ч ПВМЕЪМПК ЧЩРЙУОПК ЛПНОБФЕОЛЕ УФБТПЗП ТПДДПНБ, С ОБЛПОЕГ СУОП Й ПФЮЕФМЙЧП РПОСМБ, ЛБЛ РТПФЙЧПЕУФЕУФЧЕООЩ Й ХТПДМЙЧЩ ЬФЙ ДЧБ РПМАУБ ЮЕМПЧЕЮЕУЛПЗП ЗПТС ВЕЪДЕФОПУФШ Й УЙТПФУФЧП.

чГЕРЙЧЫЙУШ Ч ТЕВЕОЛБ ЗМБЪБНЙ, С ЛТБЕН ХИБ УМХЫБМБ, ЛБЛ ЧТБЮ ЗПЧПТЙФ П ОЕПВИПДЙНПУФЙ РПЛБЪБФШ НБМЩЫЛХ ОЕЧТПРБФПМПЗХ, П ФПН, ЮФПВЩ НЩ ОЕ ФПТПРЙМЙУШ, ЧУЕ ПВДХНБМЙ Й ЧЪЧЕУЙМЙ ЕЭЕ ТБЪ. пОБ ЧУЕ ЗПЧПТЙМБ Й ЗПЧПТЙМБ, Б С УНПФТЕМБ ОБ ДПЮЛХ, Й ЧРЕТЧЩЕ ЪБ НОПЗП МЕФ НПЙ ЗПМПЧБ Й УЕТДГЕ ВЩМЙ УРПЛПКОЩ: С НБНБ, Х НЕОС ЕУФШ ТЕВЕОПЛ Й С ЕЗП ОЙЛПНХ ОЕ ПФДБН.

- оХ, ЮФП, ВЕТЕФЕ?
- вЕТЕН.

хМЩВБАУШ УЛЧПЪШ УМЕЪЩ Й УМЩЫХ, ЛБЛ ТБДПУФОП ЫХЫХЛБАФУС ЪБ ДЧЕТША ЧЕУЕМЩЕ НПМПДЩЕ ЗПМПУБ, Й РП ХИПДСЭЕНХ Ч ОЕДТЩ ТПДДПНБ ЛПТЙДПТХ ЧУЕ ЗТПНЮЕ Й ЗТПНЮЕ ТБЪОПУЙФУС:

- вЕТХФ, ВЕТХФ, ВЕТХФ! фХ, НБМЕОШЛХА, ВЕМЕОШЛХА, ИПТПЫЕОШЛХА ВЕТХФ!

тПЧОП ЮЕТЕЪ ОЕДЕМА НЩ ЪБВТБМЙ ЕЕ ДПНПК ЙУРХЗБООПЗП РФЕОГБ Ч ОБТСДОПН СТЛП-ТПЪПЧПН ЛПОЧЕТФЕ. дП РПУМЕДОЕЗП ФСОХМЙ У РПЛХРЛПК РТЙДБОПЗП, ОБЛБОХОЕ ЪБЛХРБМЙУШ РЕМЕОЛБНЙ-ТБУРБЫПОЛБНЙ, ХФТПН УДБМЙ ДПЛХНЕОФЩ Ч УХД ОБ ХУЩОПЧМЕОЙЕ, Ч РПМДЕОШ РПМХЮЙМЙ РПУФБОПЧМЕОЙЕ ПВ ПРЕЛЕ Й Л ПВЕДХ ВЩМЙ ХЦЕ ДПНБ.

тБУРЕМЕОБМЙ, РЕТЕПДЕМЙ, ЪБРЕМЕОБМЙ ПРСФШ. хЮЙМЙУШ ТБЪЧПДЙФШ НПМПЮОХА УНЕУШ Й УФЕТЙМЙЪПЧБФШ ВХФЩМЛЙ, РПДНЩЧБФШ, НБЪБФШ ЛТЕНПН Й НЕОСФШ РБНРЕТУЩ. чЩЛХРБМЙ Й ХМПЦЙМЙ УРБФШ РТСНП ОБ РЕМЕОБМШОПН УФПМЙЛЕ, ПВМПЦЙЧ ЕЗП РП ЛТБСН ПДЕСМШГБНЙ, РПФПНХ ЮФП ЛТПЧБФЛЙ Х ОБУ ЕЭЕ ОЕ ВЩМП. б РПФПН, РПЪДОП ЧЕЮЕТПН, ЛПЗДБ ЧУЕ ХМЕЗМЙУШ УРБФШ, С РПФЙИПОШЛХ ЧЛМАЮЙМБ ЛПНРШАФЕТ, ПФЛТЩМБ УЧПА ТЕЗЙУФТБГЙПООХА УФТБОЙЮЛХ ОБ УБКФЕ "7С.ТХ" Й ЧРЙУБМБ Ч ЗТБЖХ "ДЕФЙ" ЪБЧЕФОПЕ, ДБЧОП ЪБЗПФПЧМЕООПЕ ЙНС.

с ЧУЕ УЙДЕМБ Й УЙДЕМБ, УЮБУФМЙЧП ХМЩВБСУШ Ч НПОЙФПТ, ТСДПН УРБМ НХЦ, ФТПЗБФЕМШОП УПРЕМБ ДПЮЛБ: ОЙЛФП ЙЪ ОБУ ФПЗДБ ЕЭЕ Й ОЕ ДПЗБДЩЧБМУС П ФПН, ЮФП ЮЕТЕЪ ДЕЧСФШ НЕУСГЕЧ Л ОБН ЧОПЧШ РТЙМЕФЙФ БЙУФ Й ОБ ЬФПФ ТБЪ ОЙЮЕЗП ОЕ РЕТЕРХФБЕФ.

...рПОЙНБЕЫШ, Ч ЛПОГЕ ЛПОГПЧ, ЬФП ЧЕДШ РТПУФП РФЙГБ. оБЧЕТОПЕ, ПО ВЩМ ЕЭЕ ПЮЕОШ НПМПДЩН Й ОЕПРЩФОЩН, ФЧПК БЙУФ, Й ОЕ ОХЦОП ОБ ОЕЗП УЕТДЙФШУС. оХ ПЫЙВУС, ОХ РЕТЕРХФБМ ДПН, ОХ ОЕ ОБЫЕМ ОХЦОПЗП ПЛОБ… зМБЧОПЕ ЧЕДШ, ЮФП ЛФП-ФП уБНЩК зМБЧОЩК ФБН, ОБЧЕТИХ, ЧПЧТЕНС ЪБНЕФЙМ ПЫЙВЛХ УЧПЕЗП ЗМХРПЗП РПДПРЕЮОПЗП, ЪБНЕФЙМ Й ЙУРТБЧЙМ, РПОЙНБЕЫШ? й ДБЧБК РПВМБЗПДБТЙН ЕЗП ЪБ ЬФП Й РПРТПУЙН УДЕМБФШ ФБЛ, ЮФПВЩ БЙУФЩ ВПМШЫЕ ОЙЛПЗДБ ОЕ ПЫЙВБМЙУШ .

фБФШСОБ чПТЛПЧБ

«Мы бы хотели еще одного ребенка взять», — сказала мне по телефону моя знакомая Анастасия, которая год назад удочерила 3-хлетнюю девочку. — «Но как вспомню эти поиски, этот ад — желание пропадает…».

К этому мнению могли бы присоединиться многие приемные родители. Хотя в последние три-четыре года процесс поиска и оформления приемного ребенка стал намного более организованным, прозрачности это не прибавило. Правительством и министерствами принято немало правильных решений и выпущено постановлений, и в целом политика государства на закрытие детских домов и домов ребенка – правильная. Но потом все упирается в человеческий фактор и в тех, кто должен исполнять эти постановления. Из своего опыта могу сказать, что на разных этапах системы – органы опеки, региональных операторы, детские дома — идет намеренная дезинформация потенциальных усыновителей, манипулирование данными о детях, давление на родителей и детей, грубое обращение с ними.

Почему это происходит? На мой взгляд, это комплекс причин: боязнь потерять свою работу, нежелание делать лишние телодвижение, равнодушие и цинизм, незнание законов…

Компенсируют эту чудовищную деформацию системы благотворительные фонды, волонтерские организации и сообщества приемных родителей. Именно с их стороны я постоянно чувствовала поддержку и получала помощь.

Тем, кто думает взять приемного ребенка, нужно запастись очень большим терпением и создать вокруг себя группу поддержки из родных, друзей и специалистов, которые будут поддерживать вас на этом тернистом пути. А заодно «убрать» из своей жизни тех, кто будет мешать поискам и настраивать на негатив, утверждая, что дети из детских домов – это потенциальные алкоголики, наркоманы и бандиты, которые разрушат вам всю жизнь…

Иллюстрация Екатерины Селиверстовой

«Поиски продолжались три месяца»

Год назад в моей жизни появился мой мальчик, мой сын. Мои поиски продолжались недолго – три месяца, и он был первым, кого я приехала смотреть в регион и так на нем и остановила свой выбор…

Но даже за этот недолгий срок я испытала все «прелести» нашей системы. Прежде чем общаться с любой из инстанций, ответственной за устройство в семью детей, – с органами опеки и попечительства, операторами баз данных детей-сирот, региональными операторами и другими подобными организациями – я общалась с юристами.

Бесплатную юридическую консультацию предоставляют сейчас некоторые благотворительные фонды, и это было настоящим спасением!

У юристов я узнавала, каковы правила и регламенты, сроки взаимодействия с той или иной государственной структурой. И только после этого я туда обращалась. Это оказалось очень эффективно. Потому что представители системы постоянно врут или просто плохо информированы, причем по каждому поводу. Но как только они понимали, что я в теме, разговор принимал иной оборот.

Всем, кто хочет приемного ребенка, опеки, школы приемных родителей и другие организации, предлагают обращаться к базам данных – федеральной на сайте usynovite.ru, региональным, областным и городским. Но базы данных детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей, – очень странный инструмент. Фотографии многих детей – плохого качества, будто специально созданы, чтобы детей не брали. Информация скудная, например, не указываются, что у ребенка серьезные проблемы со здоровьем. Долго висят анкеты детей, которых взяли в семью или у которых родители в местах заключения и их можно взять только на время. И мне приходилось неделями просиживать у телефона, звонить по всей стране, чтобы найти «свободного» и не совсем больного ребенка. Конечно, хорошо, что, хотя бы такая база есть. Но нужно слишком много времени потратить, чтобы научиться с ней работать, а после — «правильно» общаться с представителями регионов.

Хождение по опекам

Опеки – это государственные институты, которые должны помочь устройству детей в приемные семьи. На деле оказалось, что они испытывали потенциальных родителей на прочность: их общение обычно было малоинформативным, а ответы формальны и сухи, строго по инструкции.

В Москве на меня шикали, махали руками, с порога говорили, что детей у них нет. Имея в виду, что нет детей без очень серьезных заболеваний. В Тульской области разговор начался с откровенного хамства – более-менее вразумительный ответ я получила после того, как попросила представителя региональных оператора назвать имя и фамилию. Несколько раз у меня было так: я звонила в регион и спрашивала о конкретном ребенке, и в один день мне говорили, что его родная мама восстанавливается в правах, а через три дня его уже неожиданно забирали в другую семью. В каком из этих случаев мне врали — понять на расстоянии сложно. Но руки опускались.

Приятное исключение из регионов опека по Иркутску и Иркутской области – ее представители проявили заинтересованность во мне как в опекуне, и подбодрили, сказав: «Приезжайте, мы вам кого-нибудь обязательно подберем».

Поэтому лучше не фокусироваться только на базе данных и на посещении опек, а обращаться также к другим возможным источникам – посещать сами детские дома и дома ребенка, где сейчас регулярно проводятся дни «открытых дверей» и можно сразу пообщаться с понравившемся ребенком; позвонить в благотворительные фонды, волонтеры которых постоянно колесят по стране; вступить в тематические группы в социальных сетях «ВКонтакте» и Facebook, например, «На пути к усыновлению», «Заберите счастье домой» и другие.

Откуда берутся дети

Моя подруга искала свою девочку главным образом на сайтах благотворительных фондов, таких, как «Дети ждут», «Измени одну жизнь». Они размещают видеоанкеты и хорошие фотографии детей, дают более подробное и точное описание каждого ребенка, помогая сделать выбор и облегчая поиски.

Встречи с группами поддержки приемных родителей и с волонтерами — это настоящие ресурсные группы. Хорошие мероприятия устраивает фонд «Измени одну жизнь», «Волонтеры в помощь детям-сиротам», мне помог фонд «Арифметика добра». И еще очень поддержали преподаватели моей Школы приемных родителей от благотворительного фонда «Семья».

Они были как ангелы-хранители, им можно было написать в любой момент на электронную почту и почти сразу же получить поддержку.

Моего ребенка мне посоветовала прекрасная педиатр Наташа, которая работала с волонтерами и в качестве волонтера в разных детских домах. Ее я встретила на одной из встреч приемных родителей. Именно Наташа поддерживала меня, консультировала и укрепила в принятии решения.

Получив направление на знакомство с ребенком от регионального оператора, я рванула в республику Карелия. Только переступила порог детского дома, начала листать его личное дело и даже не видела еще самого ребенка, как меня спрашивают, заберу я ребенка сегодня или завтра. Вопрос меня сильно смутил – вроде как по правилам надо в течение десяти дней встречаться с ребенком, наладить контакт, а потом уже принимать решение. Я дипломатично спросила, можно ли познакомиться с ребенком. Может быть, мы друг другу не понравимся… Из этого делаю вывод, что «политика партии» сейчас отдавать детей любой ценой. Скажу сразу – со мной работники детского дома были милы, дружелюбны и приветливы, шли на встречу. Но, например, медицинскую карту ребенка я выбивала очень долго, ее искали два дня, перерыли в кабинетах и местной детской поликлинике, но так и не нашли…

Как мне сказал потом преподаватель ШПР и юрист Алексей Рудов, по закону, если у меня есть направление на знакомство с ребенком, представители опеки и детского дома сразу же обязаны предоставить мне для ознакомления его медицинскую карту – непредоставление является нарушением моих прав.

В итоге я пообщалась с ребенком и решила приехать еще раз, чтобы лучше с ним познакомиться и изучить его медицинскую карту – не была уверена, что потяну тяжелобольного ребенка.

За моим ребенком приехала в результате другая пара, которая дала согласие в тот же день, сразу же забрала его и …через месяц вернула!

Процесс поиска ребенка моей знакомой Татьяны тоже очень показателен. В детском доме одной из центральных областей России ее обманывали три месяца, чтобы не отдать 11-летнего мальчика в семью. Однажды она срывающимся голосом рассказывала мне, что одноклассники мальчика (причем это были дети сотрудников детского дома) угрожали избить его, если он даст согласие на усыновление. Городок, где расположен детский дом, – маленький, работы нет и, конечно, весь персонал учреждения боится, что их закроют. История Татьяны закончилась вполне благополучно – ее мальчик несмотря на угрозы одноклассников написал согласие, — и вот уже он четыре месяца дома.

Я тогда дала ей совет идти к юристам, а от них – с письмами в прокуратуру и далее в другие проверяющие инстанции. Процесс после этих обращений действительно пошел.

Подобные душераздирающие рассказы слышала от очень многих приемных родителей. Но вместе, объединённые в сообщества и клубы, они становятся настоящей силой. А помощь благотворительных фондов просто бесценна.

Встреча с сыном

А я тем временем продолжала поиски, но тот мальчик не выходил у меня из головы, и поэтому, узнав, что ребенок по-прежнему в учреждении, я приехала к нему еще раз. Его медицинскую карту так и не нашли, поэтому я решила взять его на неделю домой в Москву на гостевой режим.

Конечно, за это время узнать друг друга невозможно. Ребенок вел себя просто идеально, а забежав вперед, скажу, что действительность оказалась совсем другой.

Но за неделю я смогла понять, что у нас нет принципиального отторжения, и мы сможем принять друг друга (известно о случаях, когда мамы с сожалением рассказывали, что не могли принять усыновленных детей, они на физическом уровне они вызывали отторжение). Мальчик сразу же начал называть меня мамой, хотя он прекрасно помнит свою родную маму, но уж очень ему хотелось в семью. И это сразу очень подкупило, как и то, что он был моим однофамильцем! И еще за это время удалось попасть к семейному психологу Анне Чикиной, с которой меня познакомили в фонде «Арифметика добра», и к заведующему отделения неврологии Тушинской детской городской больницы. Они сказали, что ребенок обучаем, хотя нам придется очень много вместе поработать, чтобы догнать сверстников. Невролог, пообщавшись всего несколько минут, на мой тревожный вопрос: обучаем ли ребенок, сказал: «Ребенок – хитрый, значит интеллект сохранен». Это позволило мне укрепиться в моем решении и осознанно сделать важный шаг.

Когда я привезла мальчика обратно в детский дом, то уже предупредила руководителя детского дома и местной опеки, что через месяц, как только оформлю на работе отпуск и обновлю документы, приеду за ним. Но, конечно, были бессонные ночи, сомнения и переживания. Сложные разговоры с мамой и сестрой, которые в начале моих поисков поддержали меня, а когда дошло до дела – очень сильно возражали и отговаривали. Они просили не портить себе жизнь и, конечно, приводили любимый в народе в таких случаях аргумент – плохая наследственность, вырастет непременно преступником, вором, алкоголиком. У нас были ссоры и скандалы, я вместо поддержки получила сильный прессинг. А с другой стороны – «давила» региональная опека, они просили забрать ребенка или отказаться. В метаниях я пришла на прием к знакомому психологу, очень мудрой женщине.

Она, выслушав меня, предложила вспомнить, какие чувства я испытала, когда впервые увидела мальчика. Я ответила: «Теплые». Это было летом, он был налысо бритым и напомнил мне фото моего отца из его послевоенного детства.

Приняв решение в пользу этого мальчика, я обновила медицинскую справку и со всеми документами отправилась опять в Карелию. Еще заранее решила, что оформлю опеку, так как усыновление – более длительный процесс, необходимо судебное решение. И именно такой вариант нам рекомендовали в школе приемных родителей. При опеке можно ребенка сразу забрать домой, а потом собирать документы для суда. Кроме того, при опеке положены некоторые льготы и выплаты, учитывая, что ребенка я буду воспитывать пока одна – это дополнительная подмога.

В региональной опеке все оформили быстро, и на следующий день мы ночным поездом отправились в Москву. Казалось, что мальчик уже подзабыл меня, хотя я и регулярно звонила ему. Но тут он снова стал называть меня мамой. Потом уже по происшествии времени он с упреком спрашивал, почему я сразу не забрала его, еще летом. Приходилось неоднократно оправдываться.

Мой муж еще до того, как мы стали жить вместе, знал о моем бесплодии. Примерно через две недели после начала нашей совместной жизни он сказал, что ни в коем случае никогда не упрекнет меня в том, что не смогла ему родить. Более того, он согласен на усыновление. Помню, тогда не восприняла всерьез слова об усыновлении. Они стали всего лишь подкреплением гарантии его отношения ко мне – он готов быть рядом, даже если у нас не будет детей. Именно так я и подумала.

Кто именно был инициатором принятия решения об усыновлении, мы разобраться так и не смогли. Это было красивое летнее солнечное утро. Мы шли на работу, и о чем-то болтали. Помню, что муж спросил: “Если все-таки мы возьмем ребенка, то какого пола?” – “Девочку” – ответила я. Потом мы придумали ей имя – ему больше понравилось Анна, а мне – Анютка, что в принципе одно и то же.

Так как мы не располагали никакой информацией об этой процедуре, я вышла в Интернет, чтобы узнать порядок усыновления и список необходимых документов, какие могут возникнуть препятствия, каких диагнозов можно не бояться. Почитала истории усыновлений, какие чувства испытывали будущие родители, берущие “готового” ребенка. К своему удивлению обнаружила, что усыновители – не всегда бесплодные пары. У некоторых есть дети от первых браков, у других – общие. Одна посетительница сайта усыновителей, молодая женщина, написала мне, что она не страдает бесплодием, родить еще успеет, а усыновила, потому что почувствовала в этом необходимость. Словами не объяснить, каждый приходит к этому решению своим путем. Более того, наслушавшись рассказов о родах, она и рожать уже не хочет – зачем, когда вот он ребенок – готовый и родной?! Не надо мучиться токсикозами и плакать от боли схваток.

Родители отреагировали на наше решение об усыновлении достойно: “Ребята, если вы так решили, значит, так тому и быть. Мы поможем” – сказал мой мудрый отец. Мама и сестра немного помолчали, ошарашенные таким известием, но потом быстро пришли в себя и завалили нас вопросами. На следующий день мама пришла из магазина с маленьким, на годовалую девчушку платьем, расшитым кружевами. В комплекте – забавные кружевные панталончики. “Я хотела себе кофту купить, но не смогла пройти мимо такой красоты” – объяснила она.

Каждый вечер перед сном я мысленно желала нашей виртуальной дочке спокойной ночи, “ты потерпи маленькая, мы скоро тебя заберем”. Было ощущение, что она уже родилась, лежит где-то в больничной палате и смотрит на казенную, выкрашенную в зеленый цвет стену. Ей механически меняют подгузники, перекладывают с места на место, не заглядывая в глаза. Мы купили набор – ведерко с лопаткой и куличками, поставили на самом видном месте. Дело оставалось за малым: собрать документы, пройти медкомиссию.

По закону в первую очередь нам надо было идти в отдел опеки, к специалисту по усыновлению, который, приняв от нас все необходимые документы, даст информацию о детках. Однако усыновители с опытом рекомендовали начать именно с больниц и домов ребенка. Что мы и сделали. Однако в патологии новорожденных (ОПН), куда сразу после роддома попадают отказники, девочек на тот момент не было. Нам порекомендовали обратиться в детское инфекционное отделение (ДИО), туда передают уже подросших деток из ОПН. На пороге ДИО внутренний голос молчал, сердечко не ёкнуло, и вообще зашли мы туда “мимоходом”, абсолютно случайно и без особого энтузиазма. В патологии новорожденных объяснили, что таких как мы, ищущих здоровую девочку, в Нижневартовске хватает, а девчушек на всех не наберешься.

Нас встретили достаточно тепло, но заведующая отделением Светлана Николаевна Яркова посетовала – нет “подходящей” девочки. Есть одна, но у нее ПЭП. И тут (спасибо Интеренету!) я изрекла фразу, поставившую в тупик моего мужа:

– Но ведь это еще не гипертензионный синдром! К тому же диагноз “перинатальная энцефалопатия”, как правило, снимается к году при хорошем уходе.

Светлана Николаевна взглянула на меня поверх очков:

– Вы врач?
– Нет, просто хорошо подготовилась и знаю, чего ожидать.
– Что же, идем, посмотрим. К тому не такая уж она плохая, даже симпатичная:

Конечно, я представляла ее не такой. Как каждый усыновитель. И к этому мы были готовы. Ей девять месяцев, сидит, только если поддерживать за руки. Как только руки отпускают, она смешно заваливается набок. Ничего типа: “Я увидела ее и поняла: вот мой ребенок!” со мной не произошло. Она улыбалась нам, с интересом разглядывала – наверное, потому что люди без белых халатов для нее в диковинку. Перед тем как уходить, я положила перед ней свою руку, она положила сверху свою и заглянула мне в глаза.

Из “инфекционки” мы шли молча. Каждый переваривал увиденное, вслушивался в свои мысли, ощущения. Я спросила:

– Как ты думаешь, это она?
– Да.

Наутро с уже оформившимся решением мы пришли в отдел опеки, знакомиться. Специалист по усыновлению явно не ожидала, что у нас будут все ответы на вопросы и пакет уже собранных документов – мы сделали все за две недели, даже не обращаясь за необходимыми бланками на прохождении медкомиссии, все было скачано из Интернета. От нее мы узнали, что вообще-то Анютки в Нижневартовске уже не должно быть – еще четыре месяца назад ее планировали отправить в Урайский дом ребенка. Поэтому ее никому не предлагали. Так что начни мы свой путь как положено, с опеки, нашу девочку бы не встретили.

Для того чтобы поскорее забрать Аню из больницы, мы решили пока оформить над ней опекунство. Задержка была вызвана тем, что необходимая для усыновления справка об отсутствии у нас судимости готовится в течение месяца. А для установления опеки такая справка не нужна. Специалист опеки при нас позвонила в ДИО и попросила обновить медзаключение Анюты. Ее четыре месяца назад уже смотрели все специалисты, но бумага эта готовилась для Дома ребенка, а для усыновления все должно быть пройдено заново. Придется подождать еще недельку.

В тот же день принялись бегать по магазинам, в которых торгуют детскими вещами, понимая, что когда заберем Анюту домой, будет не до этого. Муж с интересом наблюдал за моими покупками и извинялся: “Я в этом ничего не понимаю, поэтому посоветовать не смогу”. Бутылочки-пинетки-кофточки-ползунки весь день мелькали у меня перед глазами нескончаемой чередой, пока под вечер муж не взял меня за руку с вопросом: “Может, на сегодня хватит?”. У меня слегка закружилась голова, ого, да мы ведь не обедали!

Я знала, что мне не полагается оплачиваемый отпуск по уходу за Анютой. Он “светит” лишь тому, кто берет новорожденного. При этом дата освобождения от работы должна соответствовать дате решения суда об усыновлении, а период освобождения не может превышать семидесяти дней со дня рождения ребенка (фактического или измененного по решению суда) либо ста десяти дней при одновременном усыновлении двух или более детей. Пришлось с работы уволиться.

Коллектив был великолепный, сотрудники преимущественно молодые, почти все семейные. Я сказала им правду о своем решении. И нисколько об этом не пожалела, поддержка, которую они оказали, дорогого стоит. Вот только шеф отпускать не хотел. Он даже готов был дать денег на мое лечение, но мы, искренне поблагодарив, отказались. Не согласилась я и на работу по договору – все свое время хотела посвятить дочери. Она и так слишком долго нас ждала.

Каждый день мы навещали Анюту, приносили с собой фотоаппарат, много снимали. Напечатали фотографии, раздали своим родителям, чтобы те привыкали к внучке, пока ей готовят медзаключение для усыновления. В своей маленькой однокомнатной квартире сделали перестановку. Я тоже честно, почти что наравне с мужем, “тягала” тяжелую мебель.

Надо сказать, что не все люди из нашего окружения восприняли идею с усыновлением нормально. Если честно, то мне вообще непонятно – почему к усыновлению многие относятся с предубеждением? Миф номер один: они там все больные. Неправда: есть и относительно здоровые, к тому же в нашем регионе абсолютно здоровыми рождаются единицы. Сразу после роддома, в отделении патологии новорожденных ребенка обследуют вдоль и поперек, будущих родителей предупреждают обо всех имеющихся и возможных заболеваниях. Специалисты говорят, что зачастую имеет место гипердиагностика, когда младенца чуть ли не под микроскопом разглядывают. Неизлечимо больных детей российским усыновителям не предлагают. Как правило, с ними имеют дело иностранные усыновители.

Миф номер два: генетически ребенок может унаследовать от биологических родителей склонность к воровству, лжи, проституции и другим малоприятным занятиям. Вероятно, это может быть отговоркой людей, не сумевших достойно воспитать ребенка. Куда проще все свалить на дурную наследственность, при этом вспомнить, например, двоюродного дядю вашего папы, который пошел “не той дорожкой”. В каждой семье найдется такая “паршивая овца”, на гены которой можно списать все огрехи в воспитании.

Иногда в семье порядочных людей вырастает такой монстр, что диву даешься – за что этим милым людям такое наказание? И наоборот – в семье алкоголиков растет настоящее Солнышко, которое любит родителей, жалеет их. А когда вырастает, создает крепкую семью и окружает своих детей заботой и вниманием, помня, как горько жилось самому в детстве.

Миф номер три: вряд ли можно полюбить чужого ребенка. Наше убеждение: любовь не зависит от группы крови и степени родства. Я люблю своего мужа, он мне родной, хотя не знала его первые двадцать пять лет своей жизни. Мне думается, что наш ребенок по неисповедимому Божьему промыслу родился не у тех людей.

За всеми приготовлениями я и думать забыла о своем желании забеременеть, более того, оно стало казаться каким-то нелепым. За два дня до того, как забирать Анечку из больницы я взглянула на календарь и увидела, что у меня задержка уже на целых пять дней. Ну да, такой стресс! Я ведь и по ночам толком спать не могла, так мне хотелось, чтобы дочка оказалась поскорее дома. Низ живота особенно после резкого вставания сильно тянуло – что же это значит? На всякий случай муж сходил за тестами на беременность. До утра ждать терпения не хватило, поэтому я тут же удалилась в ванную.

С какими мыслями я делала тест? Честно? “Только бы не оно! Ведь сейчас совсем некстати… Да, собственно, о чем это я? Это же НЕВОЗМОЖНО!” На тесте медленно стала проступать вторая полоска, свидетельствующая о беременности: “Нет-нет, этого не может быть, эта вторая полоска мне просто кажется!” В банку опустился второй тест. На нем вторая полоска появилась быстрее, и была ярче… “Издевательство какое-то! Как может быть то, чего не может быть?!”

Из-за помутнения рассудка я не помню, как я вышла из ванной, что при этом сказала. А муж почему-то не отнесся к тестам серьезно. Успокаивал меня, плачущую, говорил, что еще ничего наверняка неизвестно, что Анечку мы точно заберем. Именно это мне и нужно было услышать. Родители отреагировали на новость радостно: “Внуки оптом! Это ли не счастье?!”

Я, конечно, слышала истории о том, что нередко бесплодные супруги, усыновив, производили потом дитя на свет. В старинных русских книгах есть даже “рецепт”: “В какой семье сиротка к сердцу прилепится, там чадо родится”. Это мне на сайте усыновителей сообщили. Но мы же все здравомыслящие люди, в сказки не верим, как же такое возможно?

Как драгоценное сокровище мы везли домой на такси нашу Аню. Первые несколько минут она пыталась уследить за стремительно меняющимися за окном автомобиля картинками, а потом уснула. Заведующая отделением заботливо передала нам пачку детского питания, к которому привыкла Анечка. А потом начались будни. Мы очень переживали по поводу того, что Анюта не хотела есть ничего, кроме йогурта и молочной смеси в бутылочке, при виде маленькой ложки она прятала личико. Но постепенно все пришло в норму. Тяжело было первый месяц, потому что мне все время хотелось спать.

Я сообщила бывшим коллегам свои радостные новости, они очень тепло меня поздравили и прислали в подарок довольно большую сумму денег – этого я, конечно, не ожидала.

Через несколько дней пребывания дома Аня стала самостоятельно сидеть, через пару недель поползла, в 11 месяцев начала вставать. В год и два месяца, аккурат на 8 марта (мне в подарок!), она пошла, по этому поводу я пролила несколько счастливых слез. Она оказалась такой умничкой, все схватывает на лету. Нам кажется, что у нее явный музыкальный талант – она напевает мелодии, и мы их узнаем. Когда я подхватываю ее песню, очень радуется. Стоит мне начать ее отчитывать за то, что она нашкодила, делает хитрые глазки, улыбается, подходит и целует меня. И как после этого проводить воспитательную работу?! Наверное, если бы у нас была только Анечка, мы вырастили бы ее очень избалованной, потому что она всеобщая любимица. Деды-бабы в ней души не чают, и разрешают ей абсолютно все, включая дикие игры с дорогими сотовыми телефонами.

Реакция на наш поступок со стороны знакомых была очень разной. Одни говорили, что нам надо памятник ставить, им мы отвечали, что не считаем героями людей, которые воспитывают своих детей. Я уже выше сказала, что Бог распорядился так, что нашу Аню родила чужая женщина. А соседка моих родителей, увидев меня с коляской, спросила, как же этот ребенок может быть моим, если она не видела меня с животом? Я решила не скрывать, сказала, что усыновили. Она, охнув, поинтересовалась, отчего же я сама не рожу. Рожу, говорю, я нынче на третьем месяце. Тогда она спросила, все ли мы бумаги уже оформили. Не поняв, к чему она клонит, отвечаю, что нет пока. “Так может, не поздно еще обратно отдать? Примут или нет?” – кивнула она в сторону коляски.

Недавно нашей Анюте исполнилось два года, в данный момент она в детском саду. Я за компьютером одной рукой пишу эти строки, а другой рукой держу маленькую Ксюшку, ей семь месяцев. Мы очень отчетливо чувствуем поддержку свыше. Поскольку когда были в начале пути, и представить не могли, куда это все нас приведет – у мужа совсем небольшая зарплата, я уволилась, жили мы в однокомнатной квартирке. Сейчас все очень изменилось: муж сменил работу и получает нормальную зарплату, нам удалось улучшить свои жилищные условия, живем мы теперь в просторной четырехкомнатной квартире. И всем, кто хоть раз задумывался о возможности усыновления, мы можем сказать: не бойтесь. Это, безусловно, не совсем легко, но оно того стоит! Если есть возможность, зайдите на сайт www.7ya.ru почитайте другие истории усыновления.

P.S. Не так давно я прочитала несколько заметок об усыновлении, в одной из них, в частности, значилось: “… она, имея семерых своих детей, усыновила троих чужих…” Раньше, наверное, сама не обратила бы внимания, а сейчас эта строка резанула глаз. Будьте милосердны, не называйте наших детей чужими.

И еще: когда ваш ребенок спрашивает, откуда он появился, помимо классической версии об аисте, капусте и других чудесных вещах, не поленитесь, расскажите ему, что бывают и усыновленные дети, и что это не из ряда вон, это НОРМАЛЬНО.