Мария Елисеева – художник и мама пятерых дочерей. В 90-х создала одну из первых НКО в России «Дети Марии» - центр помощи и адаптации для детей сирот и детей с особыми нуждами. В 1991 году Мария познакомилась с легендарным доктором-клоуном Патчем Адамсом и вместе со своим супругом Ильей Сегаловичем (прим. ред. сооснователь и технический директор Яндекса. Умер в 2013 году) в команде с Патчем много лет помогает тяжело больным детям и навещает их в интернатах и больницах.

Мария Максимова поговорила с Марией Елисеевой о том, как научиться помогать другим, несмотря на личные трудности, о том, каково художнику быть организатором благотворительной студии, и о пяти годах без Ильи Сегаловича.

Artifex: Вы – художник. Как пришли к тому, что открыли одну из первых НКО в России?

Это получилось стихийно. У меня не было идеи создавать общественную организацию. Просто я познакомилась с детьми одного из московских интернатов. Мы подружились и рисовали сначала в интернате, а потом в театре-студии «Подвал» у Юли Шевелевой. Но получилось, что интернат сам решал, когда детей отпустить на занятия, а когда нет.

Для интерната я была «никем», «странной Марией», которая непонятно на каких основаниях куда-то возит детей. Стало ясно, что создание официальной организации даст возможность установить нормальные отношения с интернатом – заключить с нами договор, чтобы брать ребят в Студию и даже домой на выходные.

Когда мы были в театре-студии «Подвал», Юля Шевелева и Амир Тагиев нам очень помогали. Всегда ребят подкармливали. В то время у меня настолько не было денег, что едва хватало на совсем простую еду: картошку, капусту и иногда, может быть, курицу.

И вот театр «Подвал» выделил нам комнатку. Там у них пинг-понг был, а мы вокруг этого стола усаживались и рисовали. Юля рассказала мне о том, что есть фонды КАФ (тогда только появился в России - Charities Aid Foundation) дает гранты общественным организациям. Мы первый грант получили на краски. И я поняла – это реальная возможность делать что-то более масштабное. Конечно, мы могли сами купить обычную акварель, но, например, масляные краски и этюдники были нам абсолютно не по карману. У меня в то время было трое детей, а зарплата у меня, руководителя ИЗО студии, была совсем мизерная. На занятиях мы всегда пили чай с ребятами из интерната. И покупали рулеты с вареньем. Помню, они стоили шесть рублей. Сейчас, наверное, таких даже нет. А тогда это было наше основное лакомство.

Устав моей первой организации помогла мне написать Оля Алексеева. Она в то время только начинала работать в КАФе (Charities Aid Foundation), который только что появился в России. Потом Ольга стала директором российского КАФа. К сожалению, ее уже нет, она умерла несколько лет назад.

Мария Максимова: Когда вы достаточно бедно жили, где брали ресурс, волю, силы, чтобы помогать другим?

Я не единственная в этом смысле. К нам часто приходят малообеспеченные люди с желанием помочь. Вот история из начала двухтысячных. Оказалось, что в домах ребёнка, особенно в Подмосковье, нет памперсов. Потому что нет такой графы в бюджете. Мы поняли, что надо попытаться что-то изменить. Наш Илья (прим. ред. супруг Марии Елисеевой) помог открыть страничку в интернете, которая называлась «Сухая попа». Мы вместе с другими общественными организациями стали собирать памперсы в разных местах Москвы. Иногда какая-нибудь бабушка-пенсионерка, приносила маленькую упаковку памперсов. Что ею двигало? Зачем она тратила значительные для нее деньги на детей, которых она даже не знала?

Мне было проще – я с этими детьми познакомилась и уже не могла выйти из этого круга. Потому что они чудесные, они откликаются на дружбу, тянутся общаться, хотят и могут учиться. И если ты встал на этот путь, то обратного, скорее всего, нет.

Лет 15 назад, после поездки со мной в Дом малютки, моя мама мне сказала: «Я тебе помогу всем, что угодно, но я не могу туда приезжать. Я не могу спать после того, как вижу детей, которые лежат мокрые на этих клеенках. А я не могу ничего с этим сделать. И не понимаю, как ты можешь туда ездить?»

Сейчас мама каждую пятницу в нашей студии пишет с выпускниками диктанты и радуется любым, даже самым скромным успехам своих учеников.

Думаю, нужно максимально включать людей, которые ищут и думают «А может все-таки да?» Привлекать таких людей не только возможностью принести на Новый год игрушки, а попыткой прикоснуться и помочь другому миру. Приглашать со своими детьми. Чтобы была двухсторонняя социализация.

Artifex: А как нужно людям объяснять, рассказывать, чтобы это желание помогать чаще включалось?

Можно, конечно, пытаться сделать это искусственным образом. Но, скорей всего, это не принесет результата, если человек ещё не готов.

Наверное, если человеку как-то очень плохо, тревожно, то что ты ему позитивного и хорошего о жизни ни показывай и не рассказывай, у него будет ощущение – все неправда. Что люди, которые занимаются помощью другим нечестные. Что фонды воруют или наживаются. Наверное, сами надевают на себя и своих детей эти подгузники. Конечно, у людей, которые только недавно к этому прикоснулись, может быть много разочарований или шоковых впечатлений. Но примеров, как это получается хорошо, гораздо больше. Человеку, чтобы в это поверить, необходим собственный положительный опыт. Никто не сможет доказать, что все по-настоящему, если внутри у другого какая-то боль, страх или обида, связанная с предыдущим опытом.

Думаю, нужно максимально поддерживать людей, которые ищут возможность помогать и думают «а если все-таки да?» Надо привлекать таких людей не только возможностью принести на Новый год игрушки, а попыткой наладить человеческое общение. Ходить в детский дом со своими детьми, чтобы была двухсторонняя социализация. Сейчас у нас появился новый проект, который очень хотелось бы успеть сделать... Это создание пространства, где два непересекающихся мира могут встретиться. Мир ребят из детских домов и психоневрологических интернатов и мир обычных семей с детьми. Это будет независимое пространство, где будет много интересных и творческих общих занятий и интерактивных лекций для той и другой группы...

Мария Максимова: Как лично вам удается людей привлекать в благотворительность?

Мои друзья, друзья моих детей, те взрослые, которые попадают в нашу компанию, тоже начинают участвовать в жизни наших организаций. Кто-то приезжает как волонтер, проводит мастер-классы, а кто-то привозит своих детей. Это, так называемые, «круги по воде». Как раз то, что нам нужно. Люди увидели, что мы делаем, пообщались с детьми, и вот произошла «химическая реакция». И пусть это будет пока не самый тесный контакт – всё равно уже здорово. Это вектор в правильную сторону!

(к нам в комнату забегает мальчик лет 5, просит Марию помочь найти велосипед)

Этот мальчишка – сын нашей выросшей девочки из детского дома, с которой мы знакомы больше 20 лет. У нее психиатрическое заболевание, она очень талантливая и творческая, но, увы, как мама недееспособна. И его взяли к себе мои друзья.

Деньги на самом деле не нужны, если хочешь что-нибудь конкретное сделать. Необходимо участие людей, которые хотят что-то неправильное поправить в этом мире.

Мария Максимова: Есть мнение, что художнику сложно заниматься организационной деятельностью. Даже лучше, если художник всегда «голодный» и в творческих муках. Как вы - художник, тащите на себе столько и, прежде всего, моральной нагрузки?

Немного грустное объяснение, но я все-таки скажу. В моем понимании профессии я так и не стала настоящей художницей. Потому что, уже втянувшись во все это, я поняла, что не могу продолжать заниматься искусством, отрешившись от всего этого. Не могу. Но мне очень приятно с детьми вместе что-то делать – рисовать, заниматься мозаикой. Я нахожу в этих занятиях возможность осуществить и свои творческие идеи.

И, честно говоря, я гораздо больше мама, чем все остальное. Я далеко не идеальный директор и руководитель. Может быть, на каком-то этапе нам надо было бы перестать быть клоунско-художественной семейкой и более жестко начать создавать профессиональную организацию, умело привлекать средства, но мы остались семейкой.

У меня есть примеры, когда мы вообще без участия денег делали большие акции, поездки, росписи больниц, клоунские выступления. Например, одна авиакомпания нам дала билеты в Новосибирск, мои друзья поселили нас в реабилитационном центре, другие друзья нас кормили. Нам даже подарили билеты на шоу Вячеслава Полунина. Мы были на спектакле, познакомились с ним. Оказалось, что у нас общий друг – Патч Адамс. То есть гораздо важнее денег участие людей, которые хотят что-то неправильное поправить в этом мире.

Мария Максимова: А как вы относитесь к моде на благотворительность? К той категории людей, которые особенно любят рассказать, что помогают. Пиарятся на этом, проще говоря.

Отрицательно я к ним не отношусь. Не стоит все валить в одну кучу. Бывают разные люди, разные ситуации, разные благотворительные фонды. Но в большинстве своем, даже если фонды привлекаются знаменитостей, даже если активно об этом рассказывается, даже если кто-то этим хвастается, то все равно они делают дело! Конечно, мне больше нравятся те, кто скромнее, кто вкладывает в дело больше человечности, где пиар не на первом месте.

Смотря кого считать. Кто-то жил год, кто-то два, кто-то десять. А кто-то всего пару месяцев. Многие жили вообще без каких-либо документов. Например, выпускники интернатов получили свое жилье, но выяснялось, что там надо делать ремонт. Или все было очень далеко. Иногда 18 летнему ребенку было на новом месте ужасно одиноко, и он не мог жить там один. Например, один мальчик получил в Московской области квартиру, и ему после учебы, после встречи с друзьями вечером туда было просто не добраться. И он пару раз в неделю просился к нам ночевать. Считать его? Да, постепенно он адаптируется. Многим мы помогаем устраиваться поуютнее. Но некоторые выпускники так и не могут пока жить в своих квартирах.

Если говорить о тех, кто жил у меня какое-то значительное время, то около 20 человек. Это за много лет, конечно. Мне это нравится. И я себя чувствую с ними ДОМА. Просто безумно повезло, что у меня есть на это средства.

Мария Максимова: Мы встретились с вами на открытии выставки фонда – White Room Foundation, который недавно открыли ваши дочери. Как оцениваете их перспективы в современной арт-индустрии?

Если ты хочешь сделать, делай то, что ты считаешь важным здесь и сейчас. Без особых ожиданий. Просто надо делать. Это образ жизни. Я очень рада, что идея White Room Foundation объединяет и вдохновляет моих детей. Они хотят, чтобы у молодых художников была возможность развиваться, осуществлять интересные проекты с помощью фонда. Открывать молодых художников и помогать им – прекрасная цель.

Мария Максимова: Вы с вашим супругом Ильей Сегаловичем для многих были примером супружеской пары. Вы - художница, занимающаяся благотворительностью, он – бизнесмен и ваш главный союзник. Пять лет назад 27 июля Илья Сегалович скончался от онкологии. В жизни многих из нас случаются трагические вещи, когда мы теряем своих любимых, самых близких, родных. И в такой момент многие просто не знают, на что опираться теперь. Как вы справляетесь?

Я думаю с таким полностью справиться невозможно. Меня поддерживали и поддерживают моя семья и друзья, мои ребята из студии. Моя родная сестра, когда заболел Илья, пришла работать в наш новый фонд Пеликан, который помогает выпускникам. Она координирует все программы, находит сотрудников и волонтеров, а ребята её просто обожают, это для меня главный подарок и огромная поддержка.

Когда я говорю «мои ребята», я говорю про своих приемных детей и подопечных студии, которые после смерти Ильи пришли и сказали: «Можно мы с тобой пока поживем» . Я не представляю без них своей жизни.

Мои дочери просто невероятные! Как-то об этом говорить неловко, мне бы не хотелось, чтобы в этом был элемент хвастовства. У нас с ними удивительная близость, они меня даже стали называть «сестра-мама». Я состою из них, и каждая из них – часть меня. Но я до сих пор очень скучаю по Илье. Рано очень... (Мария заплакала)

Мария Максимова: Если кто-то из наших читателей захочет помочь вашей студии, стать волонтерам - как действовать? И какая помощь особенно вам нужна?

По правде сказать, нам всегда нужны волонтеры, которые готовы с детьми готовить, вместе что-то делать, социализировать их, общаться и дружить. Приходить, пусть разово, пусть раз в полгода, но с чем-то интересным. Провести какой-нибудь, например, вечер японской кухни или французской культуры. Рассказать, например, о достопримечательностях страны, в которой они побывали, вместе почитать хорошие стихи, показать пару репродукций любимых картин. Это очень нужно и важно. Чем больше людей сможет влиться в этот процесс, тем лучше. Ничего нет важнее в помощи, чем личное участие. Конечно, когда нужно глаза или зубы или позвоночник лечить детям из интерната – тут средства нужны. Но ведь, если постараться, почти всегда можно найти фонды и добрых людей, кто и такие проблемы решить помогут.

Есть наш сайт – студия Дети Марии (прим.ред. активная ссылка указана в шапке интервью) . Также есть социальные сети у студии. Пишите, звоните, приходите – мы всем будем рады.

Короткий блиц «Хит-лист Марии Елисеевой»

Если одна картина, то...

Я обожаю ван Гога. Весь ван Гог.

Если один фильм, то...

Если с младшей дочкой Элей, то «Римские каникулы». Если без Эли, то я очень люблю «Корабль дураков». (прим. ред. Реж. Стэнли Крамер)

Если одна книга, то...

«Мастер и Маргарита».

Сейчас я читаю замечательный «Ковчег детей» Владимира Липовецкого. Выделить одну самую важную мне трудно.

Если бы у меня была волшебная палочка, то...

Я бы отменила все войны везде в мире. Немедленно и навсегда.

В чем смысл жизни?

В том, чтобы человек сам чувствовал, что хоть чуть-чуть на плюс пошло то, что от тебя зависело.

07.10.2016
Редактировать статью

Она была художницей, помогала сиротам и вышла замуж за начинающего программиста. Он же создал «Яндекс», но умер в расцвете сил. В эксклюзивном интервью сайт вдова Ильи Сегаловича Мария Елисеева рассказала, как они жили до попадания в список Forbes , почему Министерство образования боится еврейской Пасхи и зачем ее студия отправляет учителей из Беслана в Израиль.

Почти сразу после знакомства с Ильёй Сегаловичем вы вместе отправились на курсы английского языка. Зачем?
– Я познакомилась с американцем – клоуном Пэтчем Адамсом. Мне рассказали про клоуна, который считает, что можно лечить смехом, и для этого приезжает в детские больницы. Мне захотелось пригласить его в свою студию. Я взяла словарь и написала ему письмо, у меня был школьный пассивный английский. Он приехал, а потом позвал меня вместе творить клоунаду, и я поехала в Питер на поезде в клоунском вагоне. Это было невероятное ощущение праздника, детства, чуда. Тридцать клоунов, которые с тобой играют. Они не представление показывают, им интересен человек – и я, и больной ребёнок, и бабушка на улице, дворник, продавщица в магазине. Именно в Питере я впервые попала в детский дом. Это был 1991 год. Моего английского, конечно, не хватало для свободного общения, и я пошла на курсы.

А почему Илья пошёл на курсы английского?
– Он собирался уезжать. У Ильи была виза, по которой он мог уехать в Америку как беженец. Основанием было то, что его когда-то не приняли в МГУ. Он серьёзно подумывал о том, чтобы уехать. Не то чтобы он собрал чемоданы, но он к этому склонялся. И пошёл поучить английский.

Илья Сегалович рассказывал, что не поступил в МГУ, как и его одноклассник и будущий партнер по «Яндексу» Аркадий Волож, хотя у обоих были золотые медали за окончание физико-математической школы: «Мы тогда особо не знали, что мы евреи». Какое у него было отношение к своей национальности?
– У него мама русская, а отец еврей. Когда надо было получать паспорт в 16 лет, многие ему советовали написать «русский». Но он сказал: «Нет, я точно понял, что я Сегалович, я не собираюсь менять фамилию и притворяться, что во мне нет еврейской крови. Раз так, значит, пусть так и будет».

А был интерес к языку и культуре?
– Да, он учил иврит, наверное, в течение года. У него была любимая тетрадочка, по которой он и с нами пытался заниматься. Можно сказать, у нас были домашние курсы. У меня тоже есть еврейские корни, мой дедушка по маминой линии был евреем. Так что мы всей семьёй с удовольствием учили, особенно когда в Израиль ездили.

Но он встретил вас и не уехал?
– Получается так. К мысли об отъезде ещё возвращались, но до «Яндекса», а потом уже, конечно, речи об этом не было. «Яндекс» занимал его полностью. Нашей студии он помогал финансово, а с детьми заниматься хотел, но не всегда мог. Иногда он приезжал на несколько часов. Он старался быть на всех наших важных мероприятиях: на открытиях выставок, в поездках в детдома и больницы или в летнем лагере, когда у него был отпуск. А в ежедневной жизни это было невозможно, он был перегружен.

Некоторые удивляются: зачем человеку, входящему в список богатейших российских предпринимателей по версии Forbes, благотворительность?
– Ну, он же не сразу попал в список Forbes ! Когда мы поженились, то жили ввосьмером в крошечной двухкомнатной квартире в Кучино: три моих дочери, наша маленькая дочь Ася, приёмные дети… И ещё иногда американские волонтёры из команды Пэтча спали на полу.

В квартире отключали воду на все лето, и однажды отец Илюши, увидев, как я стираю гору детской одежды, сказал, что купит нам стиральную машинку. Это было просто счастье!А Илья ездил в детский дом еще в 1984 году, играл с детьми, помогал устраивать праздники. Потом уже мы вместе ездили в самые невероятные места. Однажды расписали стену в женской колонии.

А почему вы стали заниматься с детьми?
– Когда мне было лет десять, я попала в больницу на целый месяц. Рядом с моей палатой в холле лежала маленькая девочка и плакала. Оказалось, что она детдомовская, ей ставили горчичники, а потом бумагу сняли, а горчица осталась на коже, и ей было больно. Я попыталась найти взрослых из медперсонала, но не смогла, смыла горчицу сама. Девочку звали Оксана, ей было три года, и мы с ней очень подружились. И тогда в больнице я поняла, что хочу заниматься с детьми. У меня там возникла маленькая студия, где я рисовала с Оксаной и с другими маленькими детьми. Мама мне приносила карандаши и тетрадки, я ведь всегда рисовала, с самого детства.

Как появилась студия?
– После 9-го класса я ушла из школы и поступила театрально-художественное училище, там раз в четыре года был набор на отделение «художник по куклам», мне это было интересно. И тут я поняла, что встретила своих: я впервые почувствовала, что я не какая-то странная белая ворона. Я оказалась в своей среде, это был поворотный момент в моей жизни. После училища я сначала недолго работала в Балашихинском театре кукол. А потом оказалось, что студия, в которую я ходила в детстве, ищет преподавателя. И я туда пошла. Так началась моя студия «Дети Марии».

Почему сейчас в вашей студии в основном дети из специальных школ?
– Я никогда не занималась с детьми из интернатов, которых принято относить к «норме»: у них много возможностей, они ходят в массовую школу, посещают студии, по крайней мере, в Москве. А когда ребёнок с отклонениями в развитии остаётся «без попечения родителей», он попадает в специальные интернаты.

Я не буду называть диагнозы, я не врач, но есть интернаты для детей с умственной отсталостью, а есть для детей с задержкой психического развития. Эти дети, как правило, признаны недееспособными. Они не могут, к примеру, долго рисовать натюрморт – в следующий раз они вряд ли вспомнят, что они его рисовали, – но они могут, например, вполне успешно слепить котёнка или раскрасить подсвечник. Им важно любое, хотя бы небольшое развитие на каждом занятии. В этих группах очень разные дети, но поскольку шанс на их развитие есть, и он отличен от нуля, мне кажется, жаль его упустить.

Я помню реакцию Сегаловича на «закон Димы Яковлева»: «Они в бешенстве решили искалечить чужих детей, с которыми жизнь и так обошлась очень жестоко». Как на вашу студию повлиял этот закон?
– Очень плохо повлиял. Перестали существовать программы, связанные с заграницей, и не только наши. Например, в одном интернате, с которым мы работаем уже много лет, была программа поездок ребят в Швецию. Шведы брали детей на 24 дня своего отпуска, их поддерживал Фонд Третьяка, и, по-моему, королева или государство им давали небольшой грант, семьи были небогатые. После принятия этого закона дети больше не ездят в Швецию, потому что проживание в семьях иностранцев запрещено.Другую программу мы придумали с моей итальянской подругой. Мы оформляли официальные приглашения для детей, итальянские родители получали от администрации своего города подтверждение «с золотой печатью», что они нормальные люди и что им можно доверить детей. Это тоже прекратилось. У нас была запланирована поездка, детей ждали в семьях, но мы смогли взять только выпускников. Родители, которые ждали маленьких, плакали, они ведь уже относились к ним как к родным. Это было душераздирающе. Ещё мы каждый год ездим на Шекспировский фестиваль. Вторая часть этой поездки была в Лондоне, где семьи – кстати, русские семьи – брали детей. И теперь это тоже нельзя. Это очень обидно, мы же хотим, чтобы дети социализировались, чтобы у них появлялись бытовые навыки. Если бы у нас здесь было полно семей, которые брали детей из психоневрологического интерната хотя бы на неделю, если не на 24 дня, как шведы, было бы тоже здорово. Но их очень мало.

А денег студии хватает?
– У меня есть деньги благодаря Илюше, у меня остались акции «Яндекса». В студии «Дети Марии» я трачу личные деньги на зарубежные поездки. Например, мы возим воспитателей из интернатов в разные страны, они возвращаются с новыми идеями для занятий с детьми. Очень полезны были поездки для учителей из Беслана в Израиль, где есть опыт реабилитации жертв терактов. Вообще в Израиле нас всегда радушно принимают, один раз даже израильское министерство образования помогло всё организовать. Однажды хотели детей привезти – не получилось. Департамент образования не отпустил, там сказали: «Вы что, хотите их на еврейскую пасху повезти?» Это были весенние каникулы.

Как появилась программа с детьми Беслана и как она сейчас работает?
– Мы решили поехать и сделать то, что умеем: расписывать стены и проводить с детьми клоунские мастер-классы. В первый год нам сказали, что сейчас траур и надо подождать. А потом всё наладилось, нас там полюбили. Мы приехали с выпускниками интернатов, для которых невероятная удача – сделать что-то важное и значимое. Получилось хорошо для всех: для наших выпускников, для учителей и для детей, к которым мы привезли иностранных клоунов и других невероятно интересных людей. Потом мы стали брать бесланских детей в свои лагеря, где есть дети с психоневрологическими диагнозами, и постепенно они из жертв превратились в помощников. Бывшие заложники, а теперь наши волонтёры – Вика Кацоева и Камболат Баев – узнали, что в деревне в горах есть психоневрологический интернат, и договорились, что мы туда приедем. Мы привезли клоунов, шашлык. Были большой стол и большой концерт, дети показывали, что они умеют, клоуны с ними играли. Это Вика и Камболат придумали и сделали сами, а это для меня самое дорогое.

Многие ваши выпускники приходят работать с детьми, становятся волонтёрами. Вы себе ставили такую цель?
– Есть такая мечта. Но я сама себе и всем сотрудникам напоминаю, что не надо взращивать в себе какие-то ожидания. Правильно ничего не ожидать, иначе будут разочарование и выгорание. Когда такое вдруг случается, как с Викой и Камболатом, – это подарок! Чаще всего получается само собой: люди начинают замечать, что происходит вокруг, и пытаются сделать жизнь лучше.

Дарья Рыжкова

«Я сама научила своего ребенка
понимать английскую речь, мой малыш уже говорит английскими предложениями». Наверняка для многих мам это фраза из области фантастики. Английский язык всегда
был и до сих пор остается пределом мечтаний. Как лингвист и педагог я знаю, что
это на самом деле непросто. А как мама чувствую, что делать это совершенно
необходимо. Я сама с детства говорю по-английски (спасибо за это моей маме!) и
своих детей я тоже воспитываю двуязычными. Каждый день я наблюдаю за чудом
становления нового языка и не перестаю удивляться тому, насколько талантливы все
малыши. Моей дочери Николетте 6 лет, а сыну Жану 1,5 года. Дочь я начала учить
английскому в 1г.3 мес., и в 3 года она уже говорила полноценными
предложениями, а в 4 года могла свободно общаться по-английски. Скажу честно,
мне это было нетрудно, за спиной стажировки и большой опыт преподавания. Но
меня никогда не покидала мысль, что это не должно быть достоянием избранных,
методика должна быть доступна каждой маме!

Каковы же секреты обучения малыша
английскому языку? Во-первых, это – любовь. Любовь к малышу и желание дать ему
всё самое лучшее. Ведь именно она дает маме идеи и силы. А что касается
методики, то она в следующем: английский язык должен преподноситься ребенку,
как родной – через эмоции и яркие образы. Малыша ни в коем случае нельзя учить
с переводом на родной язык – это создает барьер и не дает ему полностью
погрузиться в новую реальность! Нужно погружение, да. Но оно не должно быть
агрессивным. Погружать в язык нужно мягко, постепенно, давая ребенку время
адаптироваться. У мягкого погружения есть и еще одно преимущество: получая
дозированное количество материала, малыш все очень быстро раскладывает по полочкам
в своей головке и начинает этим пользоваться.

Есть еще один секрет: свою речь
мама должна строить особым образом. Для
малыша не так важно мамино мурлыкающее произношение (или его отсутствие 🙂
Гораздо важнее то, как построены ее фразы. Если вы хотите обыграть какую-то
ситуацию на английском языке, помните, что в ней обязательно должны быть
ключевые слова, на которые вы будете нанизывать новые, подкрепляя их жестами и
мимикой.

Я называю это принципом «бусин
на нитке». Приведу короткий пример: “A cat. It’s a cat.
Nice, nice cat. Stroke, stroke the cat”. Приходите к нам в профиль в Instagram @my_english_baby и
посмотрите, как моя дочь проводит этот коротенький урок для брата 🙂 Так вот, если
вы начали говорить о кошке, то подкрепите свой урок яркими картинками и слайдами
– пусть малыш услышит фразы “a fluffy cat,
a big cat, a small cat”. Не стремитесь сразу
сказать ребенку, как называются по-английски другие животные! Пусть он узнает
только одно слово – cat
– но зато оно обрастет необходимыми «спутниками»: big, small, fluffy
– без которых будет просто пылиться в копилке вашего малыша.

В моем курсе английского для
малышей реализованы все эти принципы, поэтому мамы очень быстро видят
результат. Я очень рекомендую его всем мамам, которые горят желанием учить
своего малыша и постепенно наращивать свои собственные знания. Я создала его
специально для вас – чтобы и вы могли самостоятельно дать своему ребенку чудо
второго языка! Заниматься по курсу легко и приятно, даже если у вас пока
недостаточно знаний. Его можно попробовать, можно посмотреть, как по нему
занимаются мамы, каких успехов достигли малыши. Всё это на моем сайте

Илья скоропостижно скончался на 49-м году жизни от рака желудка, у него осталось пятеро детей.

Cегалович подружился с Аркадием Воложем ещё в школе в Алма-Ате, они сидели за одной партой, а потом оба закончили школу с золотой медалью и отправились покорять Москву. На какое-то время их дороги разошлись, но вскоре Аркадий пригласил Илью в свою компанию создавать электронные справочники, Сегалович придумал ей название «Яндекс». В дальнейшем Илья стал техническим директором компании и руководил всеми запусками основных продуктов интернет-гиганта. В середине девяностых жена Сегаловича художница Мария Елисеева основала студию помощи детям, название которой тоже придумал Илья - «Дети Марии». Она общалась с американским клоуном Пэтчем Адамсом и его командой, и однажды пригласила их в интернат рядом со своим домом. Cегалович говорил о необычной энергии своей жены, заражавшей не только его, но и многих друзей на волонтерскую работу. Вместе с «Яндексом» центр стал важнейшей частью его жизни, там Илья учил детей жонглировать и представал в образе весёлого клоуна.

Сегалович занимался общественной работой отдельно от Яндекса: ходил на митинги оппозиции, присоединился к Центральному Избирательному Комитету (структура под руководством Леонида Волкова, которая боролась за прозрачность выборов 2012), выступал против законов, которые ставили под угрозу свободу в интернете. Особенно критично Сегалович высказывался о запрете усыновлять детей иностранными гражданами.

Меня в детстве научили не стремиться быть крутым. Моя цель всегда заключалась в том, чтобы быть totally uncool, но таким, который внутри на самом деле понимает, что он-то как раз и круче всех. Это моя жизненная позиция, и я никак не могу от нее избавиться

Моя тяга к любительскому театру из семьи, главным образом от мамы и бабушки. Я актерствую с детства. Я и сам придумываю иногда, и с охотой присоединяюсь к готовому. То есть, если бы рядом играли Шекспира и меня приняли, я и Шекспира играл бы. Но тут оказались клоуны, очень хорошо - я получаю удовольствие, и детям интересно.

Мы удачно отучились с Аркашей [Аркадием Воложем - сооснователем Яндекса - Прим. The Village ] закончили с золотыми медалями и поехали поступать в МГУ. Мы не знали, что идёт идеологическая война, которая касается нас. То есть мы знали, что она идёт, но не знали, что она относится к частной жизни школьников физмат школ. Мы тогда особо не знали, что мы евреи. Ну так, фамилии такие, что поделаешь, но оказалось, что это фатально. Москвичи были лучше осведомлены в этом вопросе, а в Алма-ате это не было очень популярно.

Хотелось бы какого-то чуда, волшебной палочки, чтобы раз - и система выборов заработала, два - и всех сирот из детских домов забрали бы в семьи. Вот за это изобретение я бы заплатил любые деньги.

Я очень слабо отделяю себя от «Яндекса» и очень сильно в него интегрирован. Рад любому запуску, любому новому проекту, даже если изначально идея исходила не от меня.

Все определяется людьми. Бывают хорошие люди, бывают плохие. Я стараюсь априори думать о людях скорее хорошее, нежели плохое.

Все свои изобретения я делал за год-полтора, максимум - два. Слабое воображение у меня. Не верю я в себя. Думаю, нужно обладать огромной силой воли и верить, что вот эта штука, которую за полтора года не сделаешь, а за три или пять сделаешь, обязательно заработает, начать ее делать и не бросить. А вообще я бы хотел научиться управлять самолетом и трейлером.

О благотворительности и детях

Примерно в 1993 году я решил заняться английским (имея стратегические планы уехать куда подальше) и там на курсах встретил свою будущую жену. С ней мы стали ходить в интернат № 103 и возить детей регулярно в ее студию при детском театре «Подвал». Постепенно вовлеченность наша в их дела, а их в наши возрастала, и примерно через год после того, как у нас с Машей появился свой ребенок (у нее до этого уже было трое), мы взяли сначала одну, а потом еще двух девчонок к себе в семью. Таким образом, я еще и папа большой фостеровской семьи.

«Было интересно, хотя и трудно: несколько лет жили ввосьмером в двухкомнатной квартире, вначале даже без телефона и тем более без машины. Но это всё воспринималось совершенно безболезненно, с юмором и с очень продуктивным ощущением от жизни и от её наполненности» .

Все, что меня интересует вне компании [Яндекса], - это благотворительность, которой я начал заниматься примерно тогда же, когда и «Яндексом». Эта работа связана с деятельностью моей жены, у которой есть творческая студия «Дети Марии» для сирот Москвы. Много лет она работает с несколькими интернатами, организует отдых в летних, весенних, зимних лагерях, заграничные поездки с выставками и спектаклями, ежедневную работу в кружках в студии. Это и есть моя основная инвестиция вне «Яндекса», которую я планирую развивать и дальше: деньги, появившиеся от продажи акций, буду двигать в эту сторону. Нам необходимо купить помещения, перестать зависеть от управы, может быть, учредить фонд (сейчас это благотворительная организация) и расширить деятельность.

Я еще в 1984 году работал в подшефном комитете комсомола факультета - помогал устраивать праздники. Для тех, кто читал книгу Гальего «Белое на чёрном» - по ощущениям я готов подписаться под каждым словом. Я конечно не был с той стороны, не сидел в карцере, меня не били, я не испытывал того кошмара, унижения и ужаса, но ощущение тяжелого и страшного меня преследовало.

Деньги сами по себе не конвертируются в благотворительность. Нельзя просто стать на углу и раздавать деньги - это бессмысленно. Если не создашь работающий механизм благотворительности, ничего не добьешься. Нужна действующая структура, стратегия, технология. Это все работа. Кое-что нам удается сделать: за последние три-четыре года было несколько масштабных проектов, в которых я и лично участвовал, и помог осуществить. Поездки с выставками и театральными постановками в Германию, Францию, Италию, Великобританию, выставка в Белом доме США, образовательные программы для преподавателей интернатов в Израиле и США. Конечно же летние лагеря и поездки в Беслан.

О законах и государстве

Мы пишем прекрасные романы, но дороги у нас не получаются. С турецким трафиком у нас похожие проблемы. Я извлек следующее: у нас, как и в Турции, недоразвиты государственные сервисы и службы

В России всегда был прекрасный регулируемый интернет. Однако у нас не было законодательства о блокировке, которое в том или ином виде присутствует в европейских странах. Сейчас наша главная задача заключается в том, чтобы внести в этот закон максимально разумные поправки. Блокировка того или иного сайта в соответствии с законом должна осуществляться так, чтобы ни один невинный ресурс не пострадал. Технически это возможно.

Наша модель средневековая: каждое ведомство - это отдельный бастион со своим феодалом, который никого к себе не пускает, живёт по своим законам и знать ничего не хочет. Это связано со слабостью государственной власти. Она не в состоянии обеспечить единство исполнения законов.

Путину, Медведеву и Суркову следует оторвать свои задницы от стульев, зайти в соседний интернат и усыновить по ребенку. А не страдать херней. Владимир Путин в обещаниях 2006 года клялся разобрать до нуля систему интернатов. И где? Начните хотя бы с себя, Владимир.